Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2013
Салих Гуртуев — поэт, переводчик, общественный деятель. Родился в 1938 г. Заслуженный работник культуры Кабардино-Балкарии, Народный поэт Карачаево-Черкесии, лауреат многих литературных премий. Президент Межрегиональной общественной организации «Клуб писателей Кавказа». Автор более 20 книг стихов, литературных эссе, переводов.
1
Бег реки ко всему равнодушен,
Норов вод так напорист и дик,
Словно смертью любви был нарушен,
Искажен ставший яростным лик.
Словно только о море мечтает,
Мчась и пенясь, шальная река;
Словно чувств никаких не питает
К слезам тающего ледника.
Скалы в ужасе оторопели —
Все сметает она на бегу,
Словно нет для нее лучшей цели,
Чем забыть всю любовь к леднику.
Умерла та любовь? Значит, надо
Лечь в одну с ней могилу — на дно.
Ей теперь только гибель — отрада,
Ей теперь все равно, все равно.
…Но спешила одна только речка,
А любовь никуда не спешит —
Она здесь остается навечно,
Словно снег, что в горах возлежит.
2
Мое слово не камнем, но пухом
В тишине отлетает от губ —
Белой Речки проникнут я духом,
Потому-то мой голос не груб.
Здесь ольха, наклонясь над рекою,
Поверяет ей тайны свои;
Лишь открытость — дорога к покою,
Вот и ты своих чувств не таи.
Если взор твой мерцает любовно,
Если взор мой наполнен огнем —
Ты, любимая, в том не виновна,
Да и я не виновен ни в чем.
Что есть Белая Речка? Учебник!
Нам диктует речная волна:
Нет вины в наших встречах вечерних —
Виновата природа одна.
Поросла наша речка кизилом —
Жизнь везде оставляет следы.
В это вникнуть любому по силам,
Так учись! — у травы, у воды…
Сколько страсти в сияющих звездах,
Сколько пыла в изгибах земли!
Не стесняйся, вдохни этот воздух,
Жажду жизни своей утоли.
3
Как серьги водопадов, заблистали
Сосульки в нитях солнечных лучей…
На свете повстречаем мы едва ли,
Что было бы самой любви сильней.
С любовью оживает даже старец,
И вновь объемлют мир его глаза;
И слабого напрасно бы старались
Столкнуть с пути хоть ветер, хоть гроза.
Пусть в лунном свете, льющемся по крышам,
Ее не видно лика иногда;
Пусть глас любви становится неслышен,
Когда с небес срывается звезда, —
Но все-таки мечтам не знать старенья —
Росток увидит солнце так и так:
Любовь преодолеет даже время,
И скорость света для нее пустяк.
Коль есть в тебе душа, то ей и внемли, —
Предвестье ветра — легкий ветерок.
Со словом, что в душе взросло, не медли,
Не становись природе поперек.
Стремлению, копившемуся в сердце,
Не возражай, пусть выразится всласть.
С природою живешь ты не в соседстве,
Ты — часть ее… Не дай душе пропасть!
Сестра моя, красавица, не надо
Меня корить: подобные тебе
И пожилым — сладчайшая отрада
В тяжелой нашей, огненной судьбе.
Чему здесь удивляться, я не знаю.
Упреков не приемлю я никак.
Гляжу в твои глаза и понимаю:
Любовь — дитя. Любовь — что первый шаг.
4
Сегодня я соседа пожилого
Увидел — и почувствовал восторг:
Как если солнце, что тускнело, снова
Вдруг с запада вернулось на восток!
Да, может обратиться вечер в утро —
И снова заиграет в жилах кровь.
Природа поступает очень мудро:
Противоречит времени любовь.
Как сделалась легка его походка!
Шаги его упруги и быстры.
Во взглядах тех, кто встретит одногодка,
Заполыхают зависти костры.
Любовь пришла без спросу, словно лучик,
Что старую чинару осенил,
И думает сосед, что в жизни лучших
Дней не было: он полон новых сил.
