Рассказ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 12, 2020
Иванов Алексей Георгиевич родился в Ленинграде. Автор трех романов (в т.ч. «Опыт № 1918», — М., ArsisBooks, 2019 — выходившего в «ДН» — 2017, №№ 5, 6, 7), нескольких повестей и рассказов. Печатался в журналах «Звезда», «Аврора», «Нева» и др., книги выходили в издательствах «Лениздат», «Советский писатель». Живет в Москве.
Петрович, пыхтя, поднимался от Цветного бульвара к Сухаревке. В последнее время в горку ходить становилось все труднее. Особенно с похмелья, в момент выхода из запоя. А именно в этом неравновесном состоянии и находился Петрович. Признаться, Петрович, проснувшись на Цветном, не сразу понял, где он, потом — что за время суток, а был уже вечер, и также — почему именно здесь он оказался. Хотя, честно говоря, все это не очень его занимало. Но беспокоило, пусть и не сильно, что домой надо идти в горку. Одышка.
Петрович огляделся, прикинул, стоит ли двигать к автобусной остановке, но не знал: как он выглядит. Если, как бомж, могут и не пустить. Он пошуровал у себя на голове, — кепка была на месте. Это давало надежду. Петрович поднялся на ноги, доковылял до конца бульвара, стараясь поймать равновесие, не поймал, и вместо того, чтобы повернуть налево, к остановке, повернул направо, соблазнившись, как он себя сам утешил, зеленым светом светофора. Впрочем, по визгу тормозов и страшному мату он понял, что светофор оказался обманкой. Просто в глазах полыхнуло зеленым.
И вот теперь он пыхтел в гору и уже совсем дошел было до руин бывшего кинотеатра «Форум», как к остановке подкатил новенький автобус, больше похожий на космический аппарат. Аппарат любезно распахнул двери, оттуда повеяло теплом и женскими духами, и Петрович соблазнился. Шагнул не очень твердо на нижнюю ступеньку, схватился за поручень и — дело в шляпе. Едем!
Ехать надо было всего остановочку, но Петрович не удержался и проехал две. Уж больно удобное сиденье было у этого космического агрегата. Две тоже можно проехать, но Петрович, если и пользовался общественным транспортом, то выходил на Сухаревке, посмотреть, нет ли там своих. Своими Петрович считал двух-трех бомжей, что всегда ошивались в скверике у метро, парочку нищих в подземном переходе, бухого Валеру — он стоял у входа в храм Троицы в листах, — да еще побирушку Наталью. Та сидела у колокольни храма и косила под старуху. На самом деле старухой она не была, что успешно доказывала, путаясь с бомжами в сквере. И любила это занятие, потому что, когда бывала при деньгах, ставила бутылку на всю компанию. А одноглазому Семёну отдельно покупала пивка.
Петрович, расслабившись от удобств космического транспорта, проехал Сухаревку и собрался было выходить на Спасской, чтобы пройти дворами, как увидел на красном кожаном сиденье золотой смартфон. То есть он не знал, что это смартфон, и не знал, что он золотой, пока не взял в руки. Смартфон был очень увесистый.
Петрович незаметно оглянулся и обнаружил, что он вообще один в автобусе. Скрываться и прятать законную добычу было не от кого. Тем не менее, выходя и уже заранее целясь в темную подворотню, он все еще ожидал окрика или даже подзатыльника с криком: «Куда попёр чужое!»
Прошаркав из подворотни на свет, Петрович внимательно исследовал находку. Сомнений не было. И по тяжести, и по цвету это было золото. Конечно, он ни в жизнь не сообразил бы, что это такое, если б не вчерашний разговор с одноглазым. Тот утверждал, что для крутых олигархов в Саудовской Аравии выпускают специальные золотые «Макаровы» и телефоны. Верить ему не особенно верили, но вот то, что их выпускают в Саудовской Аравии, как-то убеждало.
Петрович, постепенно приближаясь к круглосуточному магазину «Магнолия», забеспокоился. Именно теперь, когда карман приятно оттягивал золотой телефон, встреча с приятелями по скверу, всегда желанная, показалась ему несколько лишней. «Отнимут, падлы!» — крутилось в голове.
