Стихи
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 82, 2023
ПОЭЗИЯ
Reverse Player
Вот собираются осколки в вазу.
Луна вступает в беспорядочную фазу.
Гроб отверзается на чьём-то погребении.
В зените славы тот, кто был в забвении.
Вот атакующий в сражении отступает.
Вот извинившийся на ногу наступает.
Вот, отгорев, воспламеняется полено.
До возгорания заходится сирена.
Вот развязались руки Одиссея.
Вот склеились скрижали Моисея.
Расклеивает башмаки сапожник.
Дописывает чистый холст художник.
Из рта лисы летит назад кусочек сыра.
Война стартует с заключенья мира.
К руинам устремляется ампир.
И начинается с похмелья каждый пир.
Рак наступает, пятится выдрёнок.
В утробу матери торопится ребёнок.
Душа продажная обратно еле-еле
ползёт, чтоб умереть в воскресшем теле.
Любая старость возвращает в детство.
Жених с невестой обратились в бегство.
А Ева, плод вкусив, играет в недотрогу,
все карты спутав не то змею, не то Богу.
Вновь урожай в садах висит как навесной.
Хоть дело к осени, но пахнет так весной,
что перелётные, едва-едва покинув,
к оседлым птицам возвратились в строй.
И мы с тобою вместе, точно дети,
в погоне за мечтой о новом лете,
а то и жизни новой, как иной
бедняк, златому радуясь червонцу,
бежим, счастливые, навстречу солнцу —
вперед спиной.
***
мы знакомы седую вечность
в день Юпитера встретившись и
разойдясь в день Господень
осени моего средневековья
где-то меж Рош ха-Шана и
Новым годом
***
проложение моста к другому —
моста по которому бродит надежда
моста под пролётами которого
текут самозабвенные речи
шлифуя камешки эгоизма
и сквозит одиночество
Дело табак
1
аделантадо, фермеры, колониальные их дома,
миссионеры, кладоискатели, гробовщики, торговцы.
карты плоского мира, средневековáя чума,
кастильский догмат, арогонские вина, овцы,
оспа, ячмень, «кукиш на кукиш», мор-
ковь (с чем попало рифмующаяся), капуста
в обмен на: золото, живность, все тот же мор,
ром аборигенов, тольтекского златоуста
тайны загробные, из воскурений — табак,
перуанский подсолнечник, диковинный авокадо,
ядер метательных его тьму, и мрак
египетский над пирамидами Эльдорадо,
до-хэллоуинскую тыкву, маис, картофель, томат,
прочие выкорчеванные культуры,
плач краснокожих и доколумбов мат,
звериные и человечьи шкуры.
2
Это Старый на Новый подсел, устав от — Того.
Доза земель пришлась по кайфу и по карману
его величеству. Впрочем, песнь не о нём, а о…
Некто «Мари» — Безумной (шифр: «Хуану»)
из Амстердама пишет, мол, созревает план
(побега), город запружен еретиками,
в новостях — латиноамериканский клан;
в новом «Воге» — обвешанная тиками…
Дословно: «Красивый по этой красе…
Ересь, по-моему, про то, что вращается…
Аборигенка — в кругах. В ультрамодной джинсе.
Не сказать чтоб лицом красавица…»
Иоанна волосы рвет на шальной голове,
филиппику яростную слагает мужу.
Впрочем, песнь не об этом, а о лавэ —
золотой лихорадке. Филипп простужен,
говорят, смертельно. Намедни на
полцарства играли с тестем в картишки.
3
Чадит заокеанская целина:
рубят лес, не щепки летят — дровишки.
«Со свиной торквемордой в калашный ряд?!»
«Дело — табак. Сгинем ни за понюшку!
Попадем под холеру, обстрел, обряд
кадилоносца, крючок, на мушку».
«Се Колумбова глобализация, её мать!
Ляжем костьми за свободу и братство!
(Вождь, кончай дрянной „Капитал“ листать.)
Измы, кратии, произвол, пиратство…»
«Краснощекий, полно тебе бюльбю-
левые разводить трели. Дети!
Сдох тот викинг из Хедебю,
не придет ни княжить ни володети…»
«Что ты мелешь? Пейота нажрался, Кащей?
Призываешь `иберу сдаться, пария?
я не сделаюсь — хоть убей! —
содержимым их Колумбария».
***
пайка слов да огрызок памяти
пепел дней в дырявом кармане
погорелая вязь на пергаменте
пустота в граненом дурмане
узнаю тебя жизнь узнаю
коренится в вольере воля
я стою один на краю
губы кривит минорное доля
***
мы — то, что мы забываем,
крестики на ладони памяти.
память — одинокий перст,
память — зыбучий песок сквозь пальцы.
память-расточительница и память-экономка,
память-сад и память-пустыня,
память-келейница и память-блудница,
память-христианка и память-раскольница.
память — молочная сестра времени,
вскормленная рекой прошлого.
память — родительница муз.
память — сон на чужом языке.
память — всенощное бдение.
память — древняя старушонка.
память — белоглиняная титанида,
держащая на неженских плечах
небесный шатёр мысли.
память-эрудитка и память-зубрилка.
память-провал…
цветистый луг — память-пастушка.
память — овца заблудшей бессонницы.
раскудрявая всклокоченная фурия.
душегубка и врачевательница.
память-жена и память-вдовица,
память-ключница и память-придверница,
память-царица и память-нищенка.
память-вера память-надежда память-любовь.
но: вера без памяти есть слепая вера.
надежда без памяти есть исступление.
любовь без памяти есть самозабвение,
ибо память — это я.