Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 6, 2022
В Мозамбике я живу очень давно. Целую вечность. Мои студенты, которых я обучаю русскому языку, иногда спрашивают, долго ли я тут живу. Я обычно отвечаю, что намного дольше, чем они. Они не верят и смеются: «Такого не может быть! Мы живем здесь с самого рождения!» — «Ну и сколько же вам лет?», — спрашиваю. Отвечают: «Двадцать два, двадцать четыре». — «Значит, вы живете здесь немногим более двадцати лет, а я здесь живу уже тридцать четыре. Ну, так кто из нас здесь живет дольше?»
Я считаю, что жить в Мозамбике мне было предназначено самой судьбой. Мне всегда хотелось изучать иностранные языки, с самого детства. В четыре года я стала изучать анлийский язык по телевизору. Что-то вроде курсов для детей — стишки, песенки, разговоры на несложные темы. А потом нас пригласили в студию на практическое занятие и показывали по телевизору. Я там была самая маленькая, и тетенька учительница скоро стала называть меня «палочкой-выручалочкой», потому что я отвечала на все вопросы, на которые старшие дети не могли ответить.
Когда закончила школу, сомнений не было — буду поступать на филфак МГУ, буду изучать языки, желательно редкие, чтобы потом получить интересную работу. В тот год самым редким языком оказался испанский, и, конечно, я выбрала именно его. А ведь он так похож на португальский, на котором говорят в Мозамбике. А переводчиков с португальским тогда еще практически не было. И уже после третьего курса нам с однокурсницей предложили съездить на год в Мозамбик — поработать переводчиками с группой советских специалистов. Мы радостно согласились, но, пока оформляли документы, появилась возможность съездить в Португалию на курсы португальского языка, и ради этой поездки я отказалась от Мозамбика. Поездка в Португалию в итоге сорвалась, а в Мозамбик я тогда не попала. Закончила университет, и куда меня распределили? Разумеется, переводчиком в Мозамбик. Я опять стала оформлять документы, и опять, пока оформляла, появилась другая возможность — остаться в Москве и работать переводчиком в посольстве Аргентины. Все дружно стали уговаривать меня остаться в Москве, а не тащиться в какую-то Африку, где нищета, жара и болезни. И я опять отказалась от моего Мозамбика. И опять для посольства Аргентины нашли другого человека. А меня направили в другое посольство. Какое? В посольство Мозамбика, естественно. Остальное было делом времени. В посольстве я познакомилась с моим будущим мужем. Он тогда учился в Москве и зашел в посольство по своим делам. А когда закончил учиться, мы отправились в Мозамбик. Так, в далеком 1987 году я оказалась на африканской земле, в Мозамбике, где мне было предназначено жить самой судьбой. И с первых же дней влюбилась в эту страну, в ее солнце, ярко-синее небо, в ее людей и необыкновенную природу. И сразу же почувствовала себя дома, хотя вся моя жизнь, по сравнению с московской, в корне поменялась.
Земля добрых людей
К отъезду в Мозамбик мы готовились заранее и весьма основательно. Закупали все самое необходимое, чтобы хватило если не на всю жизнь, то, по крайней мере, на несколько лет — холодильник, плитку с духовкой, стиральный порошок, мыло, лампочки и свечи. А особенно кипятильники, электрические чайники и утюги, они пользовались огромным спросом. Если имеешь в запасе лишний чайник или кипятильник, то на них можно было выменять что-нибудь другое, очень нужное. Или расплатиться за что-нибудь. Например, придет стекольщик заменить разбитые стекла в окнах, а ты ему за это чайник, и все довольны.
Времена тогда были трудные. Шла гражданская война между Фрелимо (Фронтом Освобождения Мозамбика), правящей и единственной в то время партией, и Ренамо (Мозамбикским национальным сопротивлением). После того как в 1992 году был подписан мирный договор, члены Ренамо стали «борцами за демократию», а партия Ренамо — крупнейшей оппозиционной партией с крупным представительством в парламенте. А в те времена мы называли ренамовцев «вооруженными бандитами». И, в общем-то, вели они себя именно как бандиты: совершали набеги на деревни и терроризировали сельское население, нападали на двигающийся по дорогам транспорт. Выезжать из городов, особенно в вечернее время, было опасно. В целях безопасности для междугороднего сообщения организовывались транспортные колонны с военным сопровождением.
