Перевод Светланы Панич
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 6, 2021
“Для организации Издательского Института в Риме назначаю…” — командный тон, лаконичные фразы, фамилия “Гедройц” — с этого приказа, подписанного семьдесят пять лет назад генералом Владиславом Андерсом[2], началось приключение, которое впоследствии назовут “парижская “‘Культура’” или Мезон-Лаффит». Такой была первая строка в истории будущего Литературного института, сыгравшего очень важную роль в жизни не только послевоенной Польши, но всей Центральной и Восточной Европы.
В 1946 году Институт создается в Риме, но уже год спустя переезжает в парижский пригород Мезон-Лаффит. Усадьба, в которой он обосновался, с тех пор почти не изменилась. Здесь на своих прежних местах остались книги, картины, предметы, принадлежавшие Ежи Гедройцу и его сотрудникам, а также хранится архив, образовавшийся за полвека деятельности Литературного института. В 2009 году ЮНЕСКО признала этот архив объектом всемирного наследия.
Собранные в нем документы прямо или опосредованно относятся к событиям, определившим историю Центральной и Восточной Европы второй половины ΧΧ века. В отчетах, размышлениях, частных записях, в переписке и художественных текстах запечатлелась общественная жизнь бурного столетия, судьбы вождей, политических элит и отдельных людей; это своего рода хроника, позволяющая проследить, как под влиянием идей, у истоков которых стоял Ежи Гедройц, складывалась новая геополитическая концепция и политическая мысль.
Путешествовать по архиву, общее количество документов которого заняло бы более ста восьмидесяти квадратных метров, можно разными тропами. Одну из самых интересных подсказывают “русские следы”; не так давно по ним прошли авторы великолепного, обстоятельного исследования “Культура-Россия”, вышедшего под редакцией Петра Мицнера[3].
“…Для меня исключительно важен вопрос нормализации польско-русских отношений, причем не только в политическом измерении — здесь всегда могут оставаться те или иные разногласия, — но в области культурного сотрудничества. Меня всегда привлекало это дело. Еще до войны я начал бороться с коммунизмом, продолжал эту борьбу в эмиграции, но вместе с тем мне очень близка русская литература, даже в каком-то смысле ближе, чем польская”, — рассказывал Ежи Гедройц в 1991 году.
Выстраивать добрососедские отношения с Россией в круге “Культуры” стремились всегда, тем более что все сотрудники Литературного института знали русский язык и это явно благоприятствовало многообразным дружеским связям. Одним из постоянных и незаменимых “собеседников” с русской культурой был сооснователь Института, художник и писатель Юзеф Чапский. Автор созданных в 1943 году “Старобельских воспоминаний”, рукопись которых хранится в архиве[4], увлекательно рассказывал о русской словесности на страницах “Культуры”. Писали о ней и многие другие, назовем лишь некоторые имена: Густав Герлинг-Грудзинский, Ежи Стемповский, Юзеф Лободовский, Чеслав Милош, Ежи Карпинский…
В архиве Литературного института собрано немало красноречивых свидетельств о том, как выстраивались отношения с русской культурой. Чтобы в этом убедиться, достаточно хотя бы бегло взглянуть на полки.
От входа тянутся стеллажи с редакционными папками [выделено автором. – Прим. перев.]. В них — почти полное, с 1955 по 2000 год, собрание рукописных и машинописных текстов, вошедших во все номера “Культуры”, “Исторических тетрадей”[5] или опубликованных в серии “Библиотека ‘Культуры’”. Эти материалы — их легко найти по вертикальной полосе на папках — хранятся в том виде, в каком они готовились в печать, благодаря чему можно проследить, как менялся исходный авторский текст, обнаружить пропуски, понять, что вычеркивал Редактор[6], а что терялось из-за типографских ошибок. Неудивительно, что эти папки вызывают огромный интерес у исследователей польской истории и литературы.
