Стихи
Опубликовано в журнале Зарубежные записки, номер 16, 2008
О, боже мой, как свеж вечерним светом
Сад залитый, как мелкий дождик тих,
Как дышится легко! Любым предметом
Любуешься, и, кажется, своих
Достиг давно лелеемых мечтаний.
“Остановись мгновенье”, – шепчет куст.
Я для страстей, для новых испытаний
Наполнен слишком, или слишком пуст.
В ведро с водой стекают капли с крыши,
Садится солнце в кромке золотой.
И здесь меня тревожат только мыши,
Скребущиеся ночью за тахтой.
Мне ничего не надо, только это
Неведомое чувство полноты,
Когда лучи скудеющего света
Сливаются со струями воды.
* * *
Жаркие перегорели
Дни, как поленья в печи.
Меньше осталось недели,
Что же – свое получи.
Ах, отпускные качели,
Синие звезды в ночи!
Все возвратится к исходной
Точке. Опавшей листвой
Станет твой отдых свободный,
Творческий помысел твой.
Как тебе, сын первородный,
Суп чечевичный с ботвой?
Отчуждены от чего-то
Самого главного в нас.
Знаемо – это работа,
Чтобы транжирить запас
Жизненных сил. А суббота? –
Заповедь нам не указ.
* * *
То, что знают мертвые, – не для нас,
Не для юношей, стариков.
Погружаясь, слушает водолаз
Лепет маленьких пузырьков.
Там на дне – другие совсем дела:
Приглушенные свет и мгла,
Чтоб душа в забытьи, не дыша, брела
В мир, где нету добра и зла.
Подожди, Орфей, не спеши, побудь
Среди птиц полевых, цикад!
Для тебя Эвридика готовит путь,
Нескончаемый путь назад.
Только ты, ступая теперь след в след,
Проходя через толщу вод,
Не теряй из вида ее – о нет! –
И все время смотри вперед.
* * *
Как тяготит, что день, а, может, два
Тебя, увы, не будет здесь со мною,
Что ерундой и суетой земною
Разлучены мы – жалкие слова!
Ты едешь в город: сквозняки, жара,
Высокое давление, мигрени…
За окнами наш сад колышет тени,
А завтра я один проснусь с утра.
О, Тютчев прав: не перекинуть мост
Над бездною недели, суток, часа.
И поводов всегда найдется масса
Тревожиться, и сколько же борозд
Уже оставили на сердце холода
Разлук, потерь: а впереди? – Довольно!
И думать, и не думать слишком больно.
Ты скоро возвратишься, скоро? – Да?
* * *
Любовь застывает, как лава,
Причудливым скопищем скал.
Какая ирония, право,
Что в этой пустыне искал
Ты нежной взаимности влагу,
Покой и прохладу в тени!
Открой свою старую флягу,
Не думая долго, глотни.
Страшны, выразительно-дики
Породы куски, валуны –
Надежд искаженные лики
Да грубые формы вины.
Черна, желто-охриста, бура
Поверхность, и солнце, по ней
Скользя, вырезает фигуры
Из невероятных теней.
Так голо… Взгляни напоследок
С тоскою (и прочь поспеши)
На этот безжизненный слепок
Твоей затвердевшей души.
* * *
Утром – багровое око в тумане:
Солнце натерло единственный глаз.
Что открывающейся панораме
До простокваши, в которой погряз
Сад? – Топинамбура желтые блики,
Флоксов малиновые островки,
Мелкие, алые звезды гвоздики
Призрачны стали. Плывут парники,
Как субмарины, задраивши люки,
Поезда свист вдалеке утонул.
И вообще, все сливаются звуки
В некий единый медлительный гул.
Преображением тайным задетый,
Выйду из дома – стеной пелена.
Мир мой, обжитый, прирученный, где ты?
Это другая твоя сторона?
* * *
Топинамбура куст на краю
Поля – вырос подкидышем там.
Перед ним подивлюсь-постою
Золотистым, как звезды цветам.
Что за дикая сила земли,
Выживания зуд трудовой:
Стебли полог узорный сплели
И колышут его над травой.
Красота! А вообще-то так свет
Отбирают у тихих врагов,
И войне той скончания нет,
И удел побежденных таков:
Перегнив, жирным гумусом стать
Для победно ползущих корней,
И затихнув в земле, напитать
Тех, кто пышно разросся на ней.
