Осетинский эпос в переводе Игоря БУЛКАТЫ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 12, 2022
Перевод Игорь Булкаты
Булкаты Игорь Михайлович родился в 1960 году в Тбилиси. Прозаик, поэт, переводчик. Публиковался в журналах «Новый мир», «Дружба народов» и др. Живёт в Москве.
Небольшое предисловие
В августе 2021 г. владикавказским издательством «Проект-Пресс» отдельной книгой были выпущены «Сказания о Даредзанах» («Даредзантж. Даредзанты тжурагътж, ирон аджмы эпос»). Руководитель проекта — заслуженный работник культуры РСО-Алания, лауреат премии имени К.Л.Хетагурова, директор издательства «Проект-Пресс» Жанна Козырева, составитель — заслуженный деятель искусств РЮО и РСО-Алания Тотрадз Кокайты.
Наряду с Нартовским эпосом сказания о славном роде Даредзанты[1] и Царциаты диссжгтж[2] , чья культурологическая значимость такими известными учёными, как Ж.Дюмезиль и В.И.Абаев, приравнена к Илиаде, Калевале и Махабхарате, сохранились благодаря осетинским сказителям — братьям Шанаевым, З.Туаеву, А.Цаллагову, И.Собиеву, А.Кайтмазову, а также фольклористам В.В.Миллеру, В.Д.Пфаффу, М.М.Ковалевскому, П.С.Гадиеву и другим, буквально по крупицам собиравшим и записывающим упомянутые сказания.
Осетинские сказители пели о жизни великанов под аккомпанемент трёхструнного хъисфжндыра[3] , выдерживая эпический ритм, импровизируя насколько позволяла свойственная осетинским сказаниям патетика. Но основной мотив — любовь, отвага и кровная ответственность за свой род — оставался неизменным.
В отличие от Нартовского эпоса, эпос о Даредзанах и Царциаты диссжгтж начал формироваться гораздо позже — в раннем средневековье, и процесс этот непосредственно был связан с развитием идентичности осетинского (аланского) этноса. Однако при сравнительном анализе эпосов о Даредзанах и Царциаты диссжгтж с Нартовским логично было бы учитывать географические, этнокультурные, языковые и просто социальные контакты народов, населяющих предгорье Северного Кавказа и Закавказье. В этом смысле сопоставления Даредзановских сказаний с другими аналогами по вокальным, атрибутивным, ритуально-родовым особенностям не вполне корректны. Даже если известный миф об Амыране восходит корнями к Прометею, прикованному к Санайы Хох (Казбеку), а близость собственных имён и топонимики так и подмывает уместить процесс формирования эпоса в один этнонациональный котёл. Другое дело осетинский эпос. Он формировался в тесной связи с древней и средневековой историей скифо-сармато-аланских племён.
Даредзановские сказания весьма схожи с древнеиранскими сказаниями о Рустаме, Зорабе и Бижане, которые, очевидно, проникли в Закавказье благодаря поэме Фирдоуси «Шах-Наме». Имена осетинских героев — Ростом, Бедзан, Гурген, Пиран — вполне соответствуют персидским. А имя осетинской красавицы Манидзан напоминает имя дочери царя Афрасиаба — Маниже. И всё же, несмотря на все эти соответствия, эпос о Даредзанах имеет ярко выраженные национальные особенности, а образы героев не спутать ни с какими другими, поскольку за время формирования они обрели чисто осетинские очертания.
Предлагаем вниманию читателей главы из «Даредзановских сказаний». В ближайшее время в издательстве «Проект-Пресс» планируется издание книги на русском языке.
Игорь БУЛКАТЫ
АМЫРАН И ОХОТНИК
Не было на земле никого, кто способен был превзойти Амырана Даредзанты в силе и ловкости. Только с Богом ему не доводилось испытать себя. И стал он искать предлога потягаться с ним.
Едет как-то Бог верхом, а навстречу ему Амыран. И поприветствовал его Бог:
— Счастливой тебе дороги, внучок!
Амыран отвечает:
— Добрых дел тебе, дед! Слезай-ка с лошади да поборемся, поглядим, кто из нас сильнее.
