Стихи. Перевод с шведского, вступление и справки об авторах Елены Даль
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 8, 2015
Стихотворная
культура страны свеев (или свионов, как их называл римский историк Тацит) и
гетов, или же на современном языке, шведов, всегда отличалась оригинальностью,
чтобы не сказать экзотичностью. Взять, например, рунические надписи — письмо на
каменных плитах VII-XII веков. На территории Швеции среди рунических надписей
было обнаружено 122 стихотворных фрагмента (в Норвегии — 54, в Дании — 12).
Стихотворная культура, лишь в малой своей части записанная на камне, бытовала в
основном устно и включала в себя как эпические сказания о богах и героях, так и
произведения поэтов-скальдов.
Христианство
принесло с собой новые идеалы, новые темы и новые принципы стихосложения. На
скандинавские языки переводились с французского и
разных вариантов немецкого рифмованные хроники, рассказы о рыцарских деяниях,
византийские повести о Востоке.
В эпоху
Возрождения поэзия стала явлением литературно-книжным. В шведскую поэтическую
культуру пришли античные размеры и формы. Авторы и читатели познакомились с
ямбом, хореем, дактилем и другими стихотворными стопами. Среди жанров
европейского Возрождения особую популярность приобрел петрарковский
сонет. Произведения Петрарки, Марино, Гонгоры, Кеведо-и-Вильегоса и других
европейских поэтов читались в Швеции в подлинниках. Шведские поэты не только
были знакомы с классической и современной им испанской, итальянской, немецкой и
голландской литературой, но и сами, наряду с шведским,
писали стихи на этих языках.
Сменялись эпохи.
Шведская поэзия испытывала влияние французских просветителей и немецкой
романтической школы, религиозно-мистической философии и реалистической
“проблемной” литературы, а с конца XIX века — импрессионизма и символизма. Она
развивалась, обогащался ее язык и ее стиль. Сменялись поколения модернистов,
постмодернистов, постпостмодернистов. Но для многих современных читателей
золотой век шведской поэзии остался за гранью позапрошлого столетия.
Предлагаем
вашему вниманию “осколки и брызги” из этого золотого века шведской поэзии.
“Осколки и брызги” — так назывался и сборник знаменитого поэта той эпохи
Густава Фрёдинга, мастера философской, гражданской,
любовной и пейзажной лирики.
Самуэль Колумбус
(1642-1679)
В 1674 году
напечатал сборник стихов “Шведские оды” и короткую эпическую поэму “Библейский мир”.
Музыкальность его стиха и изящество формы сделали Колумбуса
самым любимым поэтом своих соотечественников. Кроме стихов, Колумбус
писал псалмы, языковедческие трактаты, а также биографии современных ему
поэтов.
Вино желания танцует гавот с пятью
чувствами
Зрение
Что
же, что же в том дурного, что люблю я красоту:
я
люблю цветы живые, розы, лилии в саду.
Дам
изящные манеры
обожают
кавалеры,
оперенье
пестрой птицы
и
хорошенькой девицы.
Слух
Что
же, что же в том дурного, что люблю я слышать
смех:
песни,
шутки, разговоры суть утехи из утех.
Лютню,
клавесин и бубен
всяк из нас
послушать любит.
Мне
чембало звуки любы,
барабан,
валторны, трубы.
Вкус
Что
же, что же в том дурного, что я вкусное люблю:
языком
я в яствах тонких удовольствие ловлю.
Доставляет
наслажденье
мне
соленье и печенье.
Вино
радость посылает,
мое
чрево ублажает.
Обоняние
Что
же, что же в том дурного, что люблю я аромат:
ароматы
кровь очистят, мозг и сердце укрепят.
Амбра,
мускус, нард и ладан
источают
нежный запах.
Росным
ладана настоем
я
лицо и руки мою.
Осязание
Что
же, что же в том дурного, что любовь я полюбил:
ведь
к игре той век стремится весь живой подлунный
мир.
Голубки
в саду воркуют,
глухари
в лесу токуют,
песни
смысл любой поймет:
петух
к курочке идет.
Из антологии “Четыре мадригала”,
1948
Анна Мария Леннгрен
(1754-1817)
Поэтесса,
переводчица и журналистка эпохи Густава III- “первое перо” газеты “Стокгольмпостен”. Статьи и стихи она, однако, не считала
возможным подписывать своим собственным именем. Завоевала королевскую дружбу и награды обработками текстов итальянских комических
опер. Ее стихи увидели свет только после ее смерти под скромным названием
“Стихотворные опыты” (1819). Шведская академия высоко оценила ее творчество,
отчеканив в ее честь медаль со словами: “Чем меньше она искала славы, тем
вернее она ее снискала”.