* * *
Ветер что-то мягко на балконе
Теребит, но слышится слабей.
Ум в дремоте, словно в пышной кроне
Маленький, вихрастый воробей.
Листья, ветки, колыханья, блики –
И уже ему не упорхнуть.
Бабочка полураскрытой книги
Так и села спящему на грудь.
Сон дневной тенист и бестревожен,
Краток – то и дело рвется нить.
Мир, куда уходишь, слишком сложен,
Чтобы мог его восстановить.
Но он где-то тут, поскольку звуки
Без труда проходят через грань.
Вот, опять… Напрасные потуги –
Не могу проснуться. Перестань!
* * *
Так оказывается, что нечего больше сказать –
Пуст, или попросту вышел из зоны приема.
Даже бы если хотела, не может пчела описать,
Что помогает найти ей дорогу до дома.
Или, какой он, незримый ультрафиолет?
Ей-то видны для тебя недоступные краски.
Думаю, что и Создатель давно бы нам выдал секрет
Жизни, но Вечная Тайна не слишком боится огласки –
Просто ее не вместить человеку.
Расстанемся так.
Не соблазни ненароком не видящих чуда.
Я ухожу. Ухожу в наползающий мрак,
Или точней, в то, что кажется мраком отсюда.
* * *
Трудно юноше богатому
Не профукать свой талант,
А сомненьями объятому
Так желателен гарант.
И, конечно, он находится,
И зовется он успех.
Присна Дева, Богородица,
Как же сын-то твой за всех?
Странно, страшно получается:
Путь единственный – отказ.
И звезда с звездой встречается
В этой жизни только раз.
И неузнанно-бесправное
Среди нужд крикливых дня
С укоризной смотрит Главное,
Отступая от меня.
Не летается, не пишется –
Что ж, именье велико!
Лишь порою что-то слышится
Безнадежно далеко.
* * *
Диск тяжелый закатного солнца,
Напоследок мучительно ал,
Деревенских домишек оконца
Нестерпимым огнем зажигал.
Мы на дальнем конце луговины
Ждали, что догорит полоса;
Выгибали косматые спины,
Обступая деревню, леса.
Но всего удивительней были
Облака в их воздушной стезе,
Что размашисто, тихо застыли
На померкшей уже бирюзе.
Лишь мгновенье – все кончится разом,
Захлебнувшись прохладною тьмой,
Уступая рассыпанным стразам
Нескончаемый полог немой.
* * *
Пока на даче, едим окрошку,
Цветы сажаем и красим дом.
О, лето, лето, еще немножко!
Тебя дождался с таким трудом.
Как странно, право, еще дубрава
Не метит красным и золотым,
А нам – нам в город, опять растрава:
Сырая морось, осенний дым.
И ничего-то такого нету,
О чем не знал бы я в жизни той.
Зачем кончаться, кончаться лету,
Сменяясь пагубной маятой?
Здесь на закате от быстрых окон
Составов отсветы на стене.
Ах, лето, лето, в какой же кокон
Зимой окуклишься ты во мне?
Все продумал, как ни крути,
Давший каждому свой пароль,
Чтоб однажды сюда войти:
Сайт знакомств, игровой портал,
Развлекающий до конца.
А снежок за окошком тал,
И разметаны деревца,
Тонут в слизи дома, в грязи,
В пятнах плесени скудный свет.
Забери меня, увези
В край неведомый, где нас нет,
Больше нет, и не нужен хлам
Грез, погрязших в слепой вине.
Даже душу свою отдам,
Чтоб она не мешала мне.
* * *
Все это было иллюзией и мечтой,
Сделавшись пошлостью, лишь заглянул за край.
Так что, взыскующий истины, не торопись, постой,
Лаковый ящик Пандоры не отпирай!
Хуже всего, что обратно уже никак:
Не утаишь пониманье, не спрячешь стыд.
Разум пытливый, наш первый заклятый враг
Счастья минуту каждую сторожит.
Ну, а все эти грезы, пропитанные тоской,
Страстью и упованием смутной твоей души,
Что ж им теперь – лишь тление под гробовой доской,
Под необъятным пологом вечной вселенской лжи?
Знаешь, я так не думаю. Просто они в ином
Канули измерении (нам туда хода нет),
Став мимолетной жалостью, утренним тихим сном,
Камешками морскими, прозрачными на просвет.