Кроме того, в самом разгаре была мозамбикская «перестройка». За год до моего приезда, в 1986 году, в авиационной катастрофе погиб первый президент независимого Мозамбика Самора Машел. Он строил социализм и был большим другом Советского Союза, ГДР и Кубы. Новое правительство провозгласило Самору национальным героем и оплакивало его гибель, но отказалось от социалистического пути и начало переход к рыночной экономике, постепенно отменив все предпринятые Саморой меры — национализацию, коллективизацию и т. д.
В результате войны и «перестройки» жизнь в стране была отнюдь не простая. На следующий день после приезда я начала обустраивать быт на новом месте. Муж спросил, что мне больше всего нужно, и пообещал отправиться на поиски. Я мечтательно сказала: «Мне бы ведро, можно было бы полы помыть». Через несколько часов он вернулся с эмалированным ведром советского производства. Я была потрясена и обрадована: я-то думала, что в Мозамбике ничего нет, а здесь, оказывается, даже ведро купить можно. Значит, ничего страшного, можно жить!
И мы стали жить. Продукты продавали по карточкам. Пока мы ждали, когда на нас оформят продуктовые карточки, нам выдали талоны на питание, и мы три раза в день ходили в столовую. Предъявишь талон, тебе укажут, куда садиться. Придет разносчик с судком, нальет суп. Потом подойдет еще раз, подаст второе. К тому времени, как нам выдали карточки, я уже успела привыкнуть к новой жизни и освоиться в городе.
Одной из главных моих забот стало отоваривание карточек. Продукты в карточке значились, а в магазине, к которому мы были прикреплены, их в продаже могло и не быть. Иногда приходилось зайти в магазин несколько раз, чтобы выкупить, например, рис или растительное масло. А иной раз пройдет месяц, а ты так и не сумеешь выкупить какой-нибудь продукт. Зато иногда выдавали совершенно бесплатно сыр и сливочное масло. Они поступали как дар из каких-то западных стран, и их было запрещено продавать.
Иностранцев тогда в Мозамбике было много, но практически все они были «кооперантами», то есть работали по контракту. Они «отоваривались» в магазинах для иностранцев, лечились у своих врачей и т. д. Таких, как я, кто жил на тех же правах, что и местное население, было очень мало. Нас жалели и всегда старались помочь.
Например, труднее всего для меня было выкупить ежедневную норму хлеба. В первый раз, когда я, с карточкой в руке, пришла в пекарню за хлебом, я совершенно растерялась и не знала, что делать. Я увидела две очереди: в одной очереди стояли мужчины, «работники». Их очередь двигалась быстро. Другая очередь была женская. Женщины расстелили на земле капуланы (кусок материи, который оборачивают вокруг талии вроде юбки и который можно использовать для миллиона других целей, например для того чтобы подвесить на спину грудного ребенка и тем самым освободить руки или накрыться для защиты от солнца, дождя или холода) и, удобно расположившись на них, кто сидя, а кто и лежа, громко переговариваривались между собой в ожидании своей очереди. Сначала обслуживали десять-пятнадцать человек из мужской очереди, потом отпускали товар одной женщине, потом снова обслуживали мужскую очередь. В мужскую очередь я, естественно, встать не решилась, но и к тому, чтобы провести несколько часов в женской очереди, я тоже была не готова, так и остановилась в растерянности. Но сразу же раздался чей-то голос: «А ты, сеньора, не жди здесь, проходи прямо к окошку, отоваривайся». И сразу же несколько человек поддержали: «Конечно, проходи, что встала?» Карточки на хлеб через несколько месяцев отменили, но, пока они действовали, мне так ни разу и не пришлось стоять в очереди за хлебом.
Талоны на газ (здесь он продается в баллонах) выдавали по месту жительства. Своей квартиры у нас еще не было, жили мы в пустующей квартире родственника, который уехал в командировку в провинцию. Поскольку официально мы нигде не жили, мы бы остались без талонов на газ, если б соседи не предложили нам свои.
А как меня доставили в роддом! В те времена мало у кого был телефон. Про собственную машину и говорить не стоит. У нас, естественно, не было ни того ни другого. Когда мой срок стал подходить, мы заранее договорились со знакомыми — владельцами телефона, что придем к ним, чтобы позвонить другим знакомым, у которых была машина, и те отвезут меня в роддом. Мне, однако, приспичило в роддом посреди ночи. Муж побежал к знакомым с телефоном, но дверь в их подъезде оказалась запертой на ночь. Знакомые с машиной жили далеко. Не зная, что делать, муж кинулся на ближайшую пожарную станцию, и пожарники сразу же согласились помочь. Уже через несколько минут пожарная машина, завывая сиреной, везла меня через весь город в роддом.
