История бартерной торговли шпионами
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2011
Марина Ефимова#
Обмен
История бартерной торговли шпионами
Обмен шпионами обычно относят к
феномену “холодной войны”, и первой такой операцией считают знаменитый обмен
советского шпиона Рудольфа Ивановича Абеля на ФрэнсисаГэриПауэрса — пилота
американского самолета-шпиона “U-
В 1803 году французы обнаружили, что потеряли пленными гораздо больше солдат и офицеров, чем англичане. Чтобы их вернуть, был использован невиданный доселе прием: Наполеон подписал приказ об интернировании всех англичан, задержанных на территории Франции и других оккупированных стран, в специальные лагеря — подобие будущих концлагерей. Между тем арестованными англичанами были, в основном, путешественники — аристократы и их молодые отпрыски. Но были и промышленники, буржуа, люди без определенных занятий, художники и шпионы. Прежде чем начать переговоры об обмене арестованных англичан на пленных французов, Наполеон составил своего рода ценник. Британский журналист и историк шпионажа И. Эйч. Кукридж приводит его в книге 1971 года “Торговля шпионами”[1]:
За лордов и членов парламента Наполеону должны вернуть плененных генералов и адмиралов, за детей аристократов — полковников и морских капитанов, за джентльменов без титулов — офицеров. Англичане вынуждены были согласиться. В результате обмена французы пополнили армию, а англичане получили назад не только своих ни в чем не повинных граждан, но и шпионов, правда, только тех, кого Фуше успел с помощью денег или шантажа переквалифицировать в двойных агентов. Через полтора века наполеоновский прием использует КГБ в практике обмена арестованных иностранцев на советских шпионов.
В ранней истории Америки документирована лишь одна попытка обмена шпиона — в 1780 году, во время Войны за независимость. Майор Джон Андрэ, англичанин, адъютант главнокомандующего британскими войсками, перешел линию фронта, чтобы тайно договориться о сдаче укреплений Вест-Пойнта с предателем Бенедиктом Арнольдом, который был ни больше ни меньше, как генералом американской армии и комендантом Вест-Пойнта. Предательство Арнольда было раскрыто, но он спасся бегством. А вот Джон Андрэ был схвачен и судим как шпион. Англичане предлагали за него денежный выкуп, предлагали обменять его на пленных, но американский главнокомандующий Джордж Вашингтон требовал в обмен только Арнольда. Англичане на это не пошли, и Андрэ был приговорен к смерти. Он попросил, чтобы его, как офицера, расстреляли, однако Вашингтон не согласился даже на это, и Андрэ был повешен, как любой другой шпион.
Обмен военнопленными существовал веками, но до середины ХХ столетия шпионы из этих обменов исключались. Правда, статус шпиона менялся в разные века. Шпионаж был уважаемой миссией во времена, относящиеся к древнейшей истории, но уже в Средние века шпион стал парией, трусом, который боится честного открытого боя и тайно вынюхивает чужие секреты. С тех пор шпионы приравнивались к предателям и до XVIII века подвергались самым жестоким казням: их волокли к месту казни привязанными к лошадям, четвертовали, выпускали кишки, обезглавливали… а позже — вешали. Известно, что в начале Первой мировой войны немецкого шпиона Карла Лоди англичане расстреляли, и перед расстрелом комендант Тауэра даже пригласил его к себе в кабинет, предложил стакан вина и сказал: “Я хочу пожать руку смелому человеку”. Но даже во время Второй мировой войны в некоторых армиях разведчиков в военной форме расстреливали, а разведчиков в штатском вешали (хотя уже с XVI века, со времен английского шпиона сэра ФрэнсисаУалсингама, шпионаж признавался неотъемлемой частью управления государством). В наши дни шпионаж в пользу иностранного государства обычно не карается смертью. Так что всегда остается вариант обмена.
За время Холодной войны между Западным блоком и Восточным были обменяны многие сотни людей. В Америке появился даже специальный термин шпионского обмена — не exchange (как любой другой обмен), а синоним этого слова — SWAP, spyswap. Большинство обменянных людей не были, конечно, шпионами — это были мелкие нарушители советских правил или просто заложники, арестованные по примеру наполеоновской инициативы. Видов шпионских обменов было много: шпион на шпиона, шпион на заложников, шпион на политических диссидентов. Были обмены с нагрузкой: крупный шпион на мелкого плюс заложник. Таким, кстати, был первый обмен — Абеля на Пауэрса зимой 1962 года. Кукридж приводит эту деталь в книге “Торговля шпионами”:
Утро было морозное. Тяжелые тучи висели над “мостом Социалистического единства”, соединяющим западно-берлинский район Глинике и Бабелсберг в Потсдаме (когда-то резиденция Карла Великого). Американский адвокат Абеля ДжимДонован и советский представитель Иван Шишкин обменялись приветствиями на середине моста. Шишкин сказал: “Прайор уже освобожден”. (Фрэда Прайора, студента, сидевшего в гэдээровской тюрьме с августа 1961 года, советская сторона отпускала с Пауэрсом в виде надбавки.) Донован, извинившись, сказал, что ему придется ждать подтверждения с американской стороны. Шишкин настаивал: “Но я знаю, что Прайора передали его адвокату Фогелю в Берлине, на пропускном пункте “Чарли”. — “Наверное, Фогель не может договориться с ним о гонораре”, — пошутил Донован. Шишкин захохотал. Они потоптались на месте. Пауза становилась напряженной. Наконец-то крик из группы американцев: “О’кей! Прайор свободен!” Только тогда продолжили процедуру обмена.