Усмехнулся Бог.
— Куда тебе со мной бороться, Амыран.
— Слезай с коня, дед, померяемся силами, — упрямо повторил Амыран.
Бог якобы случайно уронил плеть на землю и просит:
— Ну, раз так, то подай-ка мне плётку.
Амыран нагнулся, схватил плеть, но даже сдвинуть её не смог с места. А Бог разгневался за его дерзость и проклял — приковал к скале в пещере горы Уарзаг[4].
Так и висит до сих Амыран прикованный в пещере горы Уарзаг. Вход в пещеру замурован, открывается только раз в год.
Однажды один охотник пошёл поохотиться на гору Уарзаг. И когда он добрался до пещеры, по воле Бога вход в неё отворился.
Заглянул в пещеру охотник и увидел прикованного к скале железными цепями Амырана, под ним горел голубой огонь, и голубой дым вился кверху. Глаза Амырана были величиной с бычье ярмо, а руки — толщиной с дерево. Испугался охотник, бросился было бежать, но голос Амырана остановил его.
— Не бойся, охотник. Я — Амыран Даредзанты, подойди поближе.
Приблизился к нему охотник, Амыран стал расспрашивать о делах минувших и нынешних дней, а затем попросил:
— Вон, на стене висит мой меч, сними и принеси мне.
Охотник взялся за висящее на стене оружие, но даже сдвинуть его не смог.
— Не могу я его снять, что же делать? — посетовал охотник.
— Вот что, возьмись одной рукой за меч, а другую протяни мне.
Охотник вцепился одной рукой в кожаный ремень на ножнах, а другую протянул Амырану. Тот дернул его за кисть и едва не оторвал руку. Закричал охотник:
— Ты что, хочешь руки мне оторвать, что ли!
Отпустил его Амыран и говорит:
— Уходи отсюда поскорее. Если знаешь где небесную цепь, то тащи её сюда да гляди, чтобы по дороге ни одна женщина не окликнула тебя. И запомни: удастся мне освободиться — будет вам, земным людям, счастье.
А была небесная цепь в доме у охотника. Побежал он за ней, снял с крюка и понёс. Увидела его жена и кричит вслед:
— Куда ты несёшь мою цепь?
И закрылась пещера Амырана, остался он навечно прикованным к скале.
СКАЗАНИЕ О БЕДЗАНЕ
В ущелье Гнева, в Гудзарет[5], появился кабан, который пожирал людей. Там же, неподалёку, обитали уаиги, но и они оказались бессильны перед ним. В соседнем ущелье Атенгом жили Даредзанты, и до них от сородичей, да и от уаигов, стали доходить мольбы: «Неужели и у Даредзанты не родился такой богатырь, который убьёт кабана!» А передал им мольбу повелитель татар-Апрасионов.
Сидели как-то на Ныхасе представители рода Даредзанты. Самыми решительными и знатными из них были братья Ростом, Гиви и Годердз. Ломали они голову над тем, как быть да что предпринять.
— Может, у нас и родятся богатыри, способные убить кабана, но когда это будет! — размышляли братья.
Был у Гиви сын по имени Бедзан, который с семилетнего возраста слышал подобные недовольные высказывания. И говорит он:
— Я мог бы сразиться с кабаном, но у меня нет ни оружия, ни боевого коня. Вот если бы дядя дал мне свой лук да стрелы, коня своего Реси да меч с арканом, то я пошёл бы и убил кабана.
Ростом цыкнул на племянника:
— Какое тебе оружие, ты вон миску с кумысом не можешь до рта донести, не пролив половину!
Обиделся Бедзан, сел на свою клячу, взял своё оружие и собрался ехать. А Ростом поглядел на него и с укоризной говорит братьям:
— И вправду, на таком коне далеко не уедешь, да и доспехи ни к чёрту, сожрёт его кабан. — И, обращаясь к Бедзану: — Ладно, бери моего коня да оружие, только ты молод, как бы кабан тебя не задрал.
И отдал ему и коня, и лук со стрелами, и меч.