В 1498 году экспедиция португальского мореплавателя Васко да Гамы в поисках морского пути в Индию обогнула африканский континент и подошла к берегам Мозамбика в районе, где сейчас находится провинция Иньямбане. Местные жители встретили его очень приветливо и преподнесли дары. Васко да Гама был приятно удивлен: до этого у берегов Африки у него не раз происходили столкновения с местными племенами. Составляя карту своего путешествия, мореплаватель отметил эту местность, назвав ее Землей добрых людей. Прошли столетия, но, говоря о провинции Иньямбане, мы по-прежнему часто употребляем это название. Я бы сказала, что его вполне можно применить ко всей стране: Мозамбик — Земля добрых людей.
Что меня особенно поразило
Во-первых, меня поразил прилив и отлив. Когда мы в первый раз пошли на море, долго гуляли по песку, я собирала ракушки, гонялась за крабами, наслаждалась пляжем. Потом мы пошли пообедать, а, пообедав, направились к дому. К моему великому удивлению, все песчаные просторы, по которым мы гуляли утром, оказались под водой, а от огромного пляжа осталась узенькая полоска песка. Раньше я никогда ничего подобного не видела и даже не могла себе представить.
Во-вторых, меня потрясла луна. Вернее, не луна, а месяц. В России месяц располагается на небе в положении стоя. В детстве мы говорили, что если месяц, как буква «С», то он стареет, а если к нему приделать палочку и получится буква «Р», то он растет. В Мозамбике это не пройдет. В Мозамбике месяц на небе не стоит, а лежит. Молодой месяц выглядит как светящаяся на небе улыбка. И это было для меня поначалу очень необычно.
Но больше всего меня потрясла соль. Самая обыкновенная соль, которая у всех есть на кухне. В Москве тогда продавали только один вид соли — очень белую и очень мелкую. Поэтому, когда в Мозамбике я увидела в продаже крупные сероватые полупрозрачные кристаллы, я просто не поняла, что это такое. Долго пыталась догадаться, но так и не сумела. Пришлось спросить. Оказалось, соль. Купила. А как ею пользоваться? Как, например, салат посолить? Пришлось молоть в кофемолке.
Потом я даже увидела, как эту соль получают — морскую, самую натуральную. Большой ровный участок земли возле моря разделен дорожками на квадраты таким образом, чтобы уровень квадрата был ниже уровня дорожки. В квадраты накачивают из моря морскую воду и оставляют высыхать. Вода на солнце испаряется, а соль остается. Ее потом сгребают лопатами и грузят на трактор, который доставляет соль на взвешивание и упаковку в мешки. Соль продают там же, мешками. Можно купить необработанную, можно очищенную и йодированную. Ну а тот, кому мешок соли не нужен, идет в магазин.
Как мы развлекались
Несмотря на все трудности, жить в те времена было интересно и весело. И мы совсем не скучали.
Телевидение в Мозамбике тогда называлось «экспериментальным», и его единственный канал работал два раза в неделю, сначала по два часа в день, а потом по четыре. Телевизоров почти ни у кого не было, и люди ходили в гости к знакомым «на телевизор», не для того чтобы посмотреть какую-то интересную передачу, а просто посидеть перед телевизором и что-нибудь посмотреть.
В гости «на телевизор» мы, конечно, тоже ходили, но его отсутствие нас особо не расстраивало. Дома в свободное время мы играли в карты. Не в какого-нибудь дурака, а в сложные игры, в которых надо продумывать целую стратегию, чтобы победить, не хуже шахмат. Мы учились этим играм по книгам. Передавали друг другу книги с описанием правил игры, несколько дней учились, а потом играли. Каждая игра длилась по нескольку часов, страсти накалялись до предела.
После обеда по субботам весь город усаживался возле радио (оно было у всех) слушать развлекательную программу “Sabadro”, в которой, помимо выступлений артистов, было много разных конкурсов с заданиями. Например, нарядиться в зеленую юбку до пят, синюю блузку, соломенную шляпу, солнечные очки и до окончания передачи явиться в студию. Или принести в студию какой-нибудь предмет: газету за определенное число или красные цветы в горшке. Победителю давали премию. А слушателям подробно рассказывали, кто пришел в студию и насколько точно были выполнены задания. Если задания сумели выполнить несколько человек, то побеждал тот, кто пришел в студию первым.
