Перевод с немецкого М. Рудницкого
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2013
Перевод Михаил Рудницкий
Из классики XX века#
Йозеф
Рот
Берлинские очерки
Перевод с
немецкого М. Рудницкого
В парной ночью
Убежище
чистоплотных
Знаменитая
парная в Адмиральском дворце, ночные развлечения в котором во время войны были
сперва сильно ограничены, а затем и вовсе запрещены, теперь снова открыта. Можно париться ночь напролет.
До
войны это был всенепременный финишный створ всех ночных загулов и место
чудодейственного новообретения человеческого облика после любых ночных
подвигов. Смыв с себя в здешних водах все вчерашнее, человек, свежевыбритый и
чистый, выходил отсюда в утреннюю дымку Фридрихштрассе, уверенно глядя
навстречу занимающемуся дню. Здешняя парная была спасительной цезурой между
вакханалиями ночной жизни и рабочими буднями. Необходимой паузой отдохновения
она отделяла барную стойку от канцелярского письменного стола. Без нее — так,
по крайней мере, мнится задним числом — эти галеры еженощных увеселений было
просто не выдержать.
Сегодня,
когда индустрия развлечений в полном упадке и людям нового поколения никакие
предрассветные очистительные омовения не требуются, парная в Адмиральском
дворце превратилась в ночлежку. Кому не досталось номера в гостинице, тот идет
в парную. Двадцать марок за ночь. За эти деньги ты, так сказать, и выспишься
дочиста, и пропотеешь на славу. Неплохо бы повесить над парной какой-нибудь
броский лозунг. Допустим: “Сквозь пот и тьму — к свету!”
В
полуночный час от близлежащей железнодорожной станции “Фридрихштрассе” сюда уже
подтягиваются приезжие с чемоданами.
Измученные тщетными хождениями по отелям, на пороге бани эти странники в
предвкушении вожделенного отдыха облегченно вздыхают. Баня постепенно стала
насущно необходимым социальным институтом нашего огромного города. Поощряя
поток новоприбывших, она заодно поддерживала в них чистоту.
Гротескный
вид ночной парилки, где шестнадцать бездомных мужиков в чем мать родила усердно
выпаривают из себя дорожную грязь и железнодорожную копоть, рождает в
воображении картины поистине адского размаха. Это как ожившие иллюстрации к
Дантовым вылазкам в преисподнюю. Единственный — волею непререкаемых служебных
предписаний — одетый человек, угрюмый детина, всегда готовый в полном осознании
своей должностной инструкции натереть, отскрести, отхлестать и пропарить кого
угодно, — это банщик; во всеоружии своих
могучих кулачищ и натирочно-скребущих инструментов, смахивающих на орудия
пытки, он легко может сойти за прислужника подземного мира, ежели не знать, что
по окончании искупительно-очищающих мучений его сумрачный адский нрав с
готовностью смягчается при виде чаевых, выдавая его истинную профессию.
Вот
уж не знаю, вправду ли и в аду люди выглядят столь же смешно. Но если и там
существует обычай раздеваться донага, то они — невзирая на весь трагизм своей
участи — смешны вне всяких сомнений. Сдается мне, что полуночный час эту —
вообще-то всегдашнюю — непривычность человеческой наготы еще более усугубляет.
Настолько дикой представляется сама мысль, что кому-то приспичит попариться
между полуночью и двумя часами ночи.
А
вот кто-то, дрыгаясь всеми суставами, что болтаются, будто сшитые на скорую
нитку, уже битый час исполняет серию плавательных упражнений в бассейне.
Другой, необъятных размеров толстяк, которому, чтобы подпоясать купальный
халат, пришлось бы одолжить у нашей старушки-Земли экватор, смотрит на
по-лягушачьи дрыгающегося в бассейне пловца с неприкрытым инфернальным
злорадством, покуда самого его не начинает знобить и он не вознамеривается
пополнить в горячем бассейне запас тепловой энергии, растраченной на созерцание
чужих плавательных усилий. Он осторожно трогает правой ногой воду — нет,
все-таки горячая! По-моему, ему ужасно хочется увидеть, как шагают его
собственные ноги, но увы, живот у него не стеклянный.
Спальня
напоминает полый геометрический многоугольник. Кушетки маленькие, низкие, и их
очень много. Они стоят тут беспорядочно и как бы бесцельно, словно на складе,
куда их только что внесли и бросили. Посетители в банных полотенцах пытаются
вкусить на них блаженный покой.
