Опубликовано в журнале Зарубежные записки, номер 2, 2005
МОИ «МЯО-измы» и другие нежные воспоминания…
Уезжая в другую страну, люди берут с собой только самое нужное, самое дорогое. Кто – что, потому что кому – что… Поэты – конечно – стихи.
А как быть, если к моменту отъезда (1992 год) ты “натворил” гораздо больше двадцати пяти разрешенных тогда для вывоза килограммов, и у тебя, разумеется, не было персонального компьютера, чтобы сжать всё это в тоненькие диски?
Я рассудила так: поэзия Ольги Бешенковской подождёт оказий из Питера (если, конечно, повезёт – в тот момент уезжали ещё как навсегда), а вот стихотворные послания её… кошки представляют собой несомненную если не духовную, то уж, во всяком случае, душевную ценность…
И вообще… знаете, почему они мурлычут?
Это они бормочут себе в усы, под розовые треугольнички носиков, кошачьи стихи…
Я думаю, есть в искусстве такое замечательное направление «котаизм», только оно пока ещё мало исследовано. Сюда можно отнести, например, изумительные романы Гофмана и Булгакова.
Наверное, все коты не бесталанны. Просто не всем повезло с хозяевами…
Некоторые граждане оскорбительно суют коту блюдце с кормом, совершенно не интересуясь его, кота, духовной жизнью. (Таких котовладельцев даже компьютерная мышка отказывается называть родителями, не то что капризные, избалованные пушистые члены наших семей…)
…Вот мне и захотелось предложить нехвостатым, если так можно выразиться, читателям некоторые образчики из кошачьей переписки, которая от времени уже пожелтела, как древнеегипетский папирус… В нашем доме кошка всегда считалась священным животным…
Итак, время действия –1983 год, перед Перестройкой…
Действующие лица и исполнители:
Кот Мурр Бешенковский (он же, как вскоре выясняется, – кошка Мура Бешенковская), весьма легкомысленная, дерзкая, острая на язычок особа, по своим политическим взглядам – убеждённая диссидентка, на первый взгляд – нахлебница: часами сидит на деревянной хлебнице, как на пьедестале, но хлеб не ворует…
Кот Атос, отец Мурра-Муры, проживающий у корреспондента «Литературной газеты» по Ленинграду, члена Союза советских писателей (не из вредных), мурлыкающего на всех литературных собраниях и тусовках Ильи Фонякова. В переписке, нельзя не заметить и не отметить, обнаруживает снисходительность и благородство души, спрятанной под обыкновенной котовой “придворной” шкурой…
Кошка Ляля, мама Мурра-Муры, проживающая в семье члена Союза советских писателей, но неисправимо хорошего человека Гали Гампер. (Не оттого ли так трагична её судьба: она была зверски растерзана лисой на территории Дома творчества ленинградских писателей в Комарово – Ляля, а не Галя.)
Кот Платон, жених Муры, из хорошей интеллектуальной семьи питерских кочегаров, друзей О.Бешенковской.
