Стихи
Опубликовано в журнале Зарубежные записки, номер 8, 2006
* * *
Жуть. Она же суть. Она же путь.
Но года склонили-таки к прозе:
Русь, ты вся — желание лизнуть
ржавые качели на морозе.
Было кисло-сладко. А потом
больно. И дитя в слезах бежало
по сугробам с полным крови ртом.
Вырвала язык. Вложила жало.
* * *
Могла бы помнить — мне было четыре,
ей — два месяца двадцать дней.
Сестра моя смерть и сегодня в могиле.
Я ничего не знаю о ней.
Не потому ли со дна веселья
смотрит, смотрит такая тоска,
словно сижу над пустой колыбелью
в халате, мокром от молока.
* * *
в сумерках сиротливо
ворона каркает
с ветром играет крапива
краплеными картами
в первом подъезде попойка
дождь накрапывает
старик несет на помойку
пальто осеннее женское добротное драповое
* * *
Зайдет за облако — темно.
Разоблачится — слишком ярко.
Невеста — белое пятно
На пестрой карте Сентрал-парка.
Фотограф пятиног. Идут
к пруду. Подол приподнимая,
пересекает яхта пруд
радиоуправляемая.
* * *
Не знаю, не уверена —
одна я? Не одна?
Как будто я беременна,
а на дворе война.
Раздвоенность не вынести,
не выплакать до дна…
Как будто мама при смерти,
а на дворе весна.
* * *
Люблю. И потому вольна
жить наизусть, ласкать с листа.
Душа легка, когда полна,
и тяжела, когда пуста.
Моя — легка. Не страшно ей
одной агонию плясать,
зато я родилась в твоей
рубашке. В ней и воскресать.
* * *
Хороша? И речи нет!
Не дыша, смакую
ласки тонкий комплимент,
сделанный вручную.
Тело меленько кроши,
лаской приручая
божью ласточку души,
в ней души не чая.
* * *
Я на разлуки не сетую.
Разве в разлуках дело?
Выйдешь за сигаретами,
вернешься — а я постарела.
Боже, какая жалкая,
тягостная пантомима!
Щелкнешь во тьме зажигалкою,
закуришь — и я нелюбима.
* * *
А я сама судьбу пряду,
и не нужны помощницы.
У парки в аэропорту
конфисковали ножницы.
Упала спелая слеза
и задрожали плечики,
но таможенник ни аза
не знал по-древнегречески.
* * *
Мыло, веревка,
стул — повесить носки.
Как-то неловко
подыхать от тоски.
Бездна беззвездна
и темно под водой.
Мне уже поздно
умирать молодой.
* * *
Убежит молоко черемухи,
и душа босиком убежит
по траве, и простятся промахи
ей — за то, что не помнит обид,
и очнется мечта-заочница,
и раскроет свою тетрадь…
И не то чтобы жить захочется,
но расхочется умирать.
* * *
День катился золотой,
в проточном воздухе реяли
между небом и землей
сигналы точного времени.
Материл коров пастух,
солнце ласкало нас, голеньких,
превращая в птичий пух
шерсть на предплечьях и голенях.
* * *
Обгорелой кожи катышки,
у соска засос москита…
Одеянье Евы-матушки
словно на меня пошито.
Муравей залезет на спину,
стрекоза на копчик сядет…
Запасаю лето на зиму.
Знаю: все равно не хватит.
* * *
Храм. Тропинка под откос.
Тихий омут, где
водомерка, как Христос,
ходит по воде,
где, невидимый в кустах,
Павел, Петр, Андрей,
от апостольства устав,
ловит пескарей.
* * *
В тюрьму не сесть, в долги не влезть,
себя не пережить…
Спасибо, Господи, что есть
о чем тебя просить.
Сны не чисты, мечты пусты,
постыдна болтовня…
Спасибо, Господи, что ты
не слушаешь меня.