Отвечает Бедзан:
— Спасибо вам. Но я не знаю дороги, дайте мне провожатого — он хоть весть принесёт, если меня убьют.
И дали ему в провожатые Гургена, хитрого слугу. Поднялись они на вершину горы, Гурген указал рукой вниз и говорит:
— Вон, видишь, кабан идёт. Но я с тобой не пойду ему навстречу.
Присмотрелся Бедзан, действительно, идёт кабан, играя, а за ним пыль клубится.
— Ладно, — говорит Бедзан, — оставайся здесь да гляди в оба — если убьёт меня кабан, то сообщишь нашим.
Подсадил Гургена на дуб, чтобы тот вскарабкался на самую вершину, а сам отправился к кабану, залёгшему в своём логове. Пришёл к нему и кричит:
— Эй, кабан, точи свои золотые клыки да вылезай наружу, посостязайся со мной!
Кабан вылез из логова, глянул снизу вверх на всадника и говорит:
— Что ты надумал, Бедзан? Ты — единственный сын у матери, да и я тоже, зачем эти смертельные игрища?
— Ничего, померяемся силами!
И говорит кабан:
— Погляди на тот холм, парень, — всё это волосы витязей, которых я растерзал. Погляди на красное озеро — это кровь витязей, которых я съел. А теперь погляди на Белую гору — это кости тех витязей, что были здесь.
— Не пугай, кабан, если что, положишь мои волосы на холм. Объясни толком, как будем состязаться!
— А вот как! — Воткнул кабан в землю золотой клык, пропахал борозду, затем вторую — на приличном расстоянии от первой — и объясняет: — Встанешь возле этой борозды и побежишь ко второй что есть мочи, а я погонюсь за тобой. Если настигну тебя прежде, чем добежишь до второй, — сшибу с ног и убью. А если нет, то догоняй меня, а догонишь — делай со мной что хочешь!
Встал Бедзан возле борозды и говорит:
— Догоняй, раз так! — И коню вполголоса: — Не подведи, Реси!
Запрыгнул в седло, пришпорил коня и поскакал что есть сил. Погнался за ним кабан, но Бедзан успел проскочить вторую борозду, преследователь только и смог что выдрать пук волос из конского хвоста.
Повернули обратно, теперь всадник погнался за кабаном, и когда тот пробежал половину пути, Бедзан выстрелил в него из лука. Стрела вонзилась в спину, вышла из груди и упёрлась в землю. Кабан приостановился, но продолжил свой бег, пропахивая, ровно лемехом, трёхгранным наконечником торчащей из груди стрелы землю, пока не скрылся в логове.
Слез с коня Бедзан и думает: «Пойти за ним, — а вдруг он притаился, только и ждёт меня. Но не пойти тоже нельзя. Будь что будет!» И полез он в логово, держа в одной руке кинжал с золотой рукояткой, а в другой копьё. Глядит, а кабан уже испустил дух. Схватил его Бедзан за клыки, тащит наружу, не может вытащить. И говорит он коню:
— Умер кабан, но я его никак не вытащу из логова.
А конь ему:
— Цепляй арканом за клыки, а конец привяжи к моему хвосту, я его выволоку.
Бедзан так и сделал: зацепил арканом кабаньи клыки, а конец привязал к хвосту коня, тот его и вытащил. Отрубил Бедзан золотые клыки, приторочил к седлу, а концы их аж до земли достают. Сел на коня и вернулся к тому месту, где поджидал его хитрый Гурген. При виде клыков тот от страха свалился с дуба и спрятался в кустах. Однако вылез через некоторое время и приблизился к хозяину.
— Давай поедим чего-нибудь, — предложил Гурген.
Бедзан согласился. Сели они под дубом, наполнили чарки, взмолились Господу, едят-пьют. А не иначе как Гурген замыслил недоброе — всё подливает Бедзану вина.
— Славно ты разделался с кабаном! — говорит он. — Но хватит ли у тебя мужества жениться на дочери Апрасиона Манидзан?
— Это не твоё дело, — отвечает Бедзан. — Лучше садись на коня да поезжай к дяде Ростому с хорошей вестью, он даст тебе столько золота, сколько ты сам весишь.
