Опубликовано в журнале Зарубежные записки, номер 14, 2008
Алексей Макушинский. Свет за деревьями. Спб., “АЛЕТЕЙЯ”, 2007
Русский верлибр, несмотря на всё его, почти официальное, неприятие, тем не менее существует. Было даже (может, есть и сейчас) некое “общество верлибристов”, однажды оно выпустило огромный увесистый том своих виршей. Однако их совершенно справедливо критиковали за то, что они чисто механически переложили западный свободный стих на русский язык, а русской поэзии, мол, это совершенно чуждо. Это действительно было чуждо, при этом, правда, никто не вспоминал о собственно “русском верлибре”, достаточно самобытном и своеобразном. Это – не совсем верлибр, иногда он сбивается на белый стих, иногда даже имеет рифму, но всегда – некий внутренний ритм. Таким стихом писали футуристы – Хлебников, Елена Гуро, Алексей Кручёных, Игорь Терентьев, и обэриуты – прежде всего, А. Введенский.
Традиция, как выяснилось, не прервалась. Недавно издательство “Алетейя” выпустило сборник стихов Алексея Макушинского “Свет за деревьями”. Однако верлибр А. Макушинского близок к перечисленным лишь повсюду присущему внутреннему, достаточно очевидному, ритму. По форме он скорее близок к стихам Геннадия Айги, да и по настроению, в общем, тоже.
Это – такое состояние созерцания, некой “остановки мира”, когда спокойно, никуда не торопясь, можно рассмотреть каждую деталь, обдумать её и разные ассоциации, ею рождаемые.
Надо сказать, что при некоторой схожести с Г. Айги, А. Макушинский выгодно от него отличается тем, что русский язык для него – родной, а для Айги – нет (он – чуваш), что у Айги порой чувствуется. Макушинский же, в отличие от него, не допускает очевидных сбоев, он слышит все возможные оттенки русского слова.
Хотя надо признать, что Г. Айги был раньше.
“Свет за деревьями” – название кажется банальным, но только на первый взгляд. Если вдуматься, можно представить, что деревья, как и прочий мир, застилают взгляд на свет, который есть где-то там, за ними. И этот мир, который прекрасен каждый своей деталью, в принципе прекрасен только как отражение этого света за ним. И в нём, в этом свете, отражается всё чудесное нашего мира, без него ничего бы не было – существовала бы сплошная ровная, не разделяемая на предметы и существа, однородная тьма.
Об этом и пишет сам автор в программном стихотворении, в конце:
…любить
так просто, и листья в лужах, и станции, и слова,
и свет, и свет, конечно же свет за деревьями.
А.Макушинский буквально вожделеет этот свет, рождающий наш, такой многообразный, мир. В нашем мире этот свет “за деревьями” существует, он очевиден, и мы все устремлены к свету, так или иначе.
Что ещё, несомненно, удаётся автору – это так называемые “концы”, “финалы”, последние строчки стихов. Стихотворение может быть посвящено чему-то совершенно конкретному, описывать всякие реалии, а потом, в самом конце, буквально взрывается какой-то “общей”, не имеющей прямого отношения к описанному, фразой, типа “Так не хочется умирать”, или “… девочка через площадь бежит вприпрыжку навстречу всей своей жизни”.
Это, собственно, и делает эти созерцательные, грустные, “свободные” строки искусством. Автор как будто гипнотизирует читателя медитативным описанием того или другого, а потом вдруг – раз! Словно удар палкой дзэнского патриарха по лбу любопытствующего.
А. Макушинский не даёт забыть, что как бы ни были красивы деревья, их узоры и весь этот мир, главное – это то, что за ними, – свет.