Покой
других по такому случаю не заботит никого. И вообразить невозможно, какие
сокровенные чаяния способна пробудить в человеке чистота, какие позывы горазда
она извлечь из самых потаенных уголков его пропотевшей души. Аппетит возрастает неимоверно. Сдается
мне, я даже начинаю понимать, почему парные в Германии во время войны были
закрыты. Да потому что Англия объявила нам блокаду! А шестнадцать начисто
вымытых мужчин способны за один присест поглотить полугодовой продовольственный
запас целого города.
О,
если бы домашние бутерброды не имели привычки перемещаться по свету только
завернутыми в шуршащую глянцевую бумагу! Словно обычной мягкой бумаги им
недостаточно! Вот три господина, прибывшие с вокзала, просят выдать им их
саквояжи. По простоте душевной я надеюсь, что в чемодане у одного хватит
провианта на всех троих. Кроме того, я в своей наивности полагаю, что голод
пробудится у всех троих одновременно,
поскольку приехали они одним поездом и с помывкой управились в одно время.
Однако они, коварные, видимо, специально поставили себе цель раздразнить меня
своим аппетитом.
Каждый
из троих попеременно с громким
хлопком распахивал крышку своего саквояжа, предварительно произведя маленьким
ключиком истошный, словно щенячий, визг, скрип в его замочках, и начинал
выкладку провизии с обстоятельностью всех стадий приготовления к полноценной
трапезе, как будто делает он это не ночью в парной бане, а на зеленом лугу
после полудня в предвкушении воскресного пикника.
Мало-помалу
я даже научился различать всех троих на слух. Один разворачивал свои бутерброды
быстро и напористо, издавая при этом не столько шорох, сколько шум. Второй
шумел вроде бы меньше, но был нетерпелив, поэтому, разворачивая бумагу, то и
дело ее рвал. Третий был вроде бы потише, но зато и неторопливей всех. Он
разворачивал бумагу очень тщательно, а потом аккуратненько ее складывал.
По-моему, путь ему предстоял еще очень долгий, поэтому он никуда не торопился.
Просто поразительно, до чего каждый из присутствующих старался внушить
окружающим, что никакой нужды помыться у него лично нет. Да конечно же нет! Он
и вчера был чистый! Кто бы сомневался! Но подобная, можно считать, вынужденная
баня, раз уж не нашлось номера в гостинице, тоже штука совсем неплохая. И хотя
я охотно и всем сердцем верю, что он и до прихода сюда был вымыт дочиста, он не
перестает снова и снова меня в этом убеждать. Сам он из провинции. Все
происходящее представляется ему ужасно увлекательным и забавным, я вижу, он уже
предвкушает, как в ближайшее воскресенье в ресторанчике в кругу завсегдатаев
будет рассказывать собутыльникам о своих берлинских ночных похождениях.
На
этих кушетках можно неплохо выспаться, но только при наличии уже насытившихся
соседей. В коридоре видишь плакат, который уведомляет о том, что воспрещается,
во-первых, курить (как будто можно хоть где-нибудь раздобыть сигареты!), а
во-вторых, заходить в маникюрный салон “в неодетом виде”. Хотя людей, в
неодетом виде выходящих из
маникюрного салона, я наблюдал собственными глазами.
Люди
в неодетом, первобытном виде бродят коридорами Адмиральского дворца. Так,
должно быть, выглядели дороги нашей планеты в пору юности человечества, когда
пошив мужского и дамского готового платья еще не стал выгодным ремеслом.
Когда
в пять утра выходишь на темную улицу, успеваешь узреть последнюю стадию долгого
процесса расставания мужчины и женщины и усталую, профессионально фланирующую
походку девицы с Фридрихштрассе, которой этой ночью не повезло и предстоит
возвращаться домой ни с чем. Идет дождь, где-то катит грузовик, и промозглая
сырость пробирает до костей.
Нойе берлинер
цайтунг, 04.03.1920
(См.
далее бумажную версию.)
# ї 1989-1991 Verlag Kiepenheuer & Witsch,
Köln
ї М. Рудницкий. Перевод, 2013
Настоящая подборка газетных статей и очерков выдающегося австрийского романиста Йозефа Рота (1894-1939) является частью сборника его публицистики, готовящегося к публикации в издательстве “Ad Marginem”. Переводчик выражает признательность Министерству по делам образования, искусства и культуры Австрийской республики за финансовую поддержку, оказанную в работе над этим проектом.