— Не отнимут! — щелкнуло там же, в голове, но как бы между ушей.
— Отнимут! — неизвестно перед кем упорствовал Петрович.
— Хочешь, разгонят их сейчас от «Магнолии»?
— Конечно, хочу! — Петрович уже не раздумывал, с кем разговаривает, а просто смотрел, как к приятелям, кучковавшимся возле освещенного входа в магазин, подъехал ментовский «газон» и два сержанта мигом упаковали трех бомжей.
Бывают, конечно, совпадения. Редко, но бывают.
А идти в магазин было необходимо: изнутри поднималась жажда. Конечно, если вы не выпивали с друзьями с раннего утра сначала боярышник, потом какие-то фарфурики, потом щедрый малый, которого вывели из чебуречной на сквере (в чебуречной не любили скандалов), угощал компанию пивом, потом… потом одноглазый подрался с Сашкой Сарычом… нет, с Сашкой подрался он сам, но перед этим тоже что-то выпили… Конечно, установить точно, что и с кем пили, уже не представляется возможным, тем более что Сашка двинул кулачищем именно в то больное место, которое было разбито еще вчера, скотина. Словом, если вы однажды не проснулись поздним вечером на скамейке Цветного бульвара после тяжелого запойного дня, вам трудно будет понять, что такое жажда.
А так хорошо все начиналось: пошли всей компанией к узбеку Мюрату. Его, узбека, брат держал ларек на Цветном. И от ларька нечасто, но иной раз перепадало неплохо. Бывала даже закуска к пиву в виде протухшей скумбрии. От этого запаха шарахались не только кошки, а даже крысы. Но компания скумбрию все равно ела. Под прокисшее и исходящее кислой пеной пивко скумбрия была в самый раз.
Может, именно после этого пива со скумбрией Петрович и отрубился, заснув на скамеечке. Хотя, кажется, они еще ходили куда-то в район Колобовских переулков и там что-то пили. Вот, пожалуй, от этого «чего-то» с 1-го Колобовского и началась дикая, нескончаемая и непобедимая похмельная жажда. А иначе — с чего?
В «Магнолии» же работал один… ну тоже киргиз или узбек, кто их там разберет, так он иногда пользовался логовом Петровича, чтобы поиметь тоже узбечку или таджичку из их же магазина. Та была у него в подчинении, и он ей позволял кое-что из магазина таскать в ее многочисленную семью. «Конечно, киргиз этот или узбек может и не дать пива… но попробовать надо!» — с этой мыслью Петрович направился к магазину, но тот же голос между ушей сказал: «Не надо!»
— А как же? — в некоторой растерянности отозвался Петрович.
— Что бы ты хотел выпить? — несколько мечтательно поинтересовался голос.
— Пива! — сразу бухнул Петрович. — Бутылька бы два… или даже три, — сказал он, и не мечтая о немыслимом счастье. Хотя почему не помечтать?
— Пойдем домой, Петрович, — сказал междуушный голос. Петрович, пожалуй, уже привыкал к нему, и тот не казался таким уж междуушным. Во всяком случае, щелчков в затылке больше не было. — Тебе на квартиру пиво принесли.
Опустим неприличную перепалку неверящего Петровича с голосом. Когда они поднялись на лифте к двери жилища, возле нее стоял узбек (опять узбек, да что же это такое?) с желтым коробом «Яндекс.Еда». Посланец Яндекса заставил Петровича дрожащей рукой расписаться в какой-то бумажке и исчез. В коробе было пиво и такая закусь, какой Петрович не видел никогда в жизни. Разве на свадьбе двоюродной племянницы, которая в советские еще времена выходила замуж за прокурора в Нальчике.
Первые две бутылки вернули Петровича к жизни, а с половины третьей даже потянуло на обобщения.
— А ты, собственно, — Петрович попытался развалиться на своем лежбище, но не получилось: пиво пить было неудобно, — кто будешь? — Говорить в пустое пространство тоже не с руки.
— Я золотой смартфон, — скромно ответил голос.