Кот Буся – сосед Муры по лестничной клетке, толстый, но проворный и, как теперь говорят интеллигентные люди, “ва-а-ще козёл”…
Итак – кто сказал «Мяу»?…
P.S. “Мяу”, необходимо отметить, в ленинградской поэзии первой сказала Зоя Эзрохи, которой я задолго до своей “кошачьей переписки” посвятила стихотворение, начинавшееся так: “Рядовому клиенту ломбарда и кошачьему первопевцу”… Так оно и было: Зоя, по существу, придумала новый жанр, заразивший нас, как игра, захвативший своей пронзительной, пусть даже и “животной” искренностью на фоне советского литературного пафоса, его фальшивой гигантомании… Зоины кошки первыми начали сочинять стихи и назвали свой жанр “Перепиской”… Теперь, когда эта, самая первая, кошачья переписка уже издана, считаю себя вправе обнародовать и произведения благодарных последователей… (Смею предположить, что, как это часто бывает, последователи пошли дальше основоположника: внутренний мир Атоса и Муры богат и противоречив, он раздираем когтями не только специфически кошачьих страстей… Хотя, возможно, некоторая басенность и вредит поэзии, как нравоучения всегда претят воспитанию…)
Жаль только, что после нескольких переездов в Германии я не могу отыскать ещё одну, более позднюю часть переписки, уже моей рыжей кисы Тюни, которой, к слову пришлось, только что исполнилось в Штутгарте двадцать лет, с Василием Слепаковым. (Фамилия, знакомая любителям поэзии…) Вдвойне жаль, потому что это уже невосстановимо – Нонна Слепакова умерла несколько лет назад. Её кот виртуозно играл словами но, кстати, всё время задирал в них Тюню за её “подзаборность”, понимай – непринадлежность к официальной литературе… (Как ранее Мура, прожившая всего один год, “царапала” при каждом удобном письменном случае Атоса Фонякова за его, наоборот, к ней, к этой литературе, причастность…)
В ту пору литература в Питере в самом деле делилась на два лагеря: официальная (члены Союза писателей СССР) – и альтернативная, “вторая литературная действительность”, как нас тогда называли. Это были, без преувеличения, две разные литературы, разные, прежде всего, нравственно… Отсюда – и неизбежное в те годы противостояние даже талантливых представителей той и другой стороны.
Но вот прошло время, уже два десятилетия, и, перечитывая нашу “кошачью переписку”, я ещё раз убеждаюсь, как всё на свете всё-таки относительно… Главное здесь, может быть, как раз в том, что и те, и другие (я имею в виду всех нас, вполне конкретных персонажей) умели писать стихи…
Это была игра, только игра, но никто из её участников не позволил бы себе невыверенной строчки, необязательного слова. Хотя стишки и сочинялись как “одноразовые”; ни о каких будущих публикациях речи быть не могло, даже если “кот” считался вполне “официальным”, “респектабельным”, и другие стихи его владельца печатались беспрепятственно. Эти же произведения предназначались и отправлялись, почти буквально, кошке под хвост…
В наши дни, когда по уважаемому мною с ещё самой ранней юности радио “Свобода” вполне можно услышать стихотворение “У гнома – саркома” (это не название стихотворения, это всё оно и есть, от первой до последней буквы…), когда так называемый авангард стал арьергардом, доводящим поэзию до пещерных бессвязных выкриков и хрипов (я отнюдь не против крика кикиморы, но – не только же он…); в наши дни, когда пишут все, кому только не лень, и безграмотные книжонки захлёстывают “великую русскую литературу” (ну вот и довели её, бедную, до кавычек…), я снимаю шляпу перед кошкой Мурой и котом Атосом и не без тайного удовольствия передаю читателям ими написанное…
Заведующая архивом кошки Муры
и председатель комиссии по её творческому наследию
О. Бешенковская.
Штутгарт. 2005
МУРА Бешенковская – АТОС Фоняков
“Кошачья переписка”
Мурр — Атосу
Атос!
Меня назвали Мурром
/Виною гофмановский кот/.
Под важным, пышным, чернобурым
Дрожит мой щупленький живот –
Так, впадинка… /Ни мех, ни имя
Не скроют нашей наготы…/
Итак, воззреньями своими
Пренебрегать, как все коты,
Не в праве я, – лизун варенья,
Хозяин, братец мой старшой,
Всё ждёт, когда свои творенья
Я изложу со всей душой…
Ну что ж, одно из них – про папу…
Вот у него – отец и мать,
А я ночами должен лапу
В тоске по родичам сосать…
Бывают сложные моменты
И у котов, и у людей,
Но люди платят алименты
На обездоленных детей…
Конечно, мне хватает рыбки,
Но я не прочь вкусить икры,
Лишённый маминой улыбки
Подкидыш папиной игры…
Вчера, затолканный в кювету
/О, сколько ханженских оков…/,
Я начал писать в “Литгазету”
/Пардон, mon scher, но важно это/ –
Увидел подпись: “Фоняков”…
И вспомнил я, что слышал где-то,
Настроив ушки как радар,
Что ты у этого поэта
Живёшь на твёрдый гонорар…
Отец! Минтая доедая,
Бредя в морфейные края,
Воспомни: в мире есть худая
Ночная копия твоя…
Ты бросил нас незрячих, босых,
Но я тебя боготворю.