В воскресенье с утра все снова включали радио. В это время объявлялись результаты конкурса песни за неделю. За ходом этого конкурса все внимательно следили, у всех были любимые артисты и песни, результаты бурно обсуждались на улицах, в очередях и на рынках. В течение недели можно было проголосовать — заполнить бюллетень и поместить в урну для голосования, стоявшую у здания радио. Народ в этом процессе участвовал массово, ну и я тоже, разумеется. Когда мужа послали на повышение квалификации и мы уехали во Францию, этой программы мне очень недоставало. Я даже попросила одного из родственников мужа высылать мне результаты конкурса каждую неделю, что он и делал исправно на протяжении всего периода нашего отсутствия, и я ничего интересного не пропустила.
А еще мы ходили в кино. Кинотеатров в городе было много, фильмы показывали самые разные, с субтитрами на португальском. Причем фильмы не повторялись, в каждом кинотеатре — свой фильм, хоть каждый день в кино ходи. Тогда в Мапуту было плохо с электроэнергией, существовало даже расписание: в одних районах города свет был с утра, в других — после обеда, а на следующей неделе — наоборот. Мы уже знали, когда отключат свет, и старались переделать все дела, для которых нужно электричество (погладить, например, или нагреть воды, чтоб искупаться), соответственно либо с утра, либо после обеда. Перебои с электричеством продолжались даже тогда, когда никаких расписаний уже не было, то есть свет, по идее, должен был быть, но его в любой момент могли отключить. И, следовательно, отключить его могли прямо посреди сеанса. Тогда зрителей просили покинуть зал и подождать на улице, пока свет не вернется. Толпа людей выходила из кинотеатра и рассаживалась на ступеньках и на тротуарах возле входа. Впечатления незабываемые: вечер, черное небо, яркие звезды, и мы сидим на ступеньках кинотеатра. Обычно минут через десять-двадцать свет возвращался, и зрители тоже возвращались на свои места. Сеанс продолжался. Если свет долго не возвращался, на билете делали специальную отметку, и можно было прийти досмотреть фильм на следующий день.
Ну и, конечно же, мы ходили гулять. Иногда просто гуляли по городу, который я тогда еще мало знала, а чаще отправлялись на набережную или в городской ботанический сад, который поразил меня обилием зелени, никогда не виданными растениями, совершенно новыми для меня деревьями. В первые месяцы я собирала и засушивала листья растений, форма или цвет которых показались мне необыкновенными. Но в засушенном виде они теряли свою красоту, и я это занятие бросила. Там я впервые увидела бугенвиллею. Это сейчас люди много путешествуют и бугенвиллеями их не удивишь, а тогда это было для меня настоящим потрясением — такое обилие цветов, и настолько ярких, что даже больно глазам.
Но больше всего я любила (и сейчас люблю) гулять в нашем саду по субботам. Суббота — день свадеб в Мозамбике. После регистрации молодожены обязательно отправляются в сад фотографироваться, это традиция. Но фотосессия в Африке — это настоящее действо. Жениха и невесту, помимо многочисленных родственников и друзей, сопровождает «кортеж», иногда довольно многочисленный. Это группа мужчин и женщин, которые, следуя за молодоженами, поют и танцуют. Народ Мозамбика необыкновенно музыкален от природы. Люди, не имея никакой музыкальной подготовки, поют на два-три голоса, и получается очень красиво. Обычно женщины поют на два голоса, им вторят низкие мужские голоса. Одеваются участники кортежа одинаково, чтобы сразу было видно, что принадлежат они к одной группе. Более состоятельные шьют «форму», если же средства ограничены — женщины повязывают одинаковые капуланы, а мужчины из этого же материала делают галстуки или платочки в нагрудный карман. Вся компания с песнями и танцами медленно следует по дорожкам сада, периодически останавливаясь, чтобы сделать несколько фотографий, причем кортеж не прекращает песен и танцев. По субботам в саду бывает одновременно около десяти таких поюще-танцующих свадебных процессий. Возникает ощущение, что весь сад поет. В первые годы мы жили недалеко от сада, и я специально ходила туда по субботам и подолгу гуляла, переходя от одной свадьбы к другой, смотрела и слушала.