Происшествие
за столом
Все
имеет свой конец.
И
царя падет венец,
троны
упадут и царства,
и
исчезнут государства.
Солнца
гаснут непрестанно,
высыхают
океаны.
Разве
ж это не безделка,
что
разбилася тарелка?
Из сборника
“Стихотворные опыты”, 1819
Юхан Людвиг Рунеберг
(1804-1877)
Национальный
поэт Финляндии. Родным языком его творчества был шведский, но источником
напевного стиха — финский народный стих, руны Калевалы, знакомство же с русской
литературой обогатило его поэзию еще и певучими русскими размерами. Около
двухсот его текстов положено на музыку, в том числе и русскими композиторами. Рунеберг — автор эпических поэм о финской деревне “Охотники
на лося” (1832), “Ханна” (1836), патриотического цикла стихов “Песни прапорщика
Стoля” (1848, 1860), поэмы
“Надежда” (1841), где нашла отражение русская тематика. Его последняя поэма
“Король Фьялар” (1844) была написана на скандинавский
мифологический сюжет.
Из “Идиллий и эпиграмм”
(1830)
5.
Два
цветка есть дома у Лауры.
Первому
дает Лаура воду,
а
второй от жажды погибает.
Почему
ей мил лишь только первый?
Почему
другой в презреньи сохнет?
Первый
был любимого подарок,
а
второй принес ей муж постылый.
7.
Шелестят
два тополя над гробом
юноши,
погибшего до срока.
Тополя
посажены невестой,
в
их тени сейчас играют дети —
их
она растит с другим супругом, —
ловят
бабочек и рвут цветочки.
10.
Пара
зябликов гнездо свила весною.
Пел
весною зяблик беспрерывно,
летом
пел самец уже пореже,
осенью
замолкла песня птичья.
Отчего?
Весною пел он песни
о
любви и дорогой супруге,
лето
принесло ему заботы
о
гнезде и птенчиках любимых.
Осень
принесла с собою холод
и
желанье край родной покинуть.
22.
Раз
зашел на двор крестьянский старый воин,
ветеран
хромой, на деревяшке.
Наливал
хозяин ему чарку,
угощал
с почтением солдата.
“Что,
отец, в душе твоей творилось,
когда
враг стеною шел на наших,
а
вокруг тебя свистели пули?” —
“То
же самое, когда порой осенней
в
поле дико свищет непогода,
дождь
и град, а ты свой хлеб спасаешь”.
25.
Высоко
на склонах Саариярви,
на
земле холодной жил крестьянин.
Звали
его Паво, он трудился,
ожидал
от Бога урожая.
Жили
с ним жена и ребятишки,
хлеб
свой скудный он делил с семьею,
он
пахал, копал канавы, жал и сеял.
Вот
весной растаяли сугробы,
унесли
с собою часть озимых.
Летом
град побил его посевы,
половину
погубил колосьев,
заморозки
отняли остатки.
Тут
его жена запричитала,
в
горе волосы рвала: “О, Паво, Паво!
Тяжело
ходить с сумою будет,
голодать
все ж будет тяжелее!”
Взял
крестьянин за руку супругу:
“Нас
Господь с тобою не отринул,
Он
испытывает. Половину
подмешай
коры в муку ржаную.
Я
пророю новые канавы,
буду
ждать от Бога урожая”.
Хлеб
свой ели пополам с корою,
накопал
канав он вдвое больше,
продал
он овец, засеял поле.
Вот
весной растаяли сугробы,
озимь
вся на месте оставалась.
Летом
град побил его посевы,
половину
погубил колосьев,
заморозки
отняли остатки.
Тут
его жена запричитала,
била
в грудь себя: “О, Паво, Паво!
Смерть
нам всем, супруг мой невезучий!
Трудно
умирать, но жить труднее!”
Взял
крестьянин за руку супругу:
“Нас
Господь, супруга, не отринул,
Он
испытывает. Еще больше
подмешай
коры в муку ржаную.
Вдвое
глубже вырою канавы,
буду
ждать от Бога урожая”.
В
хлеб еще коры она вмешала,
вдвое
глубже он прорыл канавы,
продал
он коров, засеял поле.
Вот
весной растаяли сугробы,
озимь
вся на месте оставалась.
Частый
град не тронул их посевов,
летом
в поле рожь заколосилась,
заморозки
хутор миновали.
На
колена пал крестьянин Паво:
“Испытал
нас Бог, но не отринул!”
И
жена упала на колена:
“Испытал
нас Бог, но не отринул!”
И
сказала с радостью супруга:
“Радость
в поле ты возьми с собою!