«Он пока ещё не захмелел», — подумал про себя Гурген и стал чаще подливать хозяину вина, а сам только делал вид, что пьёт, к пустому рогу прикладываясь. Захмелел Бедзан, а Гурген ему снова:
— Женился бы ты на Манидзан.
Бедзан промолчал.
И предложил тогда Гурген:
— Давай прогуляемся немного, глядишь, протрезвеешь.
Взял его под руку, повёл к роднику Апрасионов и бросил там хмельного, забрал всё оружие, кроме кинжала. Вернулся, снял с коня Бедзана золотые клыки кабана да и подался к Даредзанты. И дивились встречающие, завидев всадника на горизонте:
— По взмаху плети, по понуканию коня это наш всадник, но не Бедзан! Ежели кабан съел Бедзана, то как же уцелел Гурген?
Спешился Гурген, спрашивают его:
— Где Бедзан?
— Лезут разные молокососы в битву и гибнут там понапрасну!.. Вот и вашего отпрыска сожрал кабан, а я его прикончил. В доказательство прихватил золотые клыки кабана!
Тем временем Бедзан протрезвел, протёр глаза и стал озираться по сторонам: «Где это я и куда теперь идти?»
Родник зарос густым кустарником. От нечего делать Бедзан срезал стебли, смастерил из веток зайца да гончую и стал забавляться тем, что пускал зайца, а следом собаку, которая ловила русака и притаскивала его обратно Бедзану.
У дочери Апрасиона красавицы Манидзан было сто служанок. Девушки парами ходили за водой, увидели эту забаву и изумленно покачали головами, а потом рассказали хозяйке. Не выдержала Манидзан и обратилась к своей матери:
— Погляди-ка, родимая, может, это судьба моя у родника?
Поглядела та, — а это Бедзан Даредзанты, но не ответила дочери ничего.
И задумалась Манидзан о том, как зазвать Бедзана к себе. Кроме тех ста служанок, которые прислуживали ей в просторных покоях, трапезной да опочивальне, было у неё ещё сто служанок, которые находились вне стен дома. Поэтому девушка не могла допустить, чтобы Бедзан прошёл бы к ней на виду у всей челяди. И тогда она придумала тайно передать ему женскую одежду, чтобы тот, облачившись, пробрался в покои незамеченным. Через доверенную служанку Манидзан передала Бедзану женскую одежду, велела переодеться и явиться к ней. А тот, услышав это, возмутился, — дескать, никогда ещё Даредзанты не одевались в женскую одежду. Передай своей госпоже, что я сам найду возможность пробраться к ней!
Пошёл он в лес, нарубил ясеневых кольев, а ночью прокрался к башне и стал забивать их в стену и карабкаться по ним на вершину, откуда легко спустился в опочивальню девушки, и они тайно миловались всю ночь и весь следующий день. Однако, спустя некоторое время, от нежности потеряли бдительность, и до слуха служанок стали доноситься звуки их любовных игр и песен. Приблизились служанки толпой к опочивальне и начали стучать кулачками в дверь, пока Бедзан не рассвирепел и не накричал на них:
— Ну-ка, прекратите немедленно стучать, не то выйду и ста служанкам отрежу руки кинжалом с золотой рукояткой, а другим ста служанкам — ступни!
Испугались служанки, перестали стучать, шепчутся между собой:
— Пойдёмте, сообщим Апрасиону, что из опочивальни его дочери доносятся звуки песен и танцев!
Пошли и сообщили повелителю, а тот отвечает:
— Наверное, это Бедзан Даредзанты! Силой мы ничего с ним не сделаем, разве что хитростью!
Сам направился к опочивальне дочери и кричит через дверь:
— Эй, Бедзан, выйди сюда, поговорим по-хорошему! Дай людям полюбоваться тобой! Моя дочь достойна тебя, думаю, пора играть свадьбу! Повеселимся на славу, попразднуем, порадуем друг друга, а потом делай как знаешь — Бог в помощь!