Любопытно, что американские историки шпионажа считают Абеля средней руки шпионом. “Это публика сделала из него рок-звезду”, — пишет в газете “Вашингтон пост” профессор ДжеффриБёрдс. С этим согласен и историк вашингтонского “Музея шпионажа” Марк Стаут, сказавший в недавнем интервью[2]:
Абель был координатором. Главную работу делали те, кто непосредственно получал секретную информацию. Но случай этот важен тем, что он был первым обменом шпионами между Восточным и Западным блоком. Это был прецедент.
Начиная с 1962 года на невидимую сцену шпионажа выходит адвокат Фогель — геррВольфгангФогель, единственный юрист Восточной Германии, получивший право практиковать на Западе. Его специализация — шпионские обмены. Его прозвище — spytrader — торговец шпионами. Кстати, в обмене Абеля на Пауэрса он участвовал не только как адвокат Прайора, но и как адвокат жены Абеля. Правда, при обменах крупными шпионами Фогель был просто декоративной фигурой: в этих случаях разведки договаривались напрямую.
ГеррФогель был вовлечен во многие знаменитые обмены, например, обмен в 1981 году агента ГДР Гюнтера Гийома на нескольких западных шпионов. Это был громкий скандал: Гийом сумел стать личным секретарем западно-германского канцлера Вилли Брандта. Когда дело открылось, Брандту пришлось уйти в отставку. В 1986 году Фогель был посредником обмена диссидента Анатолия Щаранского на пятерых агентов Восточного блока, в том числе на чеха Карела Кочера. Кочер был единственным шпионом-иностранцем, сумевшим стать сотрудником ЦРУ.
Но главную свою карьеру ВольфгангФогель сделал не на обменах, а на “продаже” Западной Германии жителей Восточной Германии. Европейский корреспондент газеты “Нью-Йорк таймс” Крейг Уитни написал о Фогеле книгу — “Торговец шпионами”[3], в которой пишет, что за время Холодной войны Фогель был посредником по обмену 150 шпионов, по выкупу 30 тысяч политзаключенных и по отправке на Запад 200-т тысяч простых граждан Восточного блока (в основном — из Восточной Германии). Однако немцы и до сих пор испытывают к герруФогелю смешанные чувства:
Не все отчаявшиеся жители Восточной Германии, приходившие к Фогелю за помощью, разделяли его мнение о себе как о защитнике гуманизма. Он прямо говорил им, что они должны заплатить Восточной Германии за свою свободу. Одни отдавали дома и машины, другие убеждали западных друзей и родственников собрать и заплатить за них крупные денежные суммы.
После объединения Германии связи Фогеля с секретной службой ГДР “Штази” привели к его аресту по обвинению в шантаже, вымогательстве и неуплате налогов. Но апелляционный суд оправдал его. После смерти Фогеля в 2008 году журналист радио “Немецкая волна” сказал о нем: “Тридцать лет он был единственным живым контактом между Западной Германией и Восточной”. А в книге “Торговец шпионами” Крейг Уитни приводит (в применении к Фогелю) вопрос Фауста к Мефистофелю: “Так кто же ты?” — и ответ Мефистофеля: “Часть вечной силы я, всегда желавшей зла, творившей только благо”.
Западные историки шпионажа, писавшие статьи и книги в 70-80-х годах, были невероятно удручены тогдашней практикой шпионских обменов. И. Эйч. Кукридж, например, пишет в книге “Торговля шпионами”:
Западный шпион, рискуя жизнью ради своей страны, знал, что, если он попадется, его страна не сможет ему помочь. Когда первые из них попадали в советские тюрьмы, у них не было надежд. Но их тюремщики дали им понять, что, если те, на кого они работали, согласятся на определенные условия, шпионы могут надеяться на свободу и возвращение домой. То, что Запад согласился на условия советской стороны, имело катастрофические последствия. Шпионская сеть стран Варшавского пакта покрыла Запад. А западных шпионов настолько меньше, что советская сторона редко может предложить равноценный обмен. И Западу приходится из гуманных соображений менять их опытных шпионов на наших невинных граждан или мелких нарушителей — под угрозой, что их надолго упрячут в тюрьму, или еще того хуже.
И Кукридж приводит примеры: в 1962 году за двух американских пилотов советскому блоку вернули двух крупных агентов: Мелеха и Хирша. В 1969 году советское правительство сыграло на британской гуманности, намекнув, что студент ДжералдБрук, ввозивший в Советский Союз “тамиздат”, получит 10 лет лагерей, если Англия не освободит чешских шпионов Петера и ХеленКрогеров. “В Советском Союзе, — пишет Кукридж, — иностранных туристов могли арестовать за нарушение правил путешествия (когда они уезжали чуть дальше, чем разрешалось по условию туристской визы), за фотографирование мостов и прочее в том же роде, а потом судить за шпионаж”.