Будь благородным! Будь Атосом!
О маме я не говорю:
Прелюбодейка, и в итоге
Животных низменных страстей,
Как древнегреческие боги,
Готова жрать своих детей –
Мы ей мешаем в новых встречах:
У мамы Ляли вновь ля-мур…
…Мужчины всё же человечней…
Жму лапу. Жду поддержки…
Мурр.
Атос – Мурру
Ушастый чёрный мой сыночек!
Послать могу я, наконец,
Хоть несколько душевных строчек
Тебе, как любящий отец.
А в чём причина промедленья –
Тебе поведаю сейчас.
Пусть прозвучит как наставленье
Мой драматический рассказ.
Беда обрушилась на папу:
Подбили папе камнем лапу –
Травмировали, так сказать,
И эту раненую лапу,
А вместе с ней, конечно, папу,
Решил Хозяин эскулапу –
Ветеринару показать.
Вовек не знать бы этой доли!
Меня поставили на стол,
И я едва не взвыл от боли,
Когда мне сделали укол.
Но нет, не взвыл: ведь я мужчина –
Молчал, достоинство храня.
И призываю нынче сына:
Во всём бери пример с меня!
Знай, сын мой: мир велик и сложен,
Друзья живут в нём и враги.
Будь смел, но вместе – осторожен,
А хвост особо береги…
Будь чаще бодрым и весёлым,
Держи трубой всё тот же хвост,
А в обращеньи с дамским полом
Будь обаятелен и прост.
Хоть говорят, что по натуре
Непостоянны мы, коты,
Я рад во всей твоей фигуре
Увидеть мамины черты.
И не суди о ней превратно:
У нас любовь была всерьёз,
Причём, уже неоднократно…
Жму лапу.
Твой отец.
АТОС
Мура – Атосу
О Атос, я – последняя дура,
Или скажешь мяукать “ура”
Оттого, что не Мурр я, а Мура,
Как доказано было вчера:
Были эксперты очень серьёзны,
Непредвзято глядели под хвост…
И сказали, что каяться поздно
И что случай достаточно прост…
Случай сам себя чувствовал Мурром
И на прочность, ленив и незван,
Ястребиным своим маникюром
Проверял философски диван…
Я мечтал об эссе и о рыбке,
Кот в мешке… Развязался мешок –
И хозяев кривые улыбки
Прошибал генетический шок:
Всколыхнулась давнишняя драма –
Ровно тридцать бессонных ночей
Здесь гостила любезная мама,
Репродуктор любовных речей…
Головные звенящие боли
/Дай кота – хоть пали из ружья…/
…Начиталась античности, что ли,
Развратившая сына в мужья,
Обольстившая пол-Комарово
До тебя, мой наивный папа…
Впрочем, всех нас от сытной столовой
Увлекает кошачья тропа…
Впрочем, хватит злословного соло,
Я – действительно дама, увы:
Первый признак прекрасного пола –
Язычок-не сносить головы…
Я свернусь в гуталиновый жемчуг
И хозяйке на ушко спою:
Принимай, уязвившая женщин,
Эту кару на шею свою…
Буду нежиться с вазой на шкапе
И в постели с твоим сорванцом,
А накажешь – пожалуюсь папе:
Защищай, коль назвался отцом…
Бедный папа с подшибленной лапой
/Сердце пискнуло мышкой в груди/,
От уколов слезами не капай –
Ты попробуй однажды роди…
И спасибо тебе за советы –
Может быть, пригодятся когда…
Может, нас и научат поэты,
Хвост поджав, превратиться в кота…
P. S.
Я твой конверт храню. В труху
Не изорву, играя рьяно.
Поклон за Бедного Демьяна,
Но – жду демьянову уху.
Атос – Муре
Не успел полюбить я сыночка –
И, пожалуйста, вот тебе на:
Не сыночек, выходит, а дочка,
То есть, вкратце, не “он”, а “она”!
