Перевод с польского и вступление Елены Барзовой и Гаянэ Мурадян
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 4, 2022
От переводчиков
Эту книгу дала нам когда-то Ксения Яковлевна Старосельская. Замечательная переводчица, открывшая русскому читателю многих польских авторов, Долгие годы проработавшая в редакции «Иностранной литературы», она — вместе с Алексеем Васильевичем Михеевым — положила начало традиции «польских номеров» журнала и до самой смерти была их редактором и составительницей. «Девочки, дорогие, посмотрите, может быть, захотите перевести» — с этими словами она вручила нам небольшую книгу в яркой бумажной обложке. Мы начали читать — и не могли оторваться. И, конечно же, захотели перевести. Но случилось так, что Ксения Яковлевна нашего перевода уже не увидела…
Так чем же нас так «зацепила» книга Кшиштофа Сроды? В художественной литературе читатель следит за развитием сюжета, а здесь — даже трудно однозначно определить жанр.
«Мои книги — это не эссеистика. И не репортаж, — говорит автор. — Это литература путешествий, наподобие той, что писали Анджей Стасюк и Брюс Чатвин (первые три книги). Иногда в ней бывает философский слой, но очень тонкий. Честно говоря, не знаю, как это назвать. Я езжу по свету, наблюдаю, разговариваю с людьми. И думаю об этом, а потом пишу…»
А вот фрагмент рецензии Анджея Стасюка: «Эта книга не для тех, кто жаждет экзотических впечатлений и добротных описаний стран, в которых побывал автор. Фантастическое, прямо-таки фотографическое чувство подробностей, наслаждение деталями — и вместе с тем изящные, привязанные к практике жизни философские размышления. И удивительная магия слова. Прекрасное, захватывающее произведение… Кавказ, Армения, странствия, образы мест, увиденных впервые, которые подобно фотореактивам проявляют все новые и новые слайды, таящиеся в глубинах памяти. Но при всей своей изысканности и тонкости книга, как мало какая другая, насыщена жизнью. И читая ее, вы как на ладони увидите и Кавказ, и Армению, и поразительную птицу пчелоеда, и паучка, который, соткав свою паутину в углу автомобильного зеркала, преодолел полконтинента…»
Для нас же важно еще и то, что в книге — начиная с самого названия — немало отсылок к Осипу Мандельштаму. Автор вольно или невольно идет по его следам, оказывается в тех местах, что описаны или упоминались в «Путешествии в Армению», вспоминает отдельные отрывки, обращается к мемуарам вдовы поэта Надежды Яковлевны, хочет понять так и не понятые до конца стихи… Все эпизоды, зарисовки, размышления неразрывно связаны воедино логикой повествования, объединены общими лейтмотивами, параллелями, легко и изящно перетекают друг в друга. Экзотическая птичка близ древнего армянского храма — и внезапно она же на выставке в Париже. И тут же — история наполеоновского офицера, делавшего зарисовки в Египте… Темный подземный переход — и пятно света вдали, темный коридор старой аллеи — и опять тот же свет «в конце туннеля», а потом снова подземный мир, в котором, словно гномы, усердно работают усталые и измученные ювелиры… История зарастающего озера в Литве, обитатели которого не знают, что уже обречены, — а ведь знай они это, то могли бы, наверное, спастись, уплыть по узким протокам в другое озеро… мелеющий Севан, и снова Мандельштам с его «непонятной книгой» — теперь, с дистанции лет, — знай он, что его ждет, ведь мог же тогда бежать по узким горным дорогам в Персию… Случайные встречи, оставившие неизгладимый след. Истории людей. «Рифмы» событий, повторяющихся порой в точности ровно год или два спустя… Рисунок окурков на асфальте у столиков парижского кафе, рисунок солнечных пятен на глади зарастающего озера… Книга «держит», не отпускает до самого конца. А в финальной фразе автор вновь возвращается к Мандельштаму: «надо будет не просто еще раз перечитать ту неинтересную по существу книжицу Мандельштама ‘Путешествие в Армению’. Надо будет туда и еще раз поехать. Все должно совершаться подобно движению планет. А если не все может повториться в точности — то хотя бы примерно так же».
(Текст книги см. в бумажной версии.)