Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 8, 2022
1. Кому вы наследуете? (В широком смысле слова и в литературе «всех времен и народов».)
Стараюсь наследовать великим, то есть расширявшим горизонты поэзии и языка. В моем списке — Державин, Пушкин, Баратынский, Тютчев: в XX веке — Мандельштам, Заболоцкий, Ходасевич, Даниил Хармс и многие другие. Однако жить на проценты с капитала, доставшегося от классиков, невозможно — каждая эпоха требует обновления языка и мировоззрения. Иногда оно происходит по-настоящему, иногда нам предлагают корыстные подделки, призванные щекотать нервы непритязательного читателя. Говорят, что главный смысл жизни — в ней самой; таково и назначение поэзии и иных видов искусства. Мой друг Глеб Смирнов, замечательный искусствовед, написал книгу «Артодоксия», где не без лукавой усмешки уверяет, что изящные искусства представляют собой едва ли не основную цель существования человечества. Когда видишь наскальные рисунки двадцатитысячелетней давности или читаешь какого-нибудь Овидия, возникает соблазн полностью согласиться с этой идеей. Я давно уже не пишу, к сожалению: настали трудные времена. Но бывали и труднее, и пишущая братия к ним привыкала. Ну да, пришлось за последние годы расстаться со многими иллюзиями. Человечество оказалось куда более неисправимым, чем представлялось. Надо привыкать, надо возвращаться к трудам, продолжать бороться, пардон, за добро и красоту. А что еще остается?
2. Узнаёте ли вы в ком-то из молодых писателей — своих и своего поколения читателей, будь то «наследники» или оппоненты?
Литература — чрезвычайно живучая штука. Какое бы безумие ни овладевало обществом, обязательно находятся люди, которые ему не поддаются. Тихим сверчком под советским плинтусом прожил свой век Арсений Тарковский — и оставил нам великолепное наследство. Из глубокого литературного подполья появился язвительный гений Владимир Сорокин. До него — Окуджава, Искандер, Трифонов. Так и сейчас. С радостным удивлением наблюдаю за возмужанием молодых поэтов — и читателей — разделяющих мои ценности. Впрочем, наряду с ними существуют и ловкие ребятишки, строчащие вялые верлибры на актуальные «общечеловеческие» темы, и бодрые активисты северокорейского типа, воспевающие идеологическую (а то и военную) борьбу с огородными пугалами, придуманными бессовестными пропагандистами. Как в автопроме, поэзия бывает самая разная. Кто строит автобус, кто инвалидное кресло на колесах, кто всю жизнь пытается собрать «Феррари» из подручных материалов. Все зависит от таланта и амбиций. Кстати, общим местом стали разговоры об упадке поэтического искусства и падении читательского интереса. Но был ли он когда-нибудь велик? Разве что в 60-е годы прошлого века, за недостатком иных развлечений. Так что все не так печально.
3. Литература ваших сверстников: что вас объединяет и отличает от других и для вас важно, чтобы сохранилось в будущем?
Думаю, ответить на этот вопрос может только грамотный читатель, а не сам автор. Признаюсь, впрочем, что одним из двигателей моего собственного, так сказать, творчества, нередко служит белая зависть. Читаешь классика или друга-современника — и начинаешь горевать, типа «ну почему сам я так не могу! Надо попробовать!» Перечислю и некоторые качества, особо ценимые вашим покорным среди поэтов (помимо таланта, разумеется): умение любить, умение чувствовать красоту и ужас мироздания, бескорыстие, душевное веселье и чувство юмора. Хотелось бы строить свою работу именно на таком наборе качеств.