— Понятно, — кивнул Петрович. — Это из тех, что спе-ци-ально для олигархов делают? В этой, как ее… ну в арабии этой…
— В Саудовской Аравии, ты имел в виду? — учительским тоном поправил смартфон. — Близко, но не совсем там…
— Ну, а что эти… олигархи? Как они там? — Петрович хотел расспросить о жизни олигархов, но не знал, с чего начать.
— Что именно? — не понял тоже и смартфон.
— Ну, — Петрович обвел рукой свое логово, — живут они как?
— Живут неплохо, — сказал смартфон и вздохнул. — Но скучно.
— Понимаю, — поддакнул Петрович, хоть и не понимал. — Ну, а ты-то им зачем? — наконец родился вопрос из жизни олигархов.
— Развлекаю, — ответил смартфон, и они помолчали. Пиво все-таки свое действие оказало, стало потягивать в сон.
— Ты что, в такой грязище и дальше предполагаешь жить? — поинтересовался смартфон обиженным голосом.
— Пошел ты, — беззаботно сказал Петрович, — железяка хуева!
И тут же получил удар по ушам. Не то чтобы сильный, но какой-то непривычный, током.
— Ты что? — Петрович тер уши, которые кололо иголочками.
— То! — смартфон, показалось Петровичу, матернулся потихоньку. — Олигархи так не живут!
— А как живут? — это не из интереса, а от обиды, чтобы что-то сказать.
— Показать?
— А на хрена мне надо, как они? — Петровича от пива уже потянуло в сон, и разговор становился неинтересен.
— Но порядок все-таки навести надо, — задумчиво сказал смартфон. — Даешь добро?
— Давай, наводи, — зевнул Петрович.
И тут же раздался звонок в дверь.
— Георгий Петрович, к вам клининговая служба… — две здоровые тетки ворвались в квартиру, преодолев слабое сопротивление Петровича. — Значит, так, — это одна, видно, старшая: — Две комнаты, кухня, места общего пользования…
— Не-не-не, — заорал Петрович, — вторую комнату не трожьте, там такая ведьма живет, Ирина Николавна! И не лезьте, не поздоровится!
Ирина Николавна и верно, поматерилась изрядно. В том смысле, что, мол, какая б…, ну тварь какая, уборку среди ночи затеяла! Но поутру, увидев сияющий новорожденный унитаз и оттертую до блеска плиту, онемела от изумления и восторга. Николавна, помнившая Петровича еще младенцем, хотела даже угостить его творогом, что ей привезли из деревни, но не рискнула, послушав из-за двери богатырский храп. «Умаялся Петрович, такую работу за ночь провернул!» — догадалась она.
Петрович, проснувшись, и сам не признал своей комнаты. То есть, вроде бы она напоминала ту, что была еще при маме. Чистенько, мебель по местам расставлена, портки посреди комнаты не валяются, даже фото Петровича с матерью, последнее, что осталось, стоит на комоде в рамочке. Пока Петрович шамкал беззубым ртом, проснулся и смартфон.
— Ну как? — поинтересовался золотой.
— Что как? — не дрогнул Петрович. — Нормально. Как было! — тут Петрович выронил изо рта сломанную пластмассовую челюсть. Выпала. Сломали-то ее давно, уж и припомнить трудно, но вот починить пока что не вышло. Не пойдешь же к лекарю-зубодеру с бодуна! А не с бодуна просыпаться все не получалось.
— Починить? — вежливо спросил смартфон и, следуя малому и нерешительному кивку, тут же совершил невиданное и немыслимое. Во рту Петровича разом засверкали чистейшие и белейшие зубы. Чистый Голливуд!
— Та-ак, — нерешительно и не без испуга сказал Петрович, пытаясь заглянуть в старинное зеркало, давно им разбитое по пьяни. Но из того осколка, что стоял на комоде, смартфон состряпал целое. Да еще и точь-в-точь, как было когда-то. Даже царапинки на раме, в виде известного слова из трех букв, которые некогда нанес Петрович по малолетству, тогда еще Юрик, были на месте. — Так ты, выходит, все можешь?
— Почти, — снова скромно ответил смартфон, — почти все!
— Тогда пива и закусь, как вчера! — выдохнул Петрович, не веря своему счастью.