Вдоль нашей набережной, на всем ее протяжении, растут кокосовые пальмы. Однажды, когда я работала в посольстве в Москве, кто-то из мозамбикских студентов подарил мне кокосовый орех. До этого я никогда кокосов не видела, что с ним делать, естественно, ни я, ни мои родители не имели ни малейшего понятия. В книжках про путешественников я читала про кокосовое молоко и про то, с каким удовольствием они его пили. Поэтому мы решили расколоть орех и выпить кокосовое молоко. Однако разбить кокос у нас не получилось, как мы ни старались. Он оказался очень крепким. Тогда мой папа взял дрель и просверлил в кокосе дырку, из которой вылилось меньше стакана жидкости, вкусной она никому из нас не показалась. Когда я потом рассказала эту историю в Мозамбике, люди смеялись до слез.
Оказывается, как я узнала уже здесь, кокос очень легко разбивается палкой — надо только приноровиться, воду из спелого кокоса не пьют, а просто выливают за ненадобностью, а самое главное в кокосе — это его внутренняя белая оболочка. Ее натирают на терке, отжимают с горячей водой и получают белую жидкость, которая и называется «кокосовое молоко». И его вовсе не пьют, а используют для приготовления пищи. А воду пьют из молодых кокосов, у которых белая «мякоть» внутри еще не затвердела. Для этих несозревших кокосов здесь есть даже специальное название — «ланью». Вода из ланью очень приятна на вкус и здорово утоляет жажду. На кокосовых пальмах нашей набережной вы не найдете ни одного кокоса, только ланью, кокосы просто не успевают созревать — среди гуляющих всегда есть желающие попить кокосовой водички. И всегда есть желающие за небольшую плату залезть на пальму и нарвать орехов. Молодые парни залезают на пальму очень ловко, не пользуясь абсолютно никакими приспособлениями — только руки и босые ноги. Не успеешь оглянуться, а он уже на самой верхушке.
Ближе к пляжу молодыми кокосами торгуют с тележек. Сервис на высшем уровне: тебе и дырку в кокосе продырявят, и соломинку дадут, и выпитый кокос обратно заберут.
Часто ходили мы и на городской пляж. Там было много обезьян, которые совершенно не боялись людей и выпрашивали у них еду. Иногда они совершали набеги на город. Рассядутся на заборах и смотрят, что бы стащить. Поначалу я кидалась их фотографировать, но мое увлечение длилось недолго. Мы тогда жили на первом этаже и очень страдали от «хулиганских действий» обезьян. Если на веревке сушится белье — обязательно его посрывают, перепачкают, а то и порвут. Если цветы в горшках стоят на балконе, все цветы из земли повыдергивают и раскидают. Один раз моя домработница решила дать обезьяне манго, мол, получит еду и уйдет. Не тут-то было. Обезьяна манго съела и опять стала руку тянуть — дай еще. И подружки ее прибежали, и все давай руки тянуть — нам тоже дай. Не знали, как от них избавиться.
К морю мы ходили не только загорать и купаться. Возле моря всегда много интересного. Во время отлива в местах, где каменистое дно, можно увидеть нагнувшихся к самой земле женщин, что-то собирающих в тазы или ведра. Оказалось, они собирают самые разные съедобные ракушки. И оказалось, что эти ракушки очень вкусные и их подают в лучших ресторанах. У простых людей они тоже имеют большой спрос — их отваривают и затем используют для приготовления самых разных блюд. Но надо знать один важный секрет: ракушки обычно плотно закрыты, и в них много морского песка, поэтому их надо оставить на некоторое время в воде и подождать, пока они, как здесь говорят, не «выплюнут» весь песок. Ракушки и правда как будто плюются, периодически приоткрываясь на какое-то мгновение и выбрасывая песок, а затем снова быстро закрываясь.
Еще интересно смотреть, как мальчишки ловят рыбу. Они ловят ее бреднем возле самого берега. Один стоит по колено в воде, а другой уходит подальше и затем двигается по кругу, постепенно закрывая его и приближаясь к напарнику. Рыба пытается ускользнуть и застревает в сети. Когда маленькие рыбаки выходят на берег, в их сети поблескивает несколько рыбешек — обед для всей семьи обеспечен.