В нескольких редакционных папках хранятся материалы, повествующие об истории русских номеров “Культуры”. Еще в 1947 году Ежи Гедройц писал Вацлаву Ледницкому[7]: “Русский номер, над которым работаем сейчас с сотрудниками и друзьями Юзефом Чапским и Рышардом Врагой[8], готовить сложнее всего, особенно если не хочешь удариться в пропаганду или в пустозвонство…” О трудностях, кроме прочего, свидетельствует календарный факт: первый русский номер “Культуры” вышел только тринадцать лет спустя, в 1960 году, а два последующих — с интервалом еще в десять лет, в 1971-м и 1981-м. В первой по хронологии папке русского номера можно найти материалы с русскоязычными приписками, сделанными рукой Гедройца, во второй и третьей папках, кроме материалов, полностью подготовленных к печати, — несколько рукописей, так и не вошедших ни в один из номеров. Появление “Культуры” на русском языке вызвало немало откликов в польской и русскоязычной прессе, все они — как восторженные, так и недоброжелательные, — хранятся в другой части архива, в коллекции газетных вырезок, которые Редактор кропотливо собирал с 1946 по 2000 год. Эта коллекция (часть ее доступна на электронном портале “Культуры”) — не менее ценный исторический источник, чем ежедневники 1940-2000 годов, в которые Гедройц записывал назначенные встречи и неотложные дела (из этих записей мы узнаем, например, что 2 ноября 1949 года в “Café de la Tourelle” он встречался с Керенским).
Ежи Гедройц видел в литературе средство для достижения политических целей — и не скрывал этого. “Удастся ли уговорить тебя на переводы из Ахматовой? — писал он в 1946 году Чеславу Милошу. — Если бы ты перевел несколько ее вещей плюс кое-что из Мандельштама и Цветаевой, можно бы составить из этого небольшую книжку. Она могла бы сыграть существенную роль в польско-русских отношениях именно потому, что вызовет не политический, а общекультурный резонанс”.
Для Ежи Гедройца – “политического животного”, как он себя называл, — особую ценность приобретало каждое конкретное действие, приближающее к значимым для него целям. Например, он очень радовался, когда узнал, что часть русской эмиграции подписала “Декларацию об украинском деле”[9]. Накал полемики вокруг этого документа позволяет представить сохранившаяся в архиве обширная переписка. Это особенно видно в письмах Густава Герлинга-Грудзинского — у него было множество знакомых среди русских эмигрантов (о его тесных связях с русской культурой свидетельствует, в частности, найденное недавно, во время оцифровки хранящихся в Мезон-Лаффите магнитофонных пленок, интервью, которое он в 1971 году дал по-русски на радио “Свобода”)[10].
Но вернемся к стеллажу с редакционными папками, где хранятся также рукописи книг, изданных Литературным институтом. Среди них — проза Пастернака, Александра Солженицына, Синявского, Ремизова, работы Сахарова и Хеллера, который под псевдонимом Адам Кручек с 1969 года вел в “Культуре” раздел “В советской прессе”. Подробное представление о тиражах этих изданий, расходах на них, о том, кому и в каком количестве пересылались книги, дают сохранившиеся в архиве административно-финансовые документы разных лет. Захватывающие истории о том, как рукописи и машинопись переправляли из СССР на Запад, найденные в переписке Гедройца с Элен и Августом Замойскими, ждут своих исследователей.
Это было двустороннее движение: из-за железного занавеса в Мезон-Лаффит тайными путями передавали машинописные тексты, а в другую сторону “забрасывали” издания Литературного института. Несмотря на финансовые трудности, которые неотступно преследовали Мезон-Лаффит, в 1959 году Гедройц предпринимает заведомо неприбыльную попытку издавать книги на иностранных языках. Целесообразность этой идеи он обосновывает в “Обращении к читателям и подписчикам”: “…мы работаем в эмиграции и, прежде всего, для эмиграции, поэтому убеждены, что мысль, выраженная по-польски, будь то в оригинальных или переводных произведениях, составляет целое, и наша задача — заполнять существующие бреши… Однако нас беспокоит, что наши ближайшие соседи ничего не знают о польской проблематике, а мы живем в неведении о том, что происходит у них. Поэтому мы начинаем, пока что время от времени, выпускать издания на иностранных языках…” По-русски вышли только три книги: в 1961 году увидели свет “Фантастические повести” Андрея Синявского, опубликованные под псевдонимом “Абрам Терц”, и пьеса И. Иванова[11] “Есть ли жизнь на Марсе”, в 1974 году была опубликована “Всеобщая декларация прав человека”. Однако, основываясь на переписке Редактора, можно составить довольно большой список русских книг, которые он намеревался издать. Среди них — фрагменты его любимых “Братьев Карамазовых”, “Колымские рассказы” Шаламова, воспоминания Надежды Мандельштам, проза Алексея Ремизова, о котором Гедройц писал Константы Зеленскому[12]: “В отдельном конверте посылаю Вам рукопись Ремизова по-французски. Мы с Юзефом Чапским в него попросту влюблены. Несомненно, это выдающийся, самый интересный современный русский писатель…” Ремизов появился на страницах “Культуры” как автор двух рассказов[13], но Гедройц не оставлял мысль познакомить с его творчеством польских читателей. Среди личных документов Редактор хранил папку со списком произведений Ремизова в библиотеке Мезон-Лаффита. Однако найти деньги на польскоязычное издание этих книг, равно как и на “советскую серию”, ему так и не удалось.