Опять же после второй, но перед третьей, Петровича потянуло на разговор.
— А вот эти, олигархи твои, — потянул он лениво, — они что по утрам требуют?
— По-разному, — теперь уже задумался смартфон. — Кто вот пивка, вроде тебя, кто бабу…
— А ты и бабу можешь? — удивился Петрович, хотя в его жизни бабы не то чтобы совсем отсутствовали, но особой роли не играли.
Смартфон в ответ только хмыкнул:
— Кто просит, чтобы стоял, как в двадцать лет…
— Ух ты! — изобразил интерес Петрович.
— А кому — надо, чтобы увеличить этот предмет…
— И такие есть?
— А как же! Сантиметров на пять и потолще почти всякий просит…
— И делаешь?
Смартфон опять хмыкнул:
— Или просят вообще молодым сделать…
— Да ладно! — вот уж в это не верилось.
— Хочешь? — на смартфоне замелькали какие-то подлые огонечки.
— А как же! — и тут в голове Петровича слегка помутилось, он подумал, что третья бутылка подошла ко времени, но смартфон мысль перебил и буквально приказал:
— В зеркало, в зеркало оглянись!
Петрович взглянул и обомлел. Из зеркала на него смотрел молодой, смышленый малый с пшеничным чубом, в синей футболочке, которую мама подарила на шестнадцатилетие. Как раз, чтобы на паспорт сфотографироваться у фотографа Исаака Наумыча на Сретенке. Тот, когда выходил с черного хода во двор, всегда оставлял пацанам докурить. Курил Исаак Наумыч исключительно «Казбек». Так, говорил, привык на фронте. А на фронте он у одного генерала служил. Отсюда и «Казбек». Но мужик был неплохой, иногда давал и по целой папироске.
— Это я, что ли? — не понял сразу Петрович.
Смартфон промолчал. Петрович схватил его, сунул в карман и выскочил на улицу. «Пойду ребятам покажусь, вот понтяра выйдет!»
Но ребята на него отреагировали вяло. Сенька одноглазый посмотрел, бормотнул что-то и снова все пригрелись на скамейке, как подбитые голуби.
— Санёк, ты чё, не признаёшь меня? — Петрович тряхнул за плечо вечного своего соперника по спорам Саньку Сарыча. Еще вчера из-за того, что не смог ответить на вопрос, есть ли тяготение в космосе, Петрович получил в глаз.
— Пошел вон! — хрипанул Санёк.
— Это кто это? — проснулся на голоса третий. Никто не знал, как его зовут, но кликали на всякий случай Гришкой. Как Распутина, смеялся Сарыч.
— Да какой-то приезжий штымп из Тулы, — сказал Сарыч, несильно (с утра какая сила?) оттолкнув Петровича.
— Не похмелялись, мужики?
Те даже не повели головами.
Петрович достал смартфон и скомандовал:
— Сделай им похмел!
И тут же со двора, что за чебуречной, вышел армянин Арарат.
— Эй, ханурики голубые-зеленые, — Арарат, как всегда, был весел, — надо мусор отгрести, ящики, поддоны на машину погрузить. Давай быстро!
Компания со скрипом поднялась на ноги.
— Похмелить нас надо! — Семён проникновенно уставился единственным глазом на веселого армянина.
— Понятное дело! — тот достал из кармана бывшей белой куртки полбутылки водки, из другого — пиво. — Работу сделаете, еще полбутылки и каждому по пиву, — Арарат был малый честный и обманывал через раз.
— Бутылку вперед, полную, — попробовал торговаться одноглазый.
— От целой вы с копыт слетите, ханурики, — развеселился Арарат. — Давай быстро! — и влепил Семёну дружеского пинка, от которого тот едва устоял на ногах. Арарат был бывший футболист.
Все потянулись в сторону чебуречной.
Петрович прошел мимо нищих в переходе, мимо Виталика, что возле церкви, — тот даже не обратил на него внимания, хотя Петрович должен был ему стольник. Спустился к храму, прошел мимо дверей, посмотрел, как отец Андрей покуривает, разгоняя дым рукой, вышел через двор на Большой Сухаревский переулок. Там молодые пацаны всегда резались в карты. Но утро было раннее, в тенечке возле помойки сидели только двое.