Национальная кухня
Не надо забывать, что я приехала в Мозамбик из Советского Союза. В те годы в Москве экзотических заграничных фруктов мы в магазинах не видели. Даже бананы были редкостью. А тут вдруг такое разнообразие и изобилие! Здесь никогда не бывает, чтобы фруктов не было. Заканчивается сезон одних фруктов, начинают созревать другие, так что весь первый год, по мере смены фруктовых сезонов, я все время пробовала новые для меня фрукты. Я уж не говорю про папайю и бананы, которые плодоносят круглый год. У нас растет все — манго, апельсины, мандарины, лимоны, авокадо, ананасы, всего не перечислишь.
Больше всего меня удивили мандарины. На праздниках новогодней елки в детском саду и начальной школе нам всегда выдавали подарки. В каждом подарке обязательно было по две-три мандаринки — маленькие, тверденькие, зелененькие, чуть начинавшие оранжеветь. Они казались безумно вкусными. Приехав в Мозамбик, я увидела ярко-оранжевые огромные мандарины, размером с кулак, вкусные и ароматные до невозможности. Я глубоко убеждена, что мозамбикские мандарины — самые лучшие в мире. Впоследствии мне довелось пробовать мандарины из разных стран, но таких, как в Мозамбике, я не ела нигде. Даже в соседней ЮАР растет совершенно другой сорт, мандарины там очень красивые, но по вкусу не идут ни в какое сравнение с нашими.
Еще меня удивили ананасы, которых я, конечно, тоже никогда не пробовала раньше. Но удивил меня не их вид и вкус, а то, как они растут: на плантациях рядами, на земле — пучки ананасовых листьев, а в центре каждого пучка здоровенный ананас с новыми листьями — плодом книзу, листьями кверху. Оказалось, что посадить новый ананас в домашних условиях — проще простого. Для этого надо ананас купить и съесть, а листья не выкидывать, а посадить у себя во дворе. Через некоторое время пучок листьев начнет открываться, и в самой его середине можно будет увидеть маленький ананасик. Остается только ждать, когда он вырастет. В деревнях народ так и делает: ест ананасы, а листья высаживает. А чтобы колючие ананасовые листья во дворе не мешали, их частенько высаживают вдоль дороги. Таким образом еще и привлекают покупателей. Машины, проезжая по дороге, останавливаются, ананасы раскупаются.
Когда я приехала в Мозамбик, привозных фруктов, таких, например, как груши или сливы, здесь не было вообще. Из заграничных фруктов были только яблоки. Они считались «роскошью», стоили очень дорого и продавались не на килограммы, а поштучно. По цене одного яблока можно было купить 3 кг риса или 8 кг капусты. Я за роскошью не гонялась, и вместо яблок мы ели манго и ананасы.
Что касается национальной кухни, то прежде всего надо сказать, что местные жители употребляют в пищу много самой разнообразной зелени. Я бы сказала, что они испокон веков следуют нормам здорового питания и поэтому у них, как правило, очень крепкие, здоровые зубы, особенно у людей старшего поколения и сельских жителей. Многие за всю жизнь ни разу не обращались к зубному врачу. Некоторые даже не представляют себе, как это зубы могут болеть. Ведь зубы — это что-то вроде ногтей или волос. Сказать, что болит зуб, — это все равно что сказать, что болят волосы. В тех редких случаях, когда зуб все-таки заболел, средство от боли одно: сходить к фельдшеру и зуб удалить. А лечить его все равно невозможно, зубных врачей в сельских и небольших городских больницах нет. Зубные врачи есть только в крупных городах, и лечатся там городские люди, которые отошли от национальных традиций в питании, со всеми, как говорится, вытекающими последствиями. Кстати, кривоногих детишек с рахитом здесь тоже практически не увидишь, даже среди самых бедных слоев населения. Зелень богата кальцием.
У большинства населения есть своя «машамба», то есть свой огород. Даже городские жители умудряются организовать грядки у себя во дворе или посадить что-нибудь вдоль дороги. Выращивают самую разнообразную зелень, причем ничего не пропадает, в ход идут и клубни, и плоды, и листья. Сажают, например, тыкву, и, пока она растет, в пищу идут ее листья. То же самое с фасолью — пока растут стручки, в кастрюлю отправляются листья. Здесь также очень широко распространены клубневые культуры, такие как мандиока, сладкий картофель, иньяме, и все они тоже очень полезны.