Еще одна достопримечательность архива — коллекция из 149 фондов, которую Ежи Гедройц собирал в течение многих лет и сам придумал ей название – “Обломки истории”. В нее вошли не только тексты, опубликованные в “Культуре” и “Исторических тетрадях”, но также документы, предназначенные “для потомков”. Самые старшие относятся к восстанию Тадеуша Костюшки, однако большинство материалов (многие из них малоизвестны) связаны с событиями ΧΧ века. Это документы (в том числе копии из советских архивов), сообщения и письма о Катыни, сведения и воспоминания о судьбах поляков в Советской России с 1920 по 1990 год, а также свидетельства о происходящем в СССР послевоенного периода, вплоть до 1985 года.
С “Обломками истории” соседствует насчитывающий более 3000 листов фонд “УЛБ” — Украина, Литва, Беларусь — акроним созданной Юлиушем Мерошевским[14] и заявленной на страницах “Культуры” новой концепции отношений Польши со своими восточноевропейскими соседями. Здесь также немало русскоязычных материалов об СССР, главным образом, о деятельности демократической оппозиции и нарушениях прав человека в 1970-е годы.
Историк-любитель, Ежи Гедройц очень бережно собирал всевозможные, разными путями попадавшие к нему архивные материалы, в том числе фрагменты литературного и философского наследия друзей “Культуры”, воспоминания, свидетельства, документы по истории XX века, которые, по мнению их авторов или владельцев, стоило сохранить для свободной Польши. Впоследствии они составили фонд “Мелкие переданные материалы”, где также есть русскоязычные тексты — не только анонимные стихотворения (их большинство), но и тетрадь с переписанной от руки в свое время нашумевшей поэмой Твардовского “Теркин в раю”[15].
Наконец, один из самых интересных и востребованных фондов – “Переписка Редакции”. В нем собраны более ста пятидесяти тысяч писем — почти вся редакционная корреспонденция, точнее переписка, которую вел Ежи Гедройц. Этот фонд уникален не только по впечатляющему количеству документов, их разнообразию (более двадцати тысяч адресатов), но и потому, что с ними очень удобно работать: у Ежи Гедройца была привычка сохранять копии отправленных писем, благодаря чему нетрудно проследить, как развивались те или иные эпистолярные сюжеты. В последние годы эта корреспонденция постепенно издается в польской книжной серии “Архив ‘Культуры’”, возможно, через некоторое время будет опубликована и переписка Гедройца с русскими адресатами.
Не меньшего исследовательского внимания заслуживают материалы о сотрудничестве “Культуры” с русскоязычными изданиями, прежде всего с “Русской мыслью” (особенно в те годы, когда ее главным редактором была Ирина Иловайская-Альберти) и с “Континентом” Владимира Максимова, пригласившего Гедройца, Чапского и Герлинга-Грудзинского в редакционный совет журнала. Еще одно имя — Наталья Горбаневская. Она была близким другом Мезон-Лаффита, а ее стихотворение на смерть Ежи Гедройца вошло в завершающий номер “Культуры”.
Ежи Гедройц, Юзеф Чапский и его сестра Мария, Зофья и Зигмунт Херцы, а в последние годы жизни — младший брат Редактора, Генрик Гедройц, не только работали, но и жили в Мезон-Лаффите. В архиве можно найти личные документы, в том числе частную переписку Ежи Гедройца с женой, Татьяной Швецовой. Сохранилась также огромная личная библиотека Гедройца, в которой немало русских изданий. Интересно, что одной из первых книг, купленных им в Лондоне в 1945 году, была “Война и мир” Толстого. Среди подарков дому “Культуры” есть кассеты и диски, на которых звучат голоса русских исполнителей, в том числе запись парижского концерта Окуджавы, организованного в 1967 году советским посольством[16]. История этой записи известна из письма Гедройца к польской писательнице Алиции Иванской от 11 декабря 1967 года: “Оказывается, приезжал Окуджава. К сожалению, ненадолго и как раз в те дни, когда я был в Лондоне. Его пригласила французская компартия, устроили ему концерт в маленьком зале, переводчик все перевирал. К счастью, там был один из моих русских друзей, записал его песенки (сами по себе невероятные, к тому же с мощным полит[ическим] подтекстом) и поговорил с ним. Невообразимо, сколько отваги и горечи в его словах. Хочет приехать сюда через пару месяцев. Рассказывал, что Солженицын попросту умирает от голода. У него отняли все заработки, выгнали из школы, где он преподавал математику и т. д. Бродского снова арестовали…”. Гедройц не раз говорил, что ему “слон наступил на ухо”, но этой записью он особенно дорожил.