— Третьим возьмете? — поинтересовался Петрович, присаживаясь на скамейку и предполагая, как вмажет этим сопливцам. Меченого туза дернуть не могут, а туда же.
— Ты откуда такой взялся, деревня? — спросил один из пацанов. — Смотри, клоун, как одет!
Петрович только сейчас заметил, что одет в старинные широченные брюки, синюю футболочку, подарок матери, и бело-синие китайские кеды «Два мяча», тоже от матери к выпуску из ремеслухи.
— Слушай, — сказал Петрович смартфону, отойдя на приличное расстояние, — сделай что-нибудь, чтобы у этих козлов пыль с ушей слетела! — и сам едва увернулся от громадной цистерны с водой, лихо завернувшей в Большой Сухаревский.
Водитель цистерны, весело гудя, врубил воду на весь напор, и многодневная грязь переулка, включая всю дрянь, скопившуюся возле мусорных баков, взметнулась и грязными помоями выплеснулась на лениво бросавших карты пацанов.
В Последнем переулке возле аптеки стояла, болтая по телефону, хозяйка. Петрович имени ее не знал, но относился с почтением. Фарфурики она иной раз давала даже в долг. Условие: чтобы не тащил с собой друганов. Петрович остановился у высокого аптечного крыльца и стал пристально смотреть на аптекаршу. Та не обратила на него внимания, а после принялась одергивать короткий халатик, предполагая, что странный малый обнаружил какой-то непорядок в ее одежде. То есть, не узнала. Это уже было не смешно. И даже выпить почему-то расхотелось. А что пить, если любого пойла хоть залейся? Какой интерес? Да и еду (хавку) в одиночку потреблять было непривычно.
Дома Петрович достал смартфон, повертел в руках, — железяка как железяка. Только желтая и тяжелая. Что в ней олигархи находят? Он сбросил кеды «Два мяча» на пол и, разминая пальцы, вспомнил, как именно в этих кедах ходил на бульвар танцевать под оркестр с хорошенькой девчонкой. Петрович напрягся и даже припомнил ее имя. Катя. Катя с Армянского переулка.
— Слушай, а ты можешь Катю с Армянского переулка вызвать?
— Могу, конечно, — сказал смартфон без паузы. — А зачем тебе она?
— Так… — замялся Петрович. — Любились как-то по молодости. Может опять что выйдет?
— А ты прикинул, сколько ей годков, этой Кате? И что из этого выйдет? У тебя мужского духа — ноль, у нее, может, еще меньше?
— А что делать?
— Вот с этого и надо начинать, — даже будто обрадовался смартфон. — Для начала, как у них, у олигархов водится, надо бодрости мужской тебе придать. Чтобы, как в двадцать лет. После они обычно с причинным местом манипулируют. В сторону увеличения, понятно. У олигархов с этим большого порядка нет.
— Это бывает, — обрадовался Петрович. Тема была знакома. — Я когда на второй ходке припухал, так у нас в отряде один артист был. Из Беларуси. Вот конь был так конь!
— По желанию можно сделать, — помигал огонечками смартфон. — А насчет Кати этой, с Армянского, так лучше внучку ее вызвать. Похожа один в один.
На том и порешили. Плохо только, что стерва Ирина Николавна полночи в стену стучала. А утром говорит: «Ты, Петрович, совсем с ума сдвинулся? Чего полночи порнуху гонял? Девки визжали, не уснуть никак. Сам-то, видать, заснул, а кассета чуть не до утра вертелась!» Что тут скажешь, — старуха! А на третью ночь вообще взбеленилась соседка. Кричит, ментов щас как вызову, будешь знать, скотина! Специально на полную громкость порнуху врубает, чтобы меня достать!