Уверен он — орлиные высоты
Ему доступны. О, как он парит!
Оставили чело его заботы,
И весь его преобразился вид.
Ровесники же, вслед ему взирая,
Шушукаются, бедные, смеясь:
Увы, дано не всем, дойдя до края,
Вновь с жизнью утвердить святую связь.
Не многим уготована победа,
Не всяк с души стряхнуть способен лень…
Была причина, видно, у соседа
Так тщательно побриться в этот день!
5
На страусиные спины похожи
Стали холмы под пожухлой травой…
Если другому поверишь — ну что же,
Ласковым взглядом хотя б успокой.
Думы свои я сравню с бурдюками —
Так тяжелы они, так тяжелы…
Годы меж нами простерлись веками:
Ты — на заре, я — в преддверии мглы.
Пепел надежд по-над миром развей-ка:
Знаешь прекрасно, каков их исход!
Только — что сделаешь? — жизнь-ворожейка
Мимо мечты никогда не пройдет.
Только в мечтах, к сожаленью, нет проку,
Если их робость сковала, как лед.
Можно ль реке воротиться к истоку?
Был бы я молод — пустил бы в полет
Слово-стрелу, что пронижет и душу…
Плохо убрал я мечты урожай.
Вместо того, чтоб все чувства наружу
Выпустить, дать им пойти через край, —
Я лишь спросил: «У тебя есть избранник?»
Нет, урожая не ждать там, увы,
Где из-за паводков, буйных и ранних,
Почва размыта — лишь клочья травы…
Я постеснялся невызревших яблок,
Волком для лани не стал молодой.
Что, неужели ж в артериях зяблых
Кровь заменилась студеной водой?!
Ты сундука для меня не открыла,
Где сберегаешь святые слова.
Думы мои — что обвисшие крылья
Или холмы, где поникла трава…
Ночью дождливой слагал эти строки
Я самому себе в горький укор —
Что, неужели же вышли все сроки
И с немотою мне жить с этих пор?
Думы мои — до чего ж вы угрюмы:
Путь, мол, отныне околен и крив…
Ты лишь развеешь тяжелые думы,
Путы молчания перерубив!
6
Не ко времени снег этот выпал —
Птицы к вьюгам готовы едва.
Но не все он в округе засыпал —
Обнажилась на камнях трава.
И любовь, что во мне затаилась,
Снег досрочный укрыть не сумел —
Обнажилась она, обнажилась,
Перешла через всякий предел.
Что ей снег — не ко времени, ранний?
Не один я на свете такой —
Сил набравшись от нартских сказаний,
Забываю про сон и покой.
Не страшны нам крутые обрывы:
Неспроста говорят вновь и вновь,
Что холамца, как веточку ивы,
В состояньи согнуть лишь любовь.
От Востока дошла до Холама
Та любовь, что изведал Меджнун,
И ведет нас по свету упрямо —
С ней и старец становится юн.
Даже в самом суровом буране
В наших жилах не студится кровь —
Мы в турецкой находимся бане,
Пока греет сердца нам любовь.
Да, холамец безумства святого
Не чурается: если опять
Ак-Кая озарится, он снова
Клятву даст — по судьбе поступать.
А обычаи… Главный обычай —
Все преграды сметать на пути.
Меж любовью и жизнью отличий
Коренных — никому не найти!
7
Вдохновение утра — серебряный звон,
Оно костного мозга белее…
Что ж твой князь? Видишь, тает и мается он,
От любви задыхаясь и млея.
Чу! В улыбке твоей встрепенулась любовь,
Но не в силах заняться, пылая.
Чувство старое новым становится вновь,
На губах твоих сгинуть желая.
Задыхается, гибнет любовь, как в петле,
На ресницах прекрасных казнима.
Только ты осветишь разум тот, что во мгле,
Чтоб он понял, что правда, что мнимо.