А куда ж, извините, доселе,
Очевидностям всем вопреки,
Котоводы-владельцы глядели –
“Хомо сапиенсы”, знатоки!?
Я такого не ждал реприманда,
Я неделю ходил как чумной,
Вся кошачья окрестная банда
Потешалась, увы, надо мной.
Но сказал я: “Нет, плакать не надо!
Не печалься Атос, не грусти:
Всё равно ведь – родимое чадо,
Плоть от плоти и шерсть от шерсти.”
О простор без конца и без края,
Без конца и без края мечта!
Узнаю тебя, дочь! Принимаю!
И приветствую взмахом хвоста!
АТОС
И снова Атос – Муре
Привет тебе, дочурка Мура!
Я не писал тебе давно,
Но что-то нынче слишком хмуро
Зима глядит в моё окно.
На стёклах грязные накрапы
Я замечаю поутру,
И на душе тоска, и лапы
Совсем не тянутся к перу.
А в довершение печали
Я часто думаю о ней –
О незабвенной чёрной Ляле,
Покойной матери твоей.
А ты сама теперь большая,
И, может быть, уже, хе-хе,
Тебе подумать не мешает
О милом друге – женихе…
Но как-то мне тревожно всё же,
Когда подумаю о том,
Как мало нынче молодёжи,
Всерьёз достойной быть Котом.
На всех усатых и хвостатых
Какой-то детскости печать:
Весь век ходить бы им в котятах
И ни за что не отвечать…
Тебе желаю я сердечно:
Осуществи свою мечту,
И друга выбери, конечно,
По сердцу, а не по хвосту.
А я себе не изменяю:
Ем рыбку, сплю и вижу сны,
И потихонечку линяю
Здесь, в ожидании весны.
Не для того, чтобы растрогать,
А просто так, от всей души
Дарю тебе мой старый коготь.
Целую, дочь моя. Пиши!
Папа Атос
Отцу-слепцу /взрослеют дети…/
от милой дочери в декрете…
Ах, папа, папа, – женихи
Остались в юношеском прошлом…
Они писали мне стихи
С томленьем трогательно-пошлым.
Но я мечтала не о том –
Не о любезностях дешёвых,
Давно помолвлена с котом
Из философских, камышовых…
Мой обожаемый Платон
Звонил, тревожа сердце мявом,
И был его зовущий тон
Залогом будущим забавам…
И, наконец, когда с тоски
Я стала в клочья рвать перины,
Мой друг прислал за мной такси
И нежный запах осетрины…
Мне сшили белую фату,
Я в ней прошлась перед гостями…
В пути она сползла к хвосту
И жемчуг брызнул под когтями…
Ах, не для наших гордых шей
Их человеческое чванство!
Хотя не ловим и мышей,
И впереди – вегетарьянство:
Пропал минтай, всё реже хек…
Но мой Платон – он всех заставил
Ловить, хватать когтями чек –
И бал тарелками заставил!
Я поняла: в квартире он –
Хозяин! Был стариной шубой
Нам пол накрыт…
…Мудрец Платон,
Увы, не знал, где хвост – где губы…
Всё целовал мои следы,
Учёной робостью измучил,
Водил смотреть на свет звезды
И, наконец, вконец наскучил…
Блеск чешуи солёных звёзд
Не утоляет – только дразнит…
Ужель тянуть кота за хвост?!.
Упущен миг. Испорчен праздник.
Чего ещё мне было ждать? –
К родной кювете фаэтона,
Мурлыча: “…собственных Платонов…
Российская земля рождать…”
…А дверь соседская была
Чуть приоткрыта… Скрёбся Буся…
И я, как чёрная стрела,
Влетела…
И толстоват, и глуповат,
Собственнодачный многоженец,
Тщеславный вид, сметанный взгляд,
Ни дать ни взять – еврей-снабженец…
А я пласталась перед ним,
В кошачьей страсти обезумев –
Так с каждой кочкой делит нимб
Разбушевавшийся Везувий!
Я привела его домой,
Шепнула: вот диванчик мой,
Вот стол мой письменный – входите…
И здесь, на письменном столе,
Как всадник, скачущий в седле,
Мы были счастливы, родитель!