Однако сейчас, через 20 лет после развала Советского Союза (которому не помогли шпионские преимущества), мы смотрим на дело по-другому и можем порадоваться за судьбу невинных людей, освобожденных под видом шпионских обменов. Например, в 1963 году советские шпионы в ООН Иван Егоров и его жена Александра были обменены на студента МарвинаМакинена, арестованного во время путешествия по Украине и проведшего два года в одиночке Владимирской тюрьмы. Более того, к нему щедро добавили протестантского миссионера УолтераКижека, маявшегося по советским лагерям с 1941 года. В 1976 году Советский Союз освободил из чилийской тюрьмы коммуниста Луиса Корвалана, отпустив на волю своего антикоммуниста Владимира Буковского. Американцы отдали в 1979 году двух советских шпионов за политзаключенных Гинзбурга, Кузнецова, Дымшица и Мороза. В 1986 году американского журналиста Николаса Данилова, арестованного явно по ложному обвинению, обменяли на советского агента, действовавшего в ООН. А вот открытое письмо Оуэна Мэтьюса[4], вывешенное в Интернете во время обсуждения недавнего шпионского обмена:
Я обязан жизнью такому обмену, какой сейчас обсуждается между Белым домом и Кремлем. В 1969 году советское Политбюро и британский Кабинет министров, после долгих переговоров, согласились обменять сидевших в английской тюрьме двух советских шпионов Петера и ХеленКрогер, передававших в СССР информацию об атомных программах, на студента ДжералдаБрука, возившего в Советский Союз запрещенную литературу. Обмен был таким неравным, что Москва согласилась добавить к студенту трех советских граждан, хотевших сочетаться браком с британцами. Среди них была моя мама, Людмила Бибикова. Они с отцом ждали этой возможности 5 лет. В день обмена отца держали в аэропорту, пока самолет с Крогерами не улетел за пределы британского воздушного пространства. Тогда отцу разрешили вылететь в Москву, чтобы жениться на моей будущей маме. Я родился в Лондоне двумя годами позже.
Нынешние американские историки по-прежнему обеспокоены практикой шпионских обменов между Западом и (теперь уже) Россией. Их главное беспокойство — количество российских агентов. Вот, например, доводы чикагского профессора, директора Центра по изучению России и Советского Союза ДжеффриБёрдса, высказанные им 8 июля 2010 года в его выступлении в интернетовском выпуске газеты “Вашингтон пост”[5]:
Российские секретные операции сейчас, так же как когда-то советские операции, базируются на доктрине избытка. Например, за время Второй мировой войны советские заслали в зоны, оккупированные Германией, 150 тысяч контрразведчиков. За это же время Германия заслала в советский тыл всего 30-40 тысяч. Потери и у тех и у других были огромными. У немцев — примерно 95 процентов. Правда, у русских чудовищные потери начались раньше: с 1937-го по 1939 год Сталин отозвал из-за границы в Москву тысячи своих секретных агентов, и большинство из них было арестовано и расстреляно по обвинениям в измене. Что касается нынешней ситуации, то три года назад ЦРУ подсчитало, что число российских агентов секретных служб в Соединенных Штатах выросло с конца “холодной войны” в 4 раза! Это значит, что их опять намного больше, чем наших агентов в России.
Примерно такую же оценку дает историк “Музея шпионажа” Марк Стаут:
Нынешнее присутствие российских агентов в США сравнимо с тем, которое было во времена “холодной войны”. А скорей и выше. Особенно в Вашингтоне. Плюс к этому у нас теперь появились шпионы из стран, которые раньше не играли значительной роли в мировой истории — например, из Китая (и не только из Китая). Поскольку военных действий не ожидается, то пока особый интерес вызывают американские технологии. Разведки больше сосредоточены на секретах экономических. Изменились условия игры.
И, безусловно, изменилась реакция американской публики — если судить по обмену десяти российских “агентов влияния” на четверых американских шпионов (и предполагаемых шпионов). Американцы приняли это легко: подтрунивали, посмеивались, кто-то назвал этот обмен “не торговлей, а дешевой распродажей”… Возможно, все уже примирились с истиной, сформулированной в XVI веке и гласившей, что “шпионаж является неотъемлемой частью управления государством”. А возможно, дело не в самой шпионской игре, а в соблюдении тех правил и того тона, в котором она ведется в цивилизованном мире. Обмен 2010 года соответствовал этим правилам — судя по оценке американского историка шпионажа Марка Стаута:
Шпионские обмены трудно назвать дружественной акцией, тем более что у нас с Россией еще много политических расхождений. Но нынешний обмен — явно и не враждебная акция, а скорей деловая. И совершена она была в сугубо деловой манере. Такой обмен свидетельствует не столько о дружественных, сколько о зрелых отношениях между двумя странами. Ведь в принципе это могло превратиться в серьезный кризис между Россией и Америкой. Но не превратилось. И это — очень хороший знак.