Вышел Бедзан из опочивальни, и сыграли они свадьбу. Закатил Апрасион пир горой, посадил Бедзана во главе семи столов, чтобы тот каждому столу адресовал по здравице и возле каждого стола пил бы по семь чарок вина. Когда же он захмелел и упал, говорит Апрасион:
— Вяжите его теперь, да покрепче!
Связали Бедзана по рукам и ногам, но стоило ему потянуться, как верёвка лопнула. Заковали его тогда в цепи, но цепи он тоже разорвал. Запаниковали слуги Апрасиона, волосы рвут на себе:
— Что же нам делать, ни верёвка, ни цепи не могут его удержать!
Был среди апрасионовых слуг подлый перебежчик по имени Пиран, которому Даредзанты отрезали уши. Он предложил:
— Даредзанты всегда носят с собой запасную тетиву, поищите её у Бедзана в карманах. Ничто другое его не удержит!
Пошарили по карманам, действительно нашли тетиву, привязали конец к большому пальцу его левой ноги, второй же конец к указательному да среднему пальцам правой руки, стянули туго на спине, затем зарезали буйвола, освежевали, завернули в шкуру связанного Бедзана и ещё раз связали верёвкой. Однако стоило хмельному Бедзану зевнуть, как все путы порвались. И заголосили тут слуги:
— Как нам быть? Может, отрезать ему голову да отнести на базар? Извалять в грязи да попинать ногами? А если кто спросит, чья это голова, то отвечать прямо — Бедзана Даредзанты!
Выслушал их Пиран, подлый перебежчик, и говорит:
— Не убивайте его, Даредзанты не простят вам этого, всё равно возьмут свою кровь! Лучше выройте глубокую яму, бросьте туда Бедзана и завалите большим валуном.
Послушались его слуги, вырыли глубокую яму, бросили в неё Бедзана, а сверху завалили валуном, который притащили на себе двенадцать крепких мужчин.
И взмолилась Манидзан:
— Оставьте хотя бы щель, чтобы я могла ему передавать кувшин с водой!
И оставили щель.
Разбила на том камне Манидзан палатку, и пока на ней были украшения, она их меняла на хлеб и кормила мужа, когда же закончились драгоценности, то пошла просить милостыню.
Так и жили полтора года.
Была у Даредзанты серебряная миска, которую под новый год наполняли пивом, и всяк, кто заглядывал в неё, видел своё будущее вместе с добром и злом. Заглянул Ростом в миску под новый год и увидел Бедзана живым и невредимым и засмеялся от радости во весь голос — аж стены затряслись. Спрашивают его братья недоумённо:
— Чего ты там разглядел? Был у нас один наследник, и тот помер, а ты смеёшься как сумасшедший!
Отвечает Ростом, осклабясь:
— Успокойтесь, братья, живой он! Бедзан в плену у Апрасионов! Надо набраться мужества, пойти и отбить его у них!
— Давайте снарядим войско, куда мы без войска! — говорят братья.
— Ничего, обойдёмся! — подмигнул им Ростом.
Собрали братья все излишки своего имущества, обменяли на дорогие шелка и сукно и погрузили на сто верблюдов. Причём с одного бока верблюды были навьючены корзинами с товаром, с другого же — в корзинах прятались уаиги да гуымиры[6].
Отправил Ростом гонца к повелителю Апрасионов, дескать, едет к тебе знатный купец, освобождай самую большую лавку на базаре, потому как товару много, да и цены что надо. Переодел братьев в китайских торговцев, а сам побрился наголо под безбородого лысака, коротко постриг гриву своему коню, надел татарскую шапку и поехал впереди каравана.
Прибыли братья на апрасионовский базар, глядят, и впрямь лавка пустая, вылизана, как хлебница. Разложили товар — шелка, сукно, благовония, выгрузили уаигов да гуымиров, спрятали их на задах лавки и начали торговать. Приходит один безбородый купец и делает вид, будто интересуется товаром, а сам высматривает всё вокруг да крутит шило в руках. Подкрался к гуымиру и вонзил ему в бок остриё. Тот взвыл от боли да ка-ак треснет ладонью по лысине купца, что шлепок услышали торговцы аж на другом конце базара и задрали головы кверху, полагая, что с неба упала звезда.