О, в эту ночь никто не спал
В знак солидарности с котами!
То фолиант, гремя, упал,
То ваза с вкусными цветами…
Что мне докучливый укор,
Что свято место стихотворства,
Когда – о, сладостный укол!
Святой союз единоборства!
Не знаю, в чём моя вина –
Хозяйка дуться соизволит,
Ворчит, что даже и она
Себе такого не позволит…
Пускай завидуют котам:
Всегда – как Ева и Адам,
Первоначальный смысл предметов
Оспаривая у поэтов!
…Но после мурр-ля-мур-страстей,
Увы и мяу, – ждут детей…
(И я, увы, не исключенье).
Как видно, я уже – не та:
Во мне всё больше живота –
И меньше Бусей увлеченья…
Ещё могу добавить я,
Что всех беременность моя
Интересует и тревожит:
От Буси рыбку носят мне
Как добросовестной жене…
Платон звонит… И Васька тоже…
И сочинители хотят
Усыновить моих котят,
Зачатых на литературе,
Но посюсюкав день и два…
(Увы, слова, одни слова
В словоохотливой натуре…)
И я боюсь, что без прикрас
Грозит младенцам унитаз,
А мне – коварный нож хирурга,
Поскольку очень я кричу,
Когда к любимому хочу –
Стенают стены Петербурга…
На этом я, Атос, прервусь.
(Надеюсь, что развеять грусть
Мне удалось твою.) Решаю,
Какие дать им имена:
Шварц, Вакса, Клякса, Сатана… –
О Боже, кажется, рожаю!!!…???
P. S.
Атос, о сладостный КОТарсис! –
Тебя не посрамила дочь:
Во мне как бусинки катались
Котята Бусины всю ночь…
И наконец…
Тушите свет!
О, стыд восторженного стона:
Три чёрных – вылитый сосед
И три – как дым любви Платона…
Мура – отцу (накануне)
Должна тебе я сообщить, Атос,
Ужасное и странное известье,
(Мужайся, нюхай пепел папирос
хозяина…)
Подумать о невесте
Пора, навек покинутый отец…
Вдовец.
Нет больше Ляли… Подлая лиса!
Кто звал её к писательской обедне!..
Наверно, слухом полнятся леса,
Что зайцев здесь – на целый заповедник…
Хоть говорят: покойница – бела…
За кошкин род – о, внутреннее жженье,
О, вечный стыд! – Ведь ма всегда была
В изнеможеньи или в положеньи,
И значит, беззащитная с хвоста…
А хищники, увы не только в клетке –
Они и в джунглях творческих нередки,
Им по душе курортные места…
Нет больше Ляли! Скромный обелиск
Ей не воздвигли. Очередь за папой
(Не в лапы лис, а облик обелить
Своею всепрощающею лапой…)
P. S.
Раз уж не было свечи
На скрещённых лапах,
Ты уж там похлопочи
О бессмертьи, папа!
Хоть сиротская тоска
Лечится едва ли,
Но пускай висит доска
“ЗДЕСЬ БЫВАЛА ЛЯЛЯ”
Пусть запомнит молодёжь,
Как погибла мама…
(Я надеюсь, ты найдёшь
Блат и чёрный мрамор…)
И пускай глядит со стен
Творческого дома
Рядом с Тихоновым Н.
Чёрная Мадонна…
Мура
ПРИМЕЧАНИЯ К ДОПОЛНЕНИЮ К ПИСЬМУ ОТ 25-26/1-с.г.
1.
Спеша обрадовать отца
Я буквы лапами вминала,
Смахнув хвостом конец финала…
Лови за хвост финал конца:
(ПИЩАЩИЙ В СЛИЗИ И КРОВИ
ПЛОД ПЛАТОНИЧЕСКОЙ ЛЮБВИ…)
– Отправив, вдруг перечитала.
……………………………………………………………………………………………………………………….
2.
