Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2022
Об авторе | Игорь Леонидович Волгин — поэт, писатель, историк, академик РАЕН, президент Фонда Достоевского, профессор МГУ и Литературного института. Лауреат российско-итальянской премии «Москва — Пенне» (2011). Премия Правительства РФ (2012, 2016), Ломоносовская (2014), Российская национальная телевизионная премия ТЭФИ (2016), Бунинская премия (2017) за сборник стихотворений «Персональные данные», Тютчевская премия (2016), премия «Ясная Поляна» (2019) и др. Предыдущие публикации в «Знамени» — «Из новой книги стихотворений», № 12, 2014; «На изломе жизни», № 2, 2017; «Рождённый в любезной отчизне», № 9, 2018; «Даже некому позвонить», № 12, 2019; «Не будите меня по утрам», № 10, 2020. Живет в Москве.
* * *
Исправно звонит мобила,
безумствует интернет.
А той, что меня любила,
давно уж на свете нет.
Как быстро ночные были
исчезли при свете дня!
И те, кто меня любили,
давно забыли меня.
И нет уж давно в помине,
что ведать мне довелось.
И прошлое, как на мине,
споткнувшись, подорвалось.
И даже цветку алоэ,
врачующему от ран,
невмочь исцелить былое
токсичное, как уран.
Но память постичь стремится,
что временем сожжено.
И, словно слепая птица,
стучится в моё окно.
* * *
— В чём же она, Натали, виновата?
— Ей бы наперсника, старшего брата,
соревнователя, друга уму.
Женщины царствуют в этом дому!
Женщины в доме, отнюдь не мужчины —
вот они гибельных следствий причины!
Вот зарожденье трагедии, вот
тайный намёк на ужасный исход!
(Как подсчитал антрополог Игнатьев,
минимум трое там значилось братьев)
…Впрочем, во всё это верится средне:
старых салопниц столетние сплетни
или отъехавших в город Саров
байки насмешников-профессоров.
Таша, смиренница с взором невинным,
кто подписался бы жить с исполином,
зная, что явится тут же на свет
сонмище вздоров, позоров, клевет?
Как, поредевшие кудри лаская,
можешь ты ведать, что станешь — Ланская,
что не одобрит такой политес
некто из чтимых страной поэтесс?
Граждане, хоть из почтения к стажу
надо б оставить в покое Наташу
и позавидовать — всяк по уму —
нашему, как говорится, всему.
…Труженик, вечно бредущий за плугом,
будь благодарен случайным подругам.
Что же любимых касается жён —
просто им верь и не лезь на рожон.
Из Пиндемонти
Как-то раз порой печальной
с детской верой изначальной
(хоть гнетут меня года),
разбирающийся в ятях
оказался я в объятьях
близлежащего суда.
Неподкупная Фемида!
Ты повязкою для вида
прикрываешь очеса.
Украшающей фасады —
даже плюнь в неё с досады —
всё, как божия роса.
Но забыла ты беруши
вставить в трепетные уши,
чтобы бес не проканал.
И всегда найдётся в оных
для инструкций телефонных
засекреченный канал.
О неправедные судьи,
выкормлёныши иудьи,
челядины Сатаны!
В неком царстве, подытожу,
с вас не зря сдирали кожу
во спасение страны.
Да пребудем в царстве права —
слева мантии и справа,
всё иное — лабуда.
Закругляйте ваши речи,
ибо слышны недалече
трубы Страшного суда.
* * *
Ветер осеннюю гонит листву…
Слишком давно я на свете живу.
И, как ведётся: куда ни причаль —
многая в знании многом печаль.
Но, если даже по базе пробить,
чем вы смогли бы меня удивить?
Трусость друзей и предательство жён?
Я в этом деле давно искушён.
Гибель империй, мученье детей
не отвратить, сколь пером ни владей.
И одиночество, словно ковид,
явится, будь ты хоть трижды привит.
Не торопись, на скамейку присядь,
мир не исправить, других не понять.
Гнётся берёза на голом яру.
Только и скажешь: «Не стой на ветру».
* * *
Обретаясь в земной круговерти,
приближаясь к тому рубежу,
что сказать мне о жизни и смерти?
Я о них ничего не скажу.
И Тому, Кто нас ловит на слове
и в конце задувает свечу,
как поведать о тайной любови?
Он-то в курсе — и я промолчу.
Над простором полей, над Непрядвой,
над великою Волгой-рекой
что ни молвишь, то выйдет неправдой
или правдой неполной, другой.
Уж без малого век за плечами.
Но, ступая в бессмертную тьму,
то, о чём мы так долго молчали,
ты не скажешь уже никому.