— Ой, вот так чудеса! — закричал лысый, потирая затылок. — Разве ж кто мог подумать, что на базаре Апрасионов будет торговать сам Ростом Даредзанты!
Услышал это Ростом, глянул грозно на лысого и приложил указательный палец к губам. Потом отвёл его в сторону и шепчет:
— Прикуси язык! — Достал золотых монет, наполнил ему карманы и спрашивает: — Есть куда ещё отсыпать денег?
— Нет! — изумлённо отвечает лысый.
— Вот и ступай тогда, милок. А если встретишь другого такого же лысого и безбородого, как ты, то приводи его ко мне!
Ушёл купец, побродил по базару, а через некоторое время приводит одного такого же лысака.
— Пойдемте-ка со мной, родные мои! — говорит Ростом и суёт им золота. — Что, полны уж карманы да гаманцы? Тогда разевайте пошире хлебала, я вам их тоже наполню монетами!
Лысые купцы послушно распахнули рты, а Ростом схватил их за языки да и вырвал с корнем, дабы замолчали навек.
Услышала вконец обнищавшая Манидзан о том, что некий купец раздаёт золото, и решила сходить на базар — авось ей тоже перепадет. Пришла к Ростому и обращается к нему:
— Муж мой узник, помоги, добрый человек, чем можешь!
— А кто твой муж? — спрашивает Ростом.
— Бедзан Даредзанты.
Рассвирепел Ростом и выгнал её.
— Уходи, женщина!
Потом смягчился:
— Погоди. Я дам тебе много золота, если выполнишь всё, что я скажу. Пойди к отцу, упади в ноги и моли, чтобы разрешил тебе скупить все дрова, что поступят на базар с нынешней пятницы до следующей.
Манидзан упросила отца разрешить ей скупить дрова, после чего вернулась к Ростому и говорит:
— Я получила разрешение.
А Ростом ей:
— Вот тебе золото, начинай скупать. — И дал монет сколько нужно, даже больше. — Когда купишь дрова, то вези их к тому месту, где сидит твой муж, и сложи в поленницу вокруг узницкой ямы.
Купила Манидзан дрова и сложила вокруг ямы в три ряда.
— Готово! — докладывает Ростому.
— Теперь отнеси узнику еды. — Ростом зарезал индюшку, ощипал, сварил, засунул внутрь свой перстень. — Подай ему птицу в щель, не разрезая, и скажи, что Иним здесь.
Отнесла Манидзан мужу еду, просунула в щель и сообщила:
— Иним здесь!
Бедзан разломал варёную индюшку, достал из неё перстень и засмеялся громогласным смехом — аж валун над ним приподнялся на пядь. И спрашивает его Манидзан:
— Чему ты смеёшься, супруг мой? Может, тому, что ради тебя гордая твоя жена побирается по базарам?
— Нет! — отвечает Бедзан. — Просто теперь есть кому позаботиться о нас!
— Кто же это?
— Тот, кто назвался Инимом! Вот и перстень его! — и показывает перстень. — Думаю, они явятся ночью, собери пожитки и будь готова!
Как только стемнело, пришли Ростом, Гиви и Годердз вместе с уаигами да гуымирами, запалили дрова, что были сложены вокруг узницкой ямы, и велел Ростом среднему брату:
— Гиви, хватай валун и поднимай его!
Взялся Гиви за край валуна, приподнял до пояса, но увидел в проёме сына, и у него от жалости защемило сердце, и он опустил камень на место.
Смеётся над ним Ростом:
— Да ты постарел, брат! Мы с тобой в детстве такие камешки дюжинами швыряли через Чёрное море! — Взял валун левой рукой, бросил его небрежно и, пока тот летел, взмолился: — Господи, сделай так, чтобы камень упал на крышу лысака, которому я вырвал язык!
И упал камень на крышу лысака, и разрушил его дом до основания.
Нагнулись братья над ямой, зовут:
— Вылезай, Бедзан!