Атос, ворча на молодёжь
(За коготь сломанный – спасибо),
Во мне поддержки не найдёшь:
Я не мяукаю как рыба…
(А что касается любви –
Вообще готова разорваться)
Но ты кота мне назови
Котом достойного назваться…
Котята ждут, что посвятят их
В коты матёрые, а там…
Но, видно, выгодно котам
Котов придерживать в котятах
До петухов, до третьих стуж;
А ведь коты – не долголетки…
Брюхатят кошек, пьют из луж
И шкурой платят за объедки…
Но словно с горней вышины
Взирают, как в мехах и в теле,
Мужских достоинств лишены,
Коты мурлыкают в постели;
Кто ж отвечать, скажи, готов,
Да и с какой – подумай – стати,
За то, что мафия Котов
В хозяйской нежится кровати?
…Взамен трибун – помойный бак,
А ты махнул хвостом на это…
И лицемерны вздохи, как
“Литературная газета”…
Но встретив матерью зарю,
Прижав к груди молокососа,
Твой коготь детям подарю –
Не забывайте про Атоса…
Прости, Атос, под сенью муз
Напоминанье о лишае,
Но мой целующий укус
Тебе линять не помешает…
Мур-р-р-р-ра
И снова Мура – Атосу
(По следам Катулла)
Может, Атос, благородный отец, заболел или умер?
Или как мышью, лизнувшей мышьяк, подавился хвостатой обидой?
Дочь свою, шерсть от шерсти, не поздравил…
Она ж, котоматерь,
В корчах родильных и то отвечала на письма Атоса…
Позеленел виноград моих глаз от тоски и тревоги.
Не отвечаю Платону, и Бусе, и Ваське, их мартовских арий не слышу.
Как Серафим шестихвостый меня окрылили котята.
Я их кормлю, чтобы мудрость впитали, на книгах. (Сегодня легла на Котулла).
Им уже месяц, а дед их, Атос, даже в ус почему-то не дует…
Когти его затупились – не в силах отбить телеграмму?
Дочерью, столь легкомысленной, сколь откровенной, Атос недоволен?
Знать бы пора, что мадонны из шлюх вырастают…
Киски в постелях мурлычут в усладу хозяйскому уху,
Им и не снилось б/п (беспородное) гордое счастье
Доблестных кошек с повадками уличных девок.
(Как я теперь понимаю покойную маму…)
Скоро в хорошие руки котят заберут. (Представляешь,
Конкурс возможных хозяев – по два человека на хвостик!)
Ты не поздравил меня, так тебя я поздравлю в отместку:
С мартом, Атос, и успехов тебе в личной жизни.
И Мура, и внуки.
P. S.
О, если б ты, Атос, родил,
Я, получив такую тему, –
Коту под хвост: роман! Поэму!
А ты – письмом не наградил…
Наверно, спишь в тени алькова,
Ворча на нынешних котят…
(Прости, легла на Фонякова…)
…Прости, котята есть хотят.
(Вот нам когда отцов корить? –
Детей рожать, детей кормить…)
Атос – дочери
Как летит моё время – ну просто спасения нет!
Не забьёшься под шкаф – против шерсти, проклятое, гладит:
Не успел оглядеться – и вот я теперь уже дед.
А возможно, и прадед. А может, уже и прапрадед.
Но душой – ты поверь мне, дочурка! – я молод, как встарь.
Всё бы письма писал! За одним лишь всегда остановка:
Ускользать от работы наладился мой секретарь –
То статья в “Литгазету”, то, видишь ли, командировка.
Слышал я, что у Зои (немножко я с нею знаком)
Все коты на машинке печатают лапами сами.
Но пока что не смею я даже мечтать о таком:
Лишь сижу и смотрю на заветные буквы часами.
Я сижу и мечтаю, тихонько хвостом шевеля:
Научиться бы мне – я б такое тогда напечатал!
Мемуары о Ляле (француз бы сказал: “Оляля!”).
Наставленья – тебе. И, как дедушка, – сказки внучатам.
Но хозяин опять прогоняет меня со стола,
Сам к машинке садится, не видит меня и не слышит.
Всё дела, говорит, всё дела у него и дела,
А на самом-то деле – стихи непонятные пишет.
Впрочем, пусть его пишет и тащит в какой-то “Совпис”!..
Сколько с ним ни живу – всё никак не пойму человека!..