Но как-то интерес к жизни, пусть даже олигархов, стал теряться. Разочек все-таки удалось развеять грусть, прокатиться на лимузине. Класс, конечно, но тоже большого кайфа нету. Приехал к себе на сквер, ребята увидели, как из лимузина выходит, говорят: «Вот еще один мудила приперся! Хрен ли ему тут делать в нашем районе, на Сухаревке?» А одноглазый шутку отпустил. Мол, это он по ошибке заехал, дорогу в Склиф искал! Шутка так себе, не смешно, но почему-то обидно. И мысль такая появилась: вот кто бы порадовался от души, меня в лимузине увидев? И получилось, что никто! Кроме матюков ничего и не услышишь. Такая вот у олигархов жизнь…
Разве, думает, Зина моя, Зинаида, жена покойная. Вот она бы точно порадовалась. Эта мысль Петровичу ночью как-то пришла. Раньше спал как убитый, а сейчас всё мысли дурацкие в голову идут. Думает, не пил бы, как свинья, да не попал бы на вторую ходку по пьяни, может, и Зинаида, Зинуля, считай, жива была… Вот за этой мыслью Петрович извлек смартфон, включил его, тот помигал и говорит:
— Что не спится, Петрович?
Петрович, конечно, про все мысленные тонкости излагать не стал, смартфону не понять, железяка все-таки, хоть и золотая. Но про Зинаиду поинтересовался.
— Слушай, — говорит, — что-то все девки эти мне поднадоели…
— Обычное дело, — поддержал смартфон. — Так со всеми бывает. Потом кто на мужиков переходит, кто сразу на наркоту.
— Ты не перебивай, — остановил его Петрович. — Скажи, а мог бы Зинаиду мою, жену, оживить?
Смартфон замолчал, погасил свои огонечки и притих.
— Я тебя спрашиваю, — начальственным голосом сказал Петрович, — чего молчишь? Зинаиду можешь оживить?
— Нет, — признался смартфон, помолчав. — Не могу. Я же не Бог, — тут внутри него полыхнуло что-то, будто замыкание произошло.
— А кто же ты? — задал Петрович вопрос, который давным-давно вертелся у него в башке. — А кто же ты?
— Я? — переспросил смартфон. — Я — бес.
— Ух ты, — ухнул Петрович. — Настоящий? А чего ты в смартфоне кантуешься?
— Может, тебе показаться? — усмехнулся бес. — Потом три дня в сортире будешь отсиживаться. Скажи спасибо, что в смартфоне. В золотом.
— Слушай, если бес, какого хрена ты ко мне привязался? Других людей нет что ли?
— Послали, — грустно вздохнул бес. — С олигархами такая спокуха была… Они сами, понимаешь, из одной пакости в другую… Даже инициативу проявлять не надо… Но с ними нюх теряешь, вот и подставили…
— Интриги? — догадался Петрович. — У вас там тоже интриги?
— А ты как думал, — сокрушился бес. — Молодые все борзые такие, так и лезут…
— Понятное дело, — согласился Петрович. — И куда же тебя?
— Новый контингент осваивать… Щас, считай, всех, кто с олигархами работал, на низ бросили. На широкую общественность. А мне вот бомжи достались.
— Ну и что? — от души поинтересовался Петрович.
— Вот с тобой работаю… Пока что интересно…
Дальше бес принялся сплетничать, рассказывать, что там у них творится в этом дальнем царстве, про все двенадцать категорий бесовщины, которые, чтобы проскочить наверх, такие козни и пакости друг другу творят… Но Петрович к тому времени уснул, не дослушав бесовские россказни… Мало ли что где делается? Это его еще на первой ходке умные люди научили: в чужие дела не встревай — и срок не удлинишь, и сам проживешь подольше. Так под бесово журчанье и проспал до утра.
А утром потянуло. Ну, к ребятам сходить, посмотреть, как они там, про что гуторят… А с этим бесом одна тоска. Хотя он признался вчера, что внутри земли, где, как мы думаем, ядерная реакция идет, там самое ихнее пекло и есть. Ад настоящий. Только для них этот ад — как для нас парная. Или сауна. В самый кайф. Конечно, одноглазый опять спорить будет, но с бесом-то особо не поспоришь…
— Так ты что, теперь все со мной и будешь? — решил позадираться Петрович. — Душа тебе моя нужна? Чтобы я кровью расписался?
— Деревня, — вздохнул бес. — У нас давно уже все на цифре.
— Это как? — удивился Петрович.