А тот:
— Не вылезу, пока не разрешите запустить в вашего хитрюгу Гургена яблоком!
— Да твоё яблоко — что пушечное ядро, снесёт ему голову! Не разрешим!
— Тогда дайте хоть швырнуть в него комком ваты!
— Ну, вату можешь швырять сколько угодно!
— Ладно, тогда вылезаю!
Вылез Бедзан из ямы и обнял старших. Взяли они с собой Манидзан и ушли оттуда. А Апрасион снарядил огромное войско в погоню. Добрались Даредзанты до подножия горы, разбили лагерь и решили дать бой Апрасионам. Стали драться с ними — Даредзанты, уаиги да гуымиры, — три дня секлись, но Апрасионов было слишком много, и начали они теснить обороняющихся, и предложил тогда Ростом сходить кому-нибудь за подмогой в родное село.
— Я бы сходил, — говорит Гиви, — но боюсь припоздниться. От радости, что я разыскал Бедзана живым и невредимым, наши не отпустят меня так просто.
— Хорошо, — отозвался Ростом. — Сам схожу за подмогой. Но как бы вы тут не сплоховали без меня!
— Дождусь тебя, — пообещал Бедзан, — даже если меня начнут четвертовать!
И отправился Ростом в родное село за подмогой.
Выискался к тому времени среди Апрасионов здоровяк, приблизился к лагерю Даредзанты и кричит так, что деревья гнутся:
— Эй, Ростом, где ты, покажи-и-ись!
Вышел один из товарищей Ростома, дескать, вот он я, сел на коня и бесстрашно поехал рысью навстречу громиле. А тот метнул в него копьё, пронзил коня насквозь, подбежал и, подняв копьё вместе с болтающимися на нём, как тряпки, мёртвым конём да всадником, вернулся в стан. Бросил он пленного к ногам Апрасиона и с вызовом оглядел соратников.
— Кого ты притащил? — спрашивает Апрасион.
— Ростома! — отвечает тот.
А безухий Пиран хихикает:
— Не Ростома пока, не Ростома!
Оскорбился здоровяк, бросил на него убийственный взгляд и говорит через губу:
— Тебе-то Ростом уши отрезал, а я его на своих плечах принесу, вот увидишь!
Обернулся Ростом с вершины горы, — словно почувствовал враждебность, видит, а товарищ его валяется в ногах у Апрасиона. И стало ему обидно до глубины души, так обидно, что выстрелил из лука в проходящего мимо Апрасиона воина и припечатал его к стене крепости.
И говорит Пиран:
— Вот тебе и Ростом!
— Ах вот как! — голосит громила. И, приставив ладони ко рту рупором, заорал: — Эй, Ростом, где ты там? Выходи, коли ты настоящий мужчина!
Ростом тут же повернул коня и поскакал в бой. И сошлись они в схватке: сначала по девять раз выстрелили друг в друга из лука, но ни одного из них не пронзила стрела. Потом выхватили мечи и стали биться так, что от искр загорелась трава окрест, но и клинок не брал их.
И крикнул тогда Гиви Ростому:
— Род Даредзанты неплохо кидал аркан! Почему бы тебе тоже не воспользоваться арканом!
Бросил Ростом аркан, поймал громилу за горло и потянул на себя, тот повернул коня, пришпорил его, однако верёвка держала крепко. Уперлись кони, каждый тянет в свою сторону — аж по колено ушли ноги в землю, и прикрикнул Ростом на своего:
— Не подводи меня, Реси, тащи, иначе разрублю тебя пополам!
Поднатужился Реси и порвал двенадцать подпруг вражеского коня, громила слетел с него и вместе с седлом оказался под ногами Ростома. Тот пнул его ногой и велел соратникам:
— Подержите его до утра. Утром буду бороться с ним.
Однако, когда стемнело, стерегущие пленного, высказали сомнение, дескать, сегодня Ростом был в ударе и поделом навалял громиле, но вдруг завтра тот одолеет Ростома, горе всем нам тогда. И убили пленного.
Утром Ростом спрашивает:
— Как там громила?