А меж тем со двора к нам доносятся возгласы кис,
Потому что открылась у нас во дворе кискотека.
И такой за окном разливается солнечный свет,
Что меня поневоле, как в юные дни, лихорадит.
И не верится мне: неужели и вправду я дед?
А возможно, и прадед? А может, уже и прапрадед!?.
Атос
Мура – отцу
Как я рада, Атос, что ждала и томилась не зря!
В этой жизни, отец, нужно сделать великое что-то!
Увольняй же скорей нерадивого секретаря,
Если он не справляется с главным объёмом работы.
Укуси, наконец, – и отменится новый круиз,
И статья подождёт, и стихами пускай не морочит,
А внимает твоим… И мешками таскает в “совКис” –
То есть мне, например, или детям и родичам прочим…
Промелькнёт наша жизнь, как пугливая серая мышь,
Все газеты порвут на какие-то странные нужды…
Но останется мяв с восхитительных мартовских крыш,
Над которыми птички любуются нами – и кружат…
Вот тебе и проблема – всё та же – детей и отцов…
(Всех котят разобрали, и я размышляю в постели)
…Объясни же своим, кто хозяин, в конце-то концов!..
И держи их, как я, в своём чёрном пружинистом теле…
Даже младший корпит (созидается “Мурный поток”)
Над главою, как я “вдруг однажды беременной стала”…
МеМУРары мои – это только тетрадный листок,
Но общественность 1-го “б” их с восторгом читала…
Лишь одно омрачает мои плодотворные дни:
Что бесплодны, увы, пируэты Эрота на тапках…
Но я так закричу, что Платона и Бусю они
На руках принесут; и на задних попрыгают лапках!.
Атос – дочери
Рецензия на пятисерийный фильм “Лялька” (“Кукла”)
по роману Болеслава Пруса (Телевизия Польска)
Хотя весна давно в природе –
Держусь за комнатный уют:
Фильм “Лялька” (“Кукла” в переводе)
По телевизору дают.
Но всё, однако ж, как в тумане:
Картина, может быть, не та?
Хоть раз мелькнул бы на экране
Хоть кончик чёрного хвоста!
И эти маленькие лапки,
И ушки – чутки и черны…
Гляжу, гляжу – всё тряпки, тряпки,
Панёнки, пани и паны.
Граф разорён. Глядит печально,
С тоской покручивает ус…
Ах, что-то, видно, изначально
Ты упустил, Болеслав Прус!
Подчас пикантную детальку
Покажут – что за ерунда!
Мне нужно Ляльку! Ляльку! Ляльку!
Вы ж обещали, господа!
Что ухмыляетесь эстетски?
Сказать хотите: я неправ?
Как это всё не по-шляхетски!
В конце концов, я тоже граф!
Атос Мурзиковски, граф де ля Фер
Мура – отцу
Атос, какой наивный пафос…
Хотя, признаться, и сама
В слепом котячестве попалась
На мушку тёртого Дюма:
И, вся дрожа, ждала Атоса,
Пушистый хвост и марку носа,
Боясь борзых, терпя актрис –
И что же?
Был сюжет заверчен
Как в лапах – мышь…
Похитил вечер
Фигляр, гроза дворцовых крыс…
Незаживающая рана:
Двуногий хлыщ – герой экрана
Взамен почтенного отца…
Они украли наши роли,
И всё искусство запороли,
Лишив и сути, и конца…
Кто смотрит нынче в телеящик…
Всё – надувательство одно!
Родильни кошкиной образчик –
Многосерийное кино…
(И как у нас безвкусно ню
Внесли в духовное меню…)
А что касается до Польши –
Она ж провинции не больше,
Да и не дальше…
Ох, Атос,
Дожил до вылезших волос,
А всё чего-то ждёшь с экрана,
Помимо скуки и обмана…
(Да и молчи, что “де ля граф” –
Оперативен телеграф…)
Какой там фильм рождён, облизан,
Свернулся, плакать перестал –
Зевнём…
Для кошки телевизор –
Великолепный пьедестал!