— А вот так! Приставь мою камеру к глазу!
— Ха-ха, — сказал Петрович. — Это ты меня на понт взять хочешь! Сетчатку глаза щелкнешь, и все! Я готов, твой!
— Сообразительный, гад, — вздохнул бес.
— А ты думал! Посиди с ребятами на скверу, многому научишься! — Петрович задумался. — Слушай, а на хрена тебе моя душа? Залудил бы академика какого для отчета. Глядишь, медальку повесили!
— Они все с приветом, академики. Нам, кто с приветом, брать нельзя.
— Неужели все с приветом? — искренне удивился Петрович.
— Не все, конечно, — поправился бес, — но кто не с приветом, те давно уже наши.
— Во как! — опять удивился Петрович и сунул смартфон в карман. Хотелось все-таки навестить ребят, хоть потолковать по-человечески. А то они давеча: «Да выкини ты его, Петрович, на хрена он тебе, такой умный, сдался!» Как поддать, так Петрович, давай, заряжай своего беса! А тоже смекнули, я ведь им про беса не говорил! И насчет выбросить. Было дело, швырнул смартфон в окошко, думал, бес спит. А тот как врежет по ушам, мол, не балуй! Вот и выкинь.
В сквере никого не было. Один Валера, петух щипаный, ошивался на той стороне Сретенки. Видно ждет, пока Наталья-старуха придет, чтобы у нее одолжиться.
Петрович, наплевав на светофор, побрел через улицу, с удовольствием отмечая, как все машины притормаживают. И что характерно — никакого мата. Все вежливенько. Будто чувствуют, что у тебя золотой смартфон в кармане. Интересно, а как правительственные, те, что с мигалками и с охраной ездят, притормозят или нет? А тут как раз с мигалочкой-то по встречке и летит. Только Петрович собрался шагнуть им поперек, как Валера-бомж с той стороны его рассмотрел да как сиганет на проезжую! Видно, жажда утренняя разобрала беднягу, поспешил свой стольник, давненько одолженный, вернуть. Только того Валеру и видели! Подцепил его «Майбах» с маячком, и Валера, чистая душа, пошел кувыркаться, словно тряпичная кукла, кем-то в воздух брошенная. Хотя и понятное дело, кем. «Майбах», ясен берег, даже не притормозил, а только врубил сирену и дальше помчался, народ пугая.
Петрович как держал свой смартфон в руке, так, не раздумывая, и швырнул его в «Майбах», хоть тот уже промчался и мимо аптеки, и кафешки новой, да и мимо, поди, Большого Сухаревского. Скорость-то сумасшедшая! Но золотому любая скорость — не скорость! Он, как только Петрович его зафигачил, маневрируя между джипами охраны, достал «Майбах» и на глазах всей Сретенки клюнул его в самое темечко, под маячки.
Неизвестно уж как потом это событие отражалось в официальной хронике и в вечерних новостях, но, полыхнул «Майбах», будто достали из базуки. Только бронированные его части в дыму и красных отблесках замелькали. Что характерно, многими потом отмечалось: машины, вереницей стоявшие в утренней пробке, не пострадали. А иные псевдосвидетели, которых после развелось полным-полно, распускали слухи, что стали даже лучше, будто все авто разом полное техобслуживание прошли. С заменой изношенных деталей и агрегатов.
Петрович же, хоть и помалкивал, но, может, единственный и видел подлинную картину: как появился вдруг на Сретенке, прямо возле «Майбаха», в прах превращенного, тот самый автобус, космический аппарат, в котором когда-то он золотой смартфон надыбал. И вся эта камарилья, верьте — не верьте, в этот агрегат всосалась. И «Майбах» со всем, что от него, бронированного, осталось, и даже оба джипа охраны, так из своих машин и не вылезшей.
Исчез и золотой смартфон. Дематериализовался. Вроде Валеры-бомжа. Но от того хоть осталась сумочка матерчатая, в которую он мелочь собирал. Теперь Наталья, что под старуху косит, перебралась поближе к храму и сидит, под колени эту сумку подложив. Говорит, сразу подавать больше стали. Будто сам Валера работать помогает.