— Умер он от ран, — отвечают, — мы его выбросили в овраг.
К тому времени явился сын Апрасиона, брат Манидзан, и зовёт:
— Бедзан, где ты, отзовись!
Вышел к нему Бедзан, и сцепились они в схватке. Сначала обстреляли друг друга из лука, потом стали драться на мечах, но без толку. Побросали они тогда всё своё оружие, разделись по пояс и начали бороться. Долго боролись, да так, что камни под их ногами крошились. Притомились в конце концов и говорят:
— Давай передохнём, попьём воды, а затем продолжим.
Согласились. И протягивает сын Апрасиона Бедзану кувшин со студёной водой:
— На, попей, Бедзан.
А тот ему:
— Нет, только после тебя.
Припал сын Апрасиона к горлышку кувшина губами и выпил половину.
Забрал Бедзан кувшин и говорит:
— Надеюсь, сдержишь слово!
И стал тоже пить. Но стоило ему сделать пару глотков, как сын Апрасиона схватил его сзади, приставил кинжал к горлу и зашипел:
— Господи, троих Даредзанты я уже прикончил, а теперь зарежу и четвёртого!
А Бедзан извернулся, выбил из рук сына Апрасиона кинжал, подмял его под себя и воскликнул:
— Господи, он хвастался, что прикончил троих наших, но нынче пришёл его черёд!
И перерезал глотку сыну Апрасиона. Забрал его доспехи и ушёл с поля боя.
После этого Апрасион прислал Ростому гонца с предложением:
— Хватит истреблять людей. Выходи сам драться со мной!
Ростом согласился, сел на коня, а Манидзан предостерегает его:
— Не ходи понапрасну, ты не сможешь его одолеть!
— Даже с помощью аркана?
— Даже с помощью аркана! Над головой отца как будто крутится мельничный жернов, который защищает его!
— Да хоть Чёрная гора, всё равно я его заарканю!
И отправился Ростом навстречу Апрасиону. Сразились они — вначале стрелами, потом на мечах и копьях, и когда у Ростома ничего не получилось, метнул он аркан и опутал верёвкой руки и ноги Апрасиона. Приволок его в лагерь и показывает Манидзан:
— Вот тебе и непобедимый Апрасион!
Хотел было убить самолично на виду у соратников, по пожалел его дочь, оставил в живых и отпустил с миром.
Вернулись Даредзанты вместе с уаигами да гуымирами домой и сыграли свадьбу, на которой гулял весь род.
А Бедзан попросил привести ему хитрюгу Гургена. Привели. Взял Бедзан комок ваты и взмолился:
— О, Бог богов, Создатель наш! Пусть брошенный комок взлетит в воздух ватой, а обрушится раскалённой головёшкой на голову того, кто солгал, превратив его в камень!
Подбросил он комок, и пока тот летел вверх, то был ватой, а когда стал падать, превратился в раскаленную головёшку и упал на голову Гургена, превратив его в камень.
[1]Даредзанты — род осетинских богатырей, который, по преданию, исчез после проклятия семиглавого уаига (великана). Как следует из сказаний, богатырь Домбай (Лев) Даредзанты снёс мечом уаигу шесть голов, но прежде чем снести седьмую, тот взмолился о пощаде, но богатырь не пощадил его, и тогда уаиг проклял всех Даредзанты.
[2] Царциаты диссжгтж(осет.) — буквально чудеса Царциаты, осетинский эпос, содержащий ценные знания эпохи матриархата, касающиеся происхождения мира и планет, человека, роли человека в этом мире и таинства передачи ему богами сакральных знаний.
[3]Хъисфжндыр (осет.) — осетинский струнно-смычковый музыкальный инструмент.
[4] Уарзаг (осет.) — буквально: любящий.
[5] Осетинское поселение в районе Боржома, где проживали такие фамилии, как Плиты, Джыккайты, Калоты, Чехойты, Саулохты, Битарты и др.
[6]Гуымиры (осет.) — в осетинской мифологии пленные великаны, которых держали дома в качестве слуг, в случае военных конфликтов их первыми посылали в бой.