№ 1
Борис Фаликов. На углу Понтики и Эвтерпы. Опубликовано в журнале «Знамя», № 8, 2021
https://magazines.gorky.media/znamia/2021/8/na-uglu-pontiki-i-evterpy.html
Поначалу это повествование выглядит как собрание коротких рассказов, объединенных личностью рассказчика – ученого, эзотерика, глобального (в том понимании, которое бытовало до 2014 года) русского, точнее — бывшего советского человека, долго работавшего за границей (в США), а ныне купившего квартиру и поселившегося в доме на курортном побережье Болгарии.
Сцены современной, «понтийской» жизни перемежатся экскурсами в прошлое, так что в итоге можно сказать, что перед нами как минимум повесть. Для эзотерика автор, конечно, слишком учен, трезв и практичен, так что перед нами вроде как, скорее, религиовед-экспериментатор. Состояния, которых в буддизме положено достичь, герой Фаликова на протяжении своей достаточно долгой жизни будто бы переживает изнутри, приходя к ним благодаря более или менее традиционным практикам или же, наоборот, нечаянно, по милости случая.
Несмотря на всю духовную продвинутость и искушенность героя (и рассказчика) многое в прошлом удерживает его слишком крепко, и назвать это личной кармой не поворачивается язык: слишком много в ней поколенческого, чересчур сильно связана она с «кровью и почвой» — продвинутыми столичными компаниями семидесятых-восьмидесятых годов в России, буддийскими общинами в Калифорнии девяностых в США, контекст слишком земной, культурный, исторический, словом — коллективный.
Можем ли на этом основании сделать вывод, что проект личного спасения или точнее спасения от собственной личности на буддийский лад у автобиографического героя Фаликова провалился?
Для уверенного ответа на этот вопрос рецензенту определенно не хватает знания буддийских текстов и духовного опыта. Вполне может быть, что, на самом деле, все вполне даже состоялось и удалось, просто, для того, чтобы в этом убедится к этому изысканному и многослойному тексту придется вернуться еще не один раз.
«Однажды меня под конвоем отправили в свинарник, где сержант Рыбалко учил, как убивать свинью. Ты ей целься под мышку, в сердце, она же, как человек, только очень жирный. Я целился, но сердце у свиньи маленькое и попасть в него трудно, кровь заливала пальцы, нож из них выскальзывал. Рыбалко отнял его у меня, замотал окровавленную ручку тряпкой, ткнул свинью под мышку, и та умерла. Эх ты, солдат, твою мать, а если бы это был китаец? — посетовал Рыбалко и отправил меня назад на губу. Встретил будду, убей будду, размышлял я, трясясь в кузове грузовика, а если он будет такой же толстый? Китайские статуэтки изображают его с огромным пузом».
№ 2
Александр Мелихов. Жизнеописание Мишеля Z. Сентиментальная повесть. Опубликовано в журнале «Новый Мир», № 6, 2021
https://magazines.gorky.media/novyi_mi/2021/6/zhizneopisanie-mishelya-z.html
Если у главного героя произведения есть очень известный прототип, высший пилотаж со стороны писателя — рассказать его историю, с одной стороны, очень подробно, а с другой — так, чтобы читатель как можно дольше не догадывался, о ком собственно речь.
Рецензент, пишущий эти строки, сообразил, что это за советская знаменитость, не раньше, чем прочитав примерно треть «сентиментальной повести».
Временная неузнаваемость Мишеля Z — это не просто игра писательских мускулов. В повести Мелихова главного героя маскируют скорее всего именно что достоверные документальные подробности, то, что герой, точнее прототип, никак не мог афишировать. Дело в том, что любимец широких советских рабоче-крестьянских масс Мишель Z. сам был кем угодно, только не «простым человеком». Мелихов знакомит нас с дэнди, бонвиваном, сердцеедом, сибаритом, тайным снобом, человеком Серебряного века, который смог настолько хорошо приспособиться к веку Железному, что даже после фатального провала на третьем десятилетии всесоюзной славы остался в живых.
Автор сентиментальной повести настаивает на том, что это не случайность, и полностью отказывает Мишелю в своем личном сострадании.
По Мелихову, даже после травли Z. был нужен Сталину хотя бы как символическая фигура и по совокупности заслуг. Ведь если в 1935 согласно громкому заявлению Хозяина «жить стало лучше, стало веселее», то представить себе это веселье без Z, который по сути и создавал его стиль, пусть и не один, действительно очень непросто.
Моральный и политический итог жизнедеятельности Z. у Мелихова безжалостно подбивает эпизодический персонаж — чудом выживший в лагере бывший сокурсник Мишеля.
Впрочем, как указано в заглавии, повесть эта сентиментальная. Автор оставляет читателю полное право жалеть и любить Мишеля Z. несмотря ни на что.
««Путь мозга – пять жалких чувств, которые обнимают жизнь в ее глупой и грустной будничности.
Путь души – путь через пропасти с мучительным предчувствием иной жизни».
Вообразите себе – империалистическая. Гражданская, разруха, все, кому посчастливилось полностью не пропасть, обносились до неприличности и пропали тухлой, я извиняюсь, селедкой, кому посчастливилось меньше, те получили ордер на гроб многоразового пользования, а этому реакционному декаденту все мало, ему требуются какие-то еще пропасти. Как будто недостаточно граждан и без того уже запропало без всякой пользы для общества. Уж можно было вроде бы перейти на материалистические рельсы, и насчет питания, и насчет полового, я извиняюсь, влечения. А Мишель все еще задает себе идеалистические реакционные вопросы: чем-де околдовала его эта маленькая женщина?
«Я сознаю свою беспомощность и неумелость покорить ее и красотой, и страстью, и чувственностью. Дайте ей новое! Что ж, я придумаю для нее новое чувство»».