Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2023
О провинции у нас принято говорить либо критически, либо возвышенно. И сравнивать ее со столицей. Хотя — не только у нас. «Я всегда считал, что лучше быть провинциальной острой подливкой, чем жидким столичным супчиком», — писал Фицджеральд, по-своему перефразируя высказывание, приписываемое Цезарю («Лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме»). Но мы вспомним о том, что в свое время сказал Куприн: «Даже цветы на родине пахнут по-иному». Есть в этой цитате что-то такое, что близко лично мне.
Ранний вечер. За окном — рассеянное одинцовское солнце. В квартире тихо — идеальная рабочая атмосфера фрилансера. Я ставлю последнюю точку в статье, откидываюсь на спинку стула, закрываю глаза. Остальное делает воображение, позволяющее воспоминаниям оживать каждый раз, когда я обращаюсь к своему «омуту памяти».
Вот и сейчас память переносит меня в Сибирь.
Я иду по берегу реки Казым. Над черной водой плывут полосы утреннего тумана. Зудят комары, обязательные здешние попутчики. Пахнет лодочным бензином. На противоположном берегу частоколом выстроились древние реликтовые ели с редким вкраплением берез и рябин, по осени золотисто и рдяно расцвечивающих монохром тайги. Ветер разносит дурманящий запах багульника. На одном берегу реки расположен маленький красивый город, не имеющий той древней истории, которая проступает в облике иных сибирских городов, таких, например, как Томск. Белоярский — город молодой, раньше бывший одним из множества поселков первопроходцев нефтяной и газовой промышленности в Ханты-Мансийском округе. И как у многих северных городков, образовавшихся в силу производственной необходимости, у него есть своя компрессорная станция, газовые турбины которой гудят, не смолкая ни днем ни ночью. К этому звуку, напоминающему далекий хор голосов, тянущих свое монотонное а-а-а-а-а, привыкаешь быстро. Зимой он звучит отчетливо, летом — приглушенно.
Я поднимаюсь с берега в город, пересекаю утреннюю пустынную улицу, где нет ни одного прохожего, и вижу деревянную церквушку с серебристыми куполами. Ее желтые стены с естественными рисунками древесных годовых колец и замысловатой деревянной резьбой — блестят олифой. Маковка большого купола упирается в низкое северное небо…
Открываю глаза, переношусь в настоящее, на двадцать лет вперед. Достаю телефон, набираю номер своей белоярской подруги, с которой мы когда-то работали вместе. Она — инженер-строитель.
— Привет! Ты помнишь, когда сгорела деревянная церковь в Белоярском?
— Конечно, помню, — отвечает подруга, — в 2002 году, 8 марта. Так было жалко…
Церковь начали строить летом 1993 года. По проекту она была трехкупольной, имела форму креста и стала первой в Сибири, носящей имя преподобного Серафима Саровского. Строительство велось на пожертвования жителей; в октябре 1996 года деревянная церковь открыла свои двери для прихожан.
И вот, нате вам. Вспыхнула случайно, прямо в гендерный праздник. Сгорела в считанные минуты.
Это было горе…
— А мы тогда же стали строить новый каменный храм? — спрашиваю я.
— Да. Ну, не только мы строили, там были и другие организации города задействованы.
— Помню, как я отправляла туда технику и машины с материалами.
— Эх, столько лет прошло…
Каменный храм на месте сгоревшей деревянной церкви начали строить по благословению отца Дмитрия, архиепископа Тобольского и Тюменского, в мае того же года.
Мне было 19 лет, когда я приехала работать в Белоярский, и 22 — когда начали возводить каменный храм. Дождь ли, снег, лютый мороз или комариная жара, пропитанная болотными испарениями, — ничто не останавливало стройку. В сентябре 2003 года храм преподобного Серафима Саровского был освящен архиепископом. При проектировании строго соблюдались принципы «золотого сечения», новые архитектурные формы сочетались с традициями русского зодчества. Храм стал местом силы не только города, но и всего района: приход и сейчас активно занимается социальной деятельностью, поддерживает одиноких пожилых людей, живущих в комплексном социальном центре помощи населению, детей-сирот, малоимущие семьи.
— А тебе колокольный звон не мешает? — спрашиваю у подруги. — Ты ведь живешь рядом с храмом.
— Ну да, мои окна выходят прямо на него. К колоколам я давно привыкла. Даже странно было бы без них…
Эх, память… Как часто ты возвращаешь нас в прошлое. Вот я вижу дорогих людей, коллег, — кто-то так же, как я, уехал на большую землю, кого-то больше нет на свете. Вот — стою рядом со старой деревянной церковью с серебристыми куполами. Вот — прикладываю ладонь к белокаменной стене нового храма, теплой от летнего незаходящего солнца. Слушаю колокольный звон, от которого даже воздух становится переливчатым. Там, в прошлом, я в самую рань приезжаю на производственную базу, чтобы выпустить машины и строительную технику на линию. Зимой, в лютый мороз, когда заря не пробивает тьму полярной ночи, хожу по участку газопровода в тяжелой служебной куртке с логотипом предприятия на спине. Еду по зимнику на КАМАЗе. Ночью в минус 50 встречаю грузовую экспедицию…
— Алло, ты здесь? — говорю в трубку.
— Да.
— Я скучаю по тем временам.
— И я…