Кончились
все наши испытанья,
нам
пришла пора поесть досыта,
больше
хлеб с корой я печь не буду,
поедим
ржаного хлеба вдосталь!”
Взял
крестьянин за руку супругу:
“Только
тот выносит испытанья,
кто
не бросит ближнего в печали.
Пополам
с корою печь ты будешь,
на
корню померз весь хлеб соседа”.
Вернер фон Хейденстам
(1859-1940)
Один из
крупнейших шведских поэтов. Член Шведской академии (1912-1940). Лауреат
Нобелевской премии (1916). Много путешествовал по Востоку
(Александрия, Каир, Бейрут, Иерусалим, Турция), посетил Российскую империю, в
частности, Полтаву. Значительное время жил на юге Европы. Творчество Хейденстама вдохновлено Востоком, древними раскопками,
легендами, многие произведения посвящены историческому прошлому, когда Швеция
была великой державой. Первая же книга его стихов “Паломничества и странствия”
(1888) сразу завоевала сердца читателей. Мажорность и яркость авторской
палитры, чувственность, внимание к чертам национального характера сделали его
главной фигурой шведского неоромантизма. Он писал и прозу, пользующуюся
успехом. Незаконченная его автобиография “Когда цвели каштаны” вышла посмертно.
Песня забытья
— Колокол, ты
опять зазвонил, — сказала покойница. Я много раз тебя слыхала.
Кого-то провожают в последний путь. Но сегодня ты звонишь так странно, так
горестно, как еще не звонил никогда.
— Ах, матушка, —
ответил колокол. — Я звоню по твоему сыну, сегодня его хоронят. Он один на всем
свете еще помнил тебя, всякие мелочи твоей жизни, твой труд, радость и горе.
Больше в живых не осталось никого, кто бы еще мог тебя вспомнить живой. Теперь
тебя нет совсем. Спи, старая, сегодня я и по тебе звоню в последний раз.
Похороны
служанки
Тихо
звучит
колокол
малый.
Бедняцкий
колокол
с
трескучим звоном.
В
черном старухи
по
снегу за гробом
бредут.
Вечер сер.
Динь-дон,
динь-дон.
Кто
тут у нас скончался?
Старуха-служанка,
семьдесят
лет она прослужила в людях.
Скончалась,
бедная,
служила
честно.
Чистое
сердце предано Богу.
А
в жизни ее любили
одни
невинные дети,
и
ангелы бросают навстречу
ей
сумеречные розы.
Утих
малый колокол.
В
последний вечерний час
прошептали
ее имя,
забытое на земле.
Восемьдесят
лет она прожила на свете.
Надпись
на могиле
Присядь
у меня на могиле,
тут
у меня так тихо.
Скажи
мне тихое слово,
мне,
кто тебе не ответит.
Я
дар получил великий,
я
был на земле человеком,
я
прожил там несколько весен.
Будь
счастлив, ты видишь свет солнца.
Из сборника “Последние
стихи”, 1942
Густав Фрёдинг
(1860-1911)
Происходил из
состоятельной семьи, наследство дало поэту возможность заниматься только
литературным трудом. Среди его любимых поэтов были Гёте, Байрон, Шелли, Бернс,
Гейне и По, которых он переводил на шведский.
Предвозвестник модернизма в скандинавской литературе. Лирическое дарование и
высокое мастерство поставили его в ряд лучших шведских поэтов. Выпустил пять
сборников стихов “Гитара и гармоника” (1891), “Новые стихи” (1894), “Осколки и брызги”
(1896), “Из нового и старого” (1896), “Брызги Грааля” (1898).
Начало
Стихотворений
книга —
как
полный самоцветов
и
золота ларец.
Стихотворений
книга —
как
полный вин старинных
замшелый
погребок.
Но
иногда в шкатулку
положены
каменья
не
первой чистоты.
И
вина, может статься,
не
самой лучшей марки,
не
херес и бордо.
Так
пробуйте ж глазами
стихи
вот этой книги,
как
золото на зуб.
А
будет жажда мучить —
так
пробуйте без страха
старинное
вино!
Заячий
закон
Старинное
право у зайца есть:
забраться
в огород,
без
счету там капусту есть,
себе
набить живот
и
жизнью успеть насладиться,
пока
не проснется лисица.
А
если проснется лисица
и
зайца захочет поймать,
есть
древнее право у зайца
от
злого врага удирать,
чтоб
жизни своей не лишиться.
Но
нету права у зайца
незаячьим
званием зваться.