Прошло несколько лет после смерти Редактора, прежде чем удалось упорядочить и описать архив “Культуры”. Сейчас он располагается в отдельном здании, а его каталог доступен онлайн.
Дом “Культуры” верно хранит обычай своих жильцов, стоявших у истоков Литературного института, — он открыт для всех, кто приезжает сюда поработать, здесь по-прежнему рады гостям. А пока приехать невозможно; тем, кто хотел бы побольше узнать о “Культуре”, стоит отправиться в виртуальное путешествие по порталу kulturaparyska.com, заглянуть на полки, где хранятся оцифрованные номера “Культуры”, “Исторических тетрадей”, а также книги из “Библиотеки ‘Культуры’”, полистать фотографии, посмотреть фильмы. Пока что по-русски существует лишь малая часть собрания, но надеемся, по мере возможности, она будет разрастаться.
Закончить рассказ о русских следах в архиве “Культуры” мне бы хотелось одной из последних записей Ежи Гедройца:
“Важной, если не важнейшей задачей для нас остается выстраивание отношений с россиянами. Здесь огромное невежество с обеих сторон. Мы Россию знаем лишь со стороны нанесенных нам обид, у нее тоже искаженный образ нашей страны. Изменить такое положение можно только упорным трудом, прежде всего в пространстве культуры, убеждая россиян в том, что демократия, свобода и безопасность — наши общие цели…”[17]
[1] © Светлана Панич. Перевод, 2021
Публикуется с любезного разрешения автора.
[2] Приказ генерала Андерса от 11 февраля 1946 г. хранится в архиве Литературного института (см.: https://staticnowyportal.kulturaparyska.com/photoimageweb/79/23/jpg-60240b100636d.jpeg). (Здесь и далее – прим. перев.)
[3] См.: “Культура-Россия” (“Kultura-Rosja”), т. 1 “Русская литература в кругу ‘Культуры’. В поисках утраченной солидарности” (“Literatura rosyjska w kręgu ‘Kultury’. W poszukiwaniu zatraconej solidarności”), т. 2 “Культура и русская эмиграция” (“‘Kultura’ i emigracja rosyjska”). — Instytut Literacki Kultura, Instytut Ksiażki, 2016.
[4] Рукопись под шифром PoJCz 09, в том же фонде под шифром PoJCz 12 находятся принадлежащие Чапскому русскоязычные материалы о Мустафе Чокаеве.
[5] “Исторические тетради” (“Zeszyty Historyczne”) — ежеквартальник, издававшийся Литературным институтом с 1962-го по 2010 г. В нем публиковались разножанровые материалы о новейшей истории Польши.
[6] Так в круге “Культуры” называли Ежи Гедройца.
[7] Вацлав Ледницкий (1891-1967) — польский литературовед и литературный критик, входил в круг “Культуры”.
[8] Рышард Врага (1902-1968) — псевдоним польского советолога и писателя Ежи Незбжицкого.
[9] Декларацию, опубликованную в пятом номере “Культуры” за 1977 г., подписали Андрей Амальрик, Владимир Буковский, Наталья Горбаневская, Владимир Максимов, Виктор Некрасов (см.: Deklaracja w sprawie ukraińskiej. — Kultura, nr 5, 1977).
[10] Интервью можно послушать по ссылке: https://kulturaparyska.com/pl/collection/media/show/gustaw-herling-grudzinski.
[11] Под таким псевдонимом публиковался Андрей Ремезов — филолог, в 1970-е гг. научный сотрудник Библиотеки иностранной литературы. Друг А. Синявского и Ю. Даниэля.
[12] Константы Еленский (1922-1987) — польский эссеист, критик и публицист, после Второй мировой войны живший в Париже, постоянный автор “Культуры”.
[13] Рассказы А. Ремизова „На каторге» и «Крысиная порция» в переводе Юзефа Лободовского были опубликованы в «Культуре», 1951, № 10. См.: Kiltura, 1951, 10/48, s. 79-84.
[14] Юлиуш Мерошевский (1906-1976) — польский журналист и политический мыслитель, один из ближайших сподвижников Ежи Гедройца.
[15] Syg. DmatPow 010.
[16] Nagranie na taśmie dźwiękowej, syg. N 02.02.
[17] Заметки редактора, письмо к участникам международной конференции в Вильнюсе. — Kultrura, 1997, nr 10, s. 123-125.