Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2023
Шевченко Ганна Александровна — поэт, прозаик. Родилась в городе Енакиево (УССР). По образованию финансист. Автор пяти сборников стихов, в том числе «Путь из орхидеи на работу» (М., 2020), «Хохлома, берёзы и абсурд» (М.,2023), и книги прозы «Забойная история, или Шахтёрская Глубокая» (М., 2018). Лауреат Международного конкурса имени Фазиля Искандера (2017) и Всероссийской поэтической премии имени Анны Ахматовой (2023). Живёт в Подмосковье. Предыдущая публикация в «ДН» — 2023, № 2.
* * *
Пока, задумавшись о лете,
на подоконнике сидишь,
проходит несколько столетий,
и завершаются дожди.
В окне привычные детали:
дома, берёзы, журавли —
они с поэзией едва ли
соприкоснуться бы могли
когда б не ветер, дождь и пламя,
не заводские гаражи,
и если небо есть над нами,
то Бог — случайный пассажир.
Он едет мирно между сосен,
растит уклоны за окном,
Он никого из нас не бросит
в пути запутанном ночном.
Всё, что философы сказали,
за пять столетий не пропьёшь,
лишь оказавшись на вокзале,
их правоту осознаёшь.
Запахло розами в буфете,
гремит последняя гроза,
и Ахмадуллина о лете
стрекочет, словно стрекоза.
* * *
Освободив от шоппера плечо,
пробегав по бульварам целый день, я
горчичный плащ сажала на крючок
в знакомых, но непознанных владеньях.
Квадратный клён за окнами стенал,
двоился ободок кофейной турки,
и знаки подавала мне стена
мазком декоративной штукатурки.
За гранью обувного стеллажа
знаменья проявлялись постепенно,
но невозможно словом выражать
всё то, что мне транслировали стены.
Я находила замыслы вовне,
по дому шла походкой пеликаньей
и кошку обнимала, будто в ней
заложена разгадка мирозданья.
Потом стояла где-то посреди
вещами переполненной гостиной
и шторы ощущала, как дожди,
излившие себя наполовину.
* * *
Пока ты из окна
спускался по лучу,
была я влюблена
в пеньковую свечу;
она сверлила мрак,
вертелась как волчок,
она горела так,
что было горячо
ромашковым полям,
лиловой резеде,
скворцам и журавлям,
летающим везде,
калине за бугром,
что сеет дробь зари.
Однажды мы умрём.
Давай поговорим
о нежном ковыле,
о радуге любой,
о свечке на столе,
оставленной тобой
для видимости, для
того, чтобы в ночи
ворочалась земля
в сиянии свечи.
* * *
То обновляясь, то сбоя,
то носом стукаясь о берег,
идёт по руслу жизнь моя
без пафоса и без истерик.
Себя для солнца оголив
среди распущенных растений,
я обучаюсь среди ив
умению казаться тенью.
То прозябаю на бегу,
то бессознательно глупею,
не потому, что не могу,
а потому, что не умею.
* * *
Распродажа не равновелика
доброте, но приятно вдвойне,
что в Сбермаркете есть голубика
по сравнительно низкой цене.
Между сосен от мая до мая,
в глубину опустив якоря,
голубика плывёт ледяная,
вызревает к концу декабря.
Появленье её неизбежно —
бьют часы на московском кремле;
поглотить бы всю тёмную нежность,
что дрейфует по русской земле.
В магазины чернильное иго
поступает из средних широт,
голубика, шепчу, голубика,
лучезарная дева болот.
Магазины — особое место;
потребителей скидкой маня,
голубика — Христова невеста —
от распада спасает меня.
* * *
На свет явился маленький герой
в трагической рубашке с незабудкой —
он болен поэтической хандрой,
зелёной, как ахматовская будка.
Зачем-то в трансформаторы полез,
пытаясь выжать рифму из забора;
писать стихи — талант или болезнь?
И вот уже по городу на скорой
несут его пустые поезда
в сопровожденье жёлтых попугаев,
и вся литературная среда
его за это дело осуждает.
Поэты на комизм обречены.
Срастаясь с сочинённой ахинеей,
мы все перед Ахматовой равны,
но кто-то безнадёжней и равнее.