Из сборника “Новое и
старое” 1897
Оскар Левертин
(1862-1906)
Поэт, прозаик,
критик и литературовед. Последние семь лет жизни был профессором Стокгольмского
университета. Специалист по литературе XVII века и культуре рококо. Стихи писал
в основном о любви и смерти. Начал, однако, свою карьеру в качестве
радикального журналиста и писателя. Писал в газете “Афтонбладет”,
дебютировал в жанре короткого рассказа. В 1891 году вышла книга стихов “Легенды
и песни”. За ней последовали еще три сборника: “Новые стихи” (1894), “Стихи”
(1901) и “Царь Соломон и Морольф” (1905). Сборник
“Последние стихи” был издан посмертно в 1907 году. Идеалы Левертина
со временем претерпели изменения, в конце XIX века он уже ведущий критик
консервативной газеты “Свенска дагбладет”.
Песнь Ланцелота
Тобой,
королева Джиневра,
разрушена
жизнь моя.
На
этом пиру осеннем
ты
помнишь, чья ты жена.
Я
слышу твой голос сладкий —
поешь
для супруга ты.
Проклятье
очам обманным,
да
сгинет твой лживый язык.
Я
был сладкой ягодой винной,
ее
ты сорвала в жару.
Ты
жажду свою утолила
и
выплюнула кожуру.
Я
был сладкой ягодой винной
для
Грааля святого вина.
Тобою
навеки покинут,
На
землю повержен я.
Где
ленты мои золотые,
ими
мать копье убрала?
Они
в ночи растворились,
когда
я любил тебя.
А
где кольцо золотое,
Эниты
дар дорогой?
Оно
на руке раскололось,
ведь
Бог нас видел с тобой!
Завяла
живая роза,
что
я с Иордана привез,
когда
я, Джиневрой плененный,
на
ложе ее возлег.
Погасли
и звезды в небе,
и
ноги устали мои.
Найду
ли пути к спасенью
несчастной
моей души?
В
ночи разыгралось море
у
Корнуэльских скал.
Там,
в замке, не знают горя —
свет
факелов, звуки арф.
Я
голос слышу певучий,
который сгубил меня.
Мерцают
звездою падучей
ее
голубые глаза.
Я
мог бы в бурю молиться,
но
где святые слова?
С
тех пор как греху подчинился,
душа
неспокойна моя.
Ах,
если б во сне забыться
под
нянину песню мне.
Ах,
если б на дне укрыться,
покоясь
в морской траве.
Из сборника “Новые
стихи”, 1894
Пер Халлстрём
(1866-1960)[1]
Поэт,
прозаик-новеллист, эссеист, переводчик. Его любимым писателем был Федор
Достоевский, у которого он научился мастерству психологического письма.
Поэтический дебют Халлстрёма — сборник стихов “Лирика
и фантазии” (1891), по мнению критики, отличался исключительной силой
воображения. Для его творчества вообще характерна погруженность в мир фантазий.
Кроме сборника стихов, вышло шесть сборников рассказов, несколько романов,
комедий и драм. Член Шведской академии (1908-1960), ее постоянный секретарь
(1931-1941). Переводчик Шекспира.
Браконьер
Наш
граф повесить его приказал
на
дубу и висеть оставить.
Он
от охоты в своих лесах
нас
этим хотел отвадить.
Его
два стражника к дубу вели,
и
руки связаны были.
За
ними тащился потный монах,
и
солнца лучи палили.
Он
был без шапки и в землю смотрел,
лицо
в волосах скрывалось.
У
камня в зарослях кто-то шуршал,
и
что-то там показалось.
Он
голову поднял и зорко взглянул,
и
заяц бросился в лес.
А
он — был бы он на свободе —
за
добычей бы ринулся вслед.
Он
видел, как заяц исчез в глубине
зеленого
светлого леса.
Потом
опустил он снова глаза,
и
тут мы пришли на место.
Глаза
он поднял, только когда
на
шею петлю надели.
Из
них как-то странно на нас
небо
и лес глядели.
В
них каждое облачко видели мы
и
каждый зеленый дуб.
Дал
крест монах целовать ему,
и
женщина вскрикнула вдруг.
И
белка выскочила из дупла,
от
страха пустилась бежать,
и
ветвь, на которой он висел
тогда
перестала дрожать.
А
ночью мы, четверо мужиков,
к
дубу тому пришли,
ни
слова не молвив, мы сняли его
и
в лес далеко унесли.
Могилу
глубокую под кустом
черемухи
вешней мы рыли.
Его
лук и стрелы с собой я принес,
их
с ним мы похоронили.
Креста
с собою не принесли,
но
все же не оплошали:
мы
бросили веток и старый клинок —
чтоб
тролли его не достали.
Из сборника “Лирика и
фантазии”, 1891
[1] Редакция выражает благодарность Монике Густафсон за любезное разрешение на безвозмездную публикацию стихотворения “Браконьер” Пера Халлстрёма на страницах журнала.