Гордость Мозамбика и одна из главных статей его экспорта — морепродукты. Помимо разнообразной рыбы здесь ловят креветок, кальмаров, крабов, омаров, лобстеров. Мозамбикская глубоководная креветка гамба считается лучшей в мире. Из морепродуктов готовят карри или жарят на углях или на гриле. Зайдите в любой ресторан — вам обязательно предложат блюда из морепродуктов, без них не обходится никогда. Дома я приспособилась жарить омаров и лобстеров на гриле — быстро, вкусно и с углем возиться не надо.
Шашлыки здесь не делают. Предпочитают курицу или рыбу. Жаренную на углях курицу вполне можно считать национальным блюдом. Жарят ее и в повседневной жизни, и на праздники. Иногда при жарке поливают кокосовым молоком. На любом мероприятии — будь то свадьба, день рождения, крестины или поминки — тебе обязательно подадут жаренную на углях курицу. Без этого никак. По этому признаку жителей Мозамбика можно опознать даже за рубежом. Если, например, ты заходишь в какой-нибудь ресторан в ЮАР и видишь группу людей, которые все как один заказали жаренную на углях курицу, сразу понимаешь, что это «наши», из Мозамбика. Если случится пройти рядом, обязательно услышишь португальскую речь и поймешь, что не ошибся.
Обычный картофель здесь в основном жарят, и в основном на праздники. В повседневной жизни его добавляют в карри. А карри едят с рисом или «шимой», здешней мамалыгой из кукурузной муки. И еще на обеденном столе любой семьи в Мозамбике обязательно должен присутствовать салат из листьев салата-латука, лука и помидоров. Без этого не обходится ни один обед.
Традиции
В Мозамбике живет немногим более тридцати миллионов человек. Государственный язык — португальский, но говорят на нем далеко не все, около половины населения страны португальского языка не знает. Помимо португальского в Мозамбике существует еще более сорока национальных языков, то есть на территории страны проживает более сорока различных народностей! Каждая со своими традициями, своими обычаями. Рассказать обо всех невозможно, их много, и они сильно различаются в разных районах страны.
Я расскажу о свадьбах, о том, как они проходят на юге Мозамбика, где я живу. Несколько раз мне довелось участвовать в свадебном процессе на всех его этапах, с самого начала и до конца. Что нужно сделать прежде всего, когда занимаешься подготовкой свадьбы? Разумеется, попросить руки невесты у ее родителей и получить их согласие на свадьбу. Этого не может сделать ни сам жених, ни его родители. Для выполнения столь важной задачи организуется «делегация» сватов со стороны семьи жениха. Как правило, возглавляет эту «делегацию» дядя жениха, а сопровождают его самые почтенные родственники. Назначается дата, и сваты отправляются в дом невесты, где их встречают ее родители, дядья и тетки. После того как сваты изложат свою просьбу, семья невесты начинает выяснять, кого же они сватают. Сватам обязательно покажут невестиных сестер, племянниц, незамужних теток и прочих родственниц, и они каждый раз будут говорить, что нет, это не та, которая нам нужна, пока наконец к ним не выйдет сама невеста. Объяснив невесте, в чем дело, и получив ее согласие, будущие родственники договариваются о том, когда семье жениха будет вручен «список», и назначается дата для его вручения. «Список» — это перечень того, что должна приобрести семья жениха для семьи невесты, чтобы свадьба могла состояться. В список, как правило, входит полное «обмундирование» для самой невесты, включая свадебное платье, туфли, сережки, кольцо, часы и цепочку. Затем следуют подарки для ее семьи — костюм для папы, платье и туфли для мамы, капулана для тети, платок для бабушки и т. д. Ну а затем — главная часть списка, где указано, сколько коров или коз должна предоставить семья жениха, сколько кур, мешков с рисом, ящиков с напитками и т. д. В последнее время эта часть списка все чаще заменяется денежной суммой, даже в сельской местности.
В назначенный день список официально вручается семье жениха, и обе семьи начинают работать над подготовкой к свадьбе. Семья жениха должна закупить все перечисленное в списке, а семья невесты — подготовить праздничный обед для всех гостей. За несколько дней до свадьбы в доме у невесты организуются «танцы». Это чисто женское мероприятие. Мужчины в нем не участвуют, даже если и присутствуют. Женщины поют и хлопают в ладоши, а иногда вместо этого отбивают ритм какими-нибудь деревяшками. Всех участников по очереди вызывают в центр круга. Та, чье имя выкликают, должна выйти на середину и сплясать одна или с подругами, а затем положить денежную купюру на расстеленную на земле капулану. Лучше иметь несколько мелких купюр, чем одну крупную, так как твое имя могут выкликнуть несколько раз, и каждый раз нужно будет что-нибудь положить на капулану. В конце собранные деньги подсчитывают и объявляют сумму всем присутствующим.