Как пирог, что так нежен, что тает во рту,
Размягчился и взрослый мужчина…
Вот и я, различив твоих глаз теплоту,
Весь — в движеньи: созрела лавина!
Бег реки ко всему равнодушен,
Норов вод так напорист и дик,
Словно смертью любви был нарушен,
Искажен ставший яростным лик.
Словно только о море мечтает,
Мчась и пенясь, шальная река;
Словно чувств никаких не питает
К слезам тающего ледника.
Скалы в ужасе оторопели —
Все сметает она на бегу,
Словно нет для нее лучшей цели,
Чем забыть всю любовь к леднику.
Умерла та любовь? Значит, надо
Лечь в одну с ней могилу — на дно.
Ей теперь только гибель — отрада,
Ей теперь все равно, все равно.
…Но спешила одна только речка,
А любовь никуда не спешит —
Она здесь остается навечно,
Словно снег, что в горах возлежит.
2
Мое слово не камнем, но пухом
В тишине отлетает от губ —
Белой Речки проникнут я духом,
Потому-то мой голос не груб.
Здесь ольха, наклонясь над рекою,
Поверяет ей тайны свои;
Лишь открытость — дорога к покою,
Вот и ты своих чувств не таи.
Если взор твой мерцает любовно,
Если взор мой наполнен огнем —
Ты, любимая, в том не виновна,
Да и я не виновен ни в чем.
Что есть Белая Речка? Учебник!
Нам диктует речная волна:
Нет вины в наших встречах вечерних —
Виновата природа одна.
Поросла наша речка кизилом —
Жизнь везде оставляет следы.
В это вникнуть любому по силам,
Так учись! — у травы, у воды…
Сколько страсти в сияющих звездах,
Сколько пыла в изгибах земли!
Не стесняйся, вдохни этот воздух,
Жажду жизни своей утоли.
3
Как серьги водопадов, заблистали
Сосульки в нитях солнечных лучей…
На свете повстречаем мы едва ли,
Что было бы самой любви сильней.
С любовью оживает даже старец,
И вновь объемлют мир его глаза;
И слабого напрасно бы старались
Столкнуть с пути хоть ветер, хоть гроза.
Пусть в лунном свете, льющемся по крышам,
Ее не видно лика иногда;
Пусть глас любви становится неслышен,
Когда с небес срывается звезда, —
Но все-таки мечтам не знать старенья —
Росток увидит солнце так и так:
Любовь преодолеет даже время,
И скорость света для нее пустяк.
Коль есть в тебе душа, то ей и внемли, —
Предвестье ветра — легкий ветерок.
Со словом, что в душе взросло, не медли,
Не становись природе поперек.
Стремлению, копившемуся в сердце,
Не возражай, пусть выразится всласть.
С природою живешь ты не в соседстве,
Ты — часть ее… Не дай душе пропасть!
Сестра моя, красавица, не надо
Меня корить: подобные тебе
И пожилым — сладчайшая отрада
В тяжелой нашей, огненной судьбе.
Чему здесь удивляться, я не знаю.
Упреков не приемлю я никак.
Гляжу в твои глаза и понимаю:
Любовь — дитя. Любовь — что первый шаг.
4
Сегодня я соседа пожилого
Увидел — и почувствовал восторг:
Как если солнце, что тускнело, снова
Вдруг с запада вернулось на восток!
Да, может обратиться вечер в утро —
И снова заиграет в жилах кровь.
Природа поступает очень мудро:
Противоречит времени любовь.
Как сделалась легка его походка!
Шаги его упруги и быстры.
Во взглядах тех, кто встретит одногодка,
Заполыхают зависти костры.
Любовь пришла без спросу, словно лучик,
Что старую чинару осенил,
И думает сосед, что в жизни лучших
Дней не было: он полон новых сил.
Уверен он — орлиные высоты
Ему доступны. О, как он парит!
Оставили чело его заботы,
И весь его преобразился вид.