Лежу, подставив спинку маю,
Божеств египетских живей…
А в титрах – снова – Соловей…*
(Конечно, врут, но – вдруг поймаю?!.)
Маркиса М.
И СНОВА Мура – Атосу
Атос! Твой благородный слог
Меня всё больше покоряет.
(И как же скушно повторяет
Его хвалимый всеми Блок…)
Среди пушистой чепухи
В обвислоусой мелодраме
Твои прыгучие стихи
Посвящены Прекрасной Маме…
Какой крылатый взмах хвоста –
И красота, и простота!
И всепрощенье, и принятье
Любых укусов и невзгод…
…А у меня мероприятье
Такое, что – да будь я кот
Годов преклонных, – не снесла бы…
Но всё выносит пол наш слабый.
Представь: на мой прекрасный пол,
Где как на крылышках носима,
Такой вонючий дождь пошёл,
Что я решила: Хиросима…
А что касается клопа –
Беспозвоночная нирвана:
Спал как алкаш на дне дивана,
Не видя: ставят на-попа…
О мяу, мяу, мой диван,
Ты мне взамен эпох и стран,
Восток, безвыездная виза –
Удобно, дёшево, легко…
…За вредность едкого сюрприза
Мне сразу дали молоко.
И оценив опасность акции
(Я что увижу – то лижу),
В чужой покой эвакуации
Меня несли по этажу…
В любимой из хозяйских сумок
(В других – сервиз для разных дел…)
Меня сравнили с Иммой Сумак –
И носик мой похолодел
От злопыхательства соседей –
Из маек вылезших медведей…
…Чтоб ностальгии не бояться,
Садись к минувшему спиной…
Я села с важностью на яйца,
И все смеялись надо мной.
Напрасно:
Курицей – могу,
Мурлыкать же в чужом кругу –
Увольте… Вот что я хотела
Сказать. Не поняли меня…
Бесплодно ёрничало тело
До возвращенческого дня:
Клевало чёрную смороду
Чужим хозяевам в угоду,
Шипя, бросалось на трюмо…
И тут меня домой позвали
(О, сборы блюдец, трали-вали…)
А там – Атосово письмо!
Отос! Атец! – смешались буквы,
Как слёзы встретившихся лиц!
Минтай! Да мне кислее клюквы
Малина их среди яиц!
Жизнь посвятить щипанью куры –
Какая дикая мура…
(Стр. 2. ВОЗЗРЕНЬЯ КОШКИ МУРЫ)
И – спать… (Пора, мой друг, пора…)
P. S.:
Атос, кислибрис твой
Мне машет лапой, как живой!
Его я нюхаю украдкой,
Ехидно щурясь, узнаю
Твою трибунную повадку
И жизнь диванную твою…
Атосу от Муры
РЫБАЙИ
(Подражание ОМАРУ)
***
Не люблю и боюсь пустобрёхов-собак:
Из-за них не проводишь любимых в кабак…
На крутом берегу для порядочной кошки
Замечательный друг – молчаливый рыбак…
***
Шевелит плавниками чудачка-плотва,
Хвостик бьётся в воде, на песке – голова…
Если ты на крючке червячка доедаешь –
И уха справедлива, и кошка права…
***
Эта килька себя возомнила звездой:
Полюбуйтесь – блестит чешуя под водой!
Но ещё серебристей консервная банка –
Хвастовство мелкоты обернулось бедой…
***
Мне хозяин, как стае, сказал: “Налетай!” –
Он сегодня поймал в магазине минтай.
Я люблю безголовую спинку минтая,
Как свои мяоизмы голодный Китай…
***
Почему-то двуногие любят икру.
Я такого глупца в образцы не беру.
Я любовью свой гемоглобин повышаю –
Это всем по карману, хвосту и нутру…
***
Отчего по ночам горлопанят коты?
Оттого, что не всем достаются киты…
Что с другими на лестнице дрючится кошка…
Наши страсти, увы, человечно просты.
***
Никого ты, Господь, не замысливал в брак:
Дышит рыбка – для кошки, для рыбки – червяк…
И омар под коньяк человеку по вкусу…
Для чего человек – не пойму я никак?..