Когда семья жениха приобретет все, что перечислено в списке, назначается день для церемонии «лоболо», которая по существу и является свадьбой. Представители семьи жениха вручают семье невесты все закупленное. Семья невесты создает для этого специальную комиссию, которая принимает принесенные вещи, проверяя их по списку, чтобы удостовериться, что ничего не пропущено. После лоболо устраивается свадебное гулянье в доме родителей невесты, а затем жених забирает ее в свой дом.
На следующий день свадьба продолжается. Семья невесты отправляется в дом жениха, чтобы доставить туда приданое невесты и подарки. Эта церемония называется «шигиане» и, пожалуй, она самая красочная и, без сомнения, самая шумная из всех свадебных мероприятий. Семья невесты, с песнями, подъезжает на грузовике и начинает выгружать многочисленные коробки и пакеты. Мужчины тащат сундук с невестиным приданым. Женщины несут домашнюю утварь, среди которой обязательно будет ступа с пестом, специальная скамеечка с теркой для кокосовых орехов, циновки, кастрюли, вязанка дров и мешок с углем. Многие поют и приплясывают, размахивая ветками, к которым прикреплены денежные купюры. Гостям подают угощение, и, после того как все накормлены, жениха с невестой усаживают рядышком на стулья, и начинается вручение подарков. Оно может растянуться на несколько часов, поскольку вручают их не просто так, а опять же с песнями и танцами. Даже составляют список, чтобы группы «дарителей» знали, кто за кем будет следовать. Несмотря на то, что этот процесс иногда длится часами и от этого может быть несколько утомительным, все равно бывает интересно. Петь и плясать у жителей Мозамбика получается очень хорошо, а подарки могут быть самыми разными и часто неожиданными. Подарить могут что угодно — от газовой плиты с духовкой до живой курицы в корзине, так что не соскучишься.
Это «классический» свадебный ритуал. В последнее время в городах его, конечно, «модернизировали». Но эта модернизация не затронула главных этапов традиционного свадебного процесса, и суть ее заключается лишь в том, что теперь, после церемонии «лоболо», которая обычно проводится в пятницу, в субботу жених с невестой отправляются в церковь, а затем во дворец бракосочетания для регистрации брака. И свадебный банкет все чаще происходит не дома у родителей невесты, а в банкетном зале, и расходы по его организации обе семьи делят между собой. Главный момент банкета — это когда жених и невеста вместе разрезают свадебный торт. Никто не может уйти, пока торт не разрезан — это считается неприличным. Поэтому чаще всего жених с невестой, войдя в зал, прежде всего разрезают торт. Ну а ближе к завершению банкета невеста, как и полагается, бросает букет, который изо всех сил стараются поймать ее незамужние подруги и родственницы. После банкета городские молодожены отправляются не домой к жениху, а в какую-нибудь гостиницу, желательно одну из самых престижных, где проводят первую ночь. А наутро едут домой, где им предстоит церемония «шигиане», в полном соответствии с африканскими традициями, с песнями и плясками, с мешком угля, ступой и живой курицей в корзинке.
В связи с тем, что свадьба в Мозамбике — очень сложный процесс, требующий больших затрат, не все могут позволить себе устроить свадьбу в начале совместной жизни и откладывают ее на многие годы. Мне приходилось присутствовать на свадьбах, на которых жениху и невесте было уже за пятьдесят, и они вырастили детей и внуков. При этом все свадебные ритуалы все равно соблюдались, а невеста за несколько дней до свадьбы переселялась в дом своих родителей, а если таковых уже не было, в дом своих родственников.
Если нет возможности сразу организовать свадьбу — ничего страшного. Существует общепринятая альтернатива: жених должен устроить «презентацию» и «представиться» семье невесты. Для церемонии «презентации» семья невесты также составит список, но он будет намного проще, чем для «лоболо». Как правило, список в этом случае включает определенную денежную сумму, подарки родственникам невесты и продукты для организации праздника. После «презентации» отношения жениха и невесты будут считаться «легализованными». Если же, не дай бог, невеста забеременеет до того, как жених представится ее семье, то ему, помимо всего прочего, придется заплатить за это штраф родителям невесты.