Ровесники же, вслед ему взирая,
Шушукаются, бедные, смеясь:
Увы, дано не всем, дойдя до края,
Вновь с жизнью утвердить святую связь.
Не многим уготована победа,
Не всяк с души стряхнуть способен лень…
Была причина, видно, у соседа
Так тщательно побриться в этот день!
5
На страусиные спины похожи
Стали холмы под пожухлой травой…
Если другому поверишь — ну что же,
Ласковым взглядом хотя б успокой.
Думы свои я сравню с бурдюками —
Так тяжелы они, так тяжелы…
Годы меж нами простерлись веками:
Ты — на заре, я — в преддверии мглы.
Пепел надежд по-над миром развей-ка:
Знаешь прекрасно, каков их исход!
Только — что сделаешь? — жизнь-ворожейка
Мимо мечты никогда не пройдет.
Только в мечтах, к сожаленью, нет проку,
Если их робость сковала, как лед.
Можно ль реке воротиться к истоку?
Был бы я молод — пустил бы в полет
Слово-стрелу, что пронижет и душу…
Плохо убрал я мечты урожай.
Вместо того, чтоб все чувства наружу
Выпустить, дать им пойти через край, —
Я лишь спросил: «У тебя есть избранник?»
Нет, урожая не ждать там, увы,
Где из-за паводков, буйных и ранних,
Почва размыта — лишь клочья травы…
Я постеснялся невызревших яблок,
Волком для лани не стал молодой.
Что, неужели ж в артериях зяблых
Кровь заменилась студеной водой?!
Ты сундука для меня не открыла,
Где сберегаешь святые слова.
Думы мои — что обвисшие крылья
Или холмы, где поникла трава…
Ночью дождливой слагал эти строки
Я самому себе в горький укор —
Что, неужели же вышли все сроки
И с немотою мне жить с этих пор?
Думы мои — до чего ж вы угрюмы:
Путь, мол, отныне околен и крив…
Ты лишь развеешь тяжелые думы,
Путы молчания перерубив!
6
Не ко времени снег этот выпал —
Птицы к вьюгам готовы едва.
Но не все он в округе засыпал —
Обнажилась на камнях трава.
И любовь, что во мне затаилась,
Снег досрочный укрыть не сумел —
Обнажилась она, обнажилась,
Перешла через всякий предел.
Что ей снег — не ко времени, ранний?
Не один я на свете такой —
Сил набравшись от нартских сказаний,
Забываю про сон и покой.
Не страшны нам крутые обрывы:
Неспроста говорят вновь и вновь,
Что холамца, как веточку ивы,
В состояньи согнуть лишь любовь.
От Востока дошла до Холама
Та любовь, что изведал Меджнун,
И ведет нас по свету упрямо —
С ней и старец становится юн.
Даже в самом суровом буране
В наших жилах не студится кровь —
Мы в турецкой находимся бане,
Пока греет сердца нам любовь.
Да, холамец безумства святого
Не чурается: если опять
Ак-Кая озарится, он снова
Клятву даст — по судьбе поступать.
А обычаи… Главный обычай —
Все преграды сметать на пути.
Меж любовью и жизнью отличий
Коренных — никому не найти!
7
Вдохновение утра — серебряный звон,
Оно костного мозга белее…
Что ж твой князь? Видишь, тает и мается он,
От любви задыхаясь и млея.
Чу! В улыбке твоей встрепенулась любовь,
Но не в силах заняться, пылая.
Чувство старое новым становится вновь,
На губах твоих сгинуть желая.
Задыхается, гибнет любовь, как в петле,
На ресницах прекрасных казнима.
Только ты осветишь разум тот, что во мгле,
Чтоб он понял, что правда, что мнимо.
Как пирог, что так нежен, что тает во рту,
Размягчился и взрослый мужчина…
Вот и я, различив твоих глаз теплоту,
Весь — в движеньи: созрела лавина!