Опубликовано в журнале Звезда, номер 9, 2024
Об авторе:
Константин Маркович Комаров (род. в 1988 г.) — поэт, литературный критик, литературовед. Автор книг стихов «От времени вдогонку» (Екатеринбург, 2012), «Безветрие» (Екатеринбург, 2013), «Невеселая личность» (М.—Екатеринбург, 2016), «Фамилия содержанья» (Екатеринбург, 2019), «Почерк голоса» (М., 2020), «Только слово» (М., 2021), «Соглядатай словаря» (М., 2021) и сборников литературно-критических статей «Быть при тексте» (Екатеринбург, 2017), «Магия реализма» (М.—Екатеринбург, 2021). Победитель «Филатов Феста» (2020), лауреат премий журналов «Урал» (2010), «Нева» (2016), «Вопросы литературы» (2017) и премии «Восхождение» (2021). Живет в Липецке.
Памяти Андрея Битова
Так сливеет, нарастая,
зов мышленья ртутно-трудный
в коммуналке на Восстанья,
в кухоньке на Краснопрудной.
В темя бьет зеркальным градом,
вышивает по раскрою
между юным Ленинградом
и бесслезною Москвою.
И пока поется хором
одномерная кантата,
автор щелкает затвором
мысленного аппарата,
вспышкой белою пронзая
выход к беглому порогу,
и перебегает заяц
снова Пушкину дорогу.
И судьбе бросая кости
в полувзгляде от провала,
тело текстовое ткется,
как шальное покрывало.
И восходит болью слитной
одиночество вне братства
между битвой и молитвой,
между логосом и астрой.
Разум нужен ведь как раз им,
чтобы состоялась сшибка
духа вечного каркаса
с буквы бренною обшивкой.
Дикий мед питает слово
да пустынная акрида.
И оно от мира злого
в скобки шепотом закрыто.
Дожди
День за днем стремится сверху
вниз раскосая вода,
угрожая в прах низвергнуть
каменные города.
А внутри дождинок быстрых —
свой рисунок нитяной.
Гром их выстроил, как выстрел,
и они стоят стеной.
И глаза не знают, сколько
спелой влаги в них втекло,
если в собственных осколках
отражается стекло.
Сердцу оптом этот опыт
надо будет разгрызать.
Бьется в землю серый топот.
Продолжается гроза.
* * *
Дойдя до крайнего кордона,
уже не чувствуешь в душе
былой тревоги из картона
и боли из папье-маше.
Лишь в небе, как в прозрачной банке,
чье дно устелено травой,
линяет анемичный ангел
и бьется в крышку головой.
И на позициях исходных
ты все еще уже не тот,
но ничего не происходит
и дальше не произойдет.
* * *
Длится в небе анимация,
хоровод луны и звезд,
мчит в ночи реанимация
к выпадающим из гнезд.
Знает, почему бордовому
сердцу нынче не спалось,
воздух, смертью проспиртованный,
просмертованный насквозь.
Это память с тщаньем мертвенным —
как в пустыне скарабей —
катит шаром медным, медленным
список скоростных скорбей.
Противопоставить нечего,
и всего за полчаса
птица тела человечьего
уплывает в небеса.
* * *
Пламени утробу,
медную трубу
я возьму на пробу,
сдвину на горбу.
Вижу в день весенний
сквозь заслонку слез
то ли лес осенний,
то ль базар берез.
Сколько ни ловили,
смысл — поверх голов —
между соловьиных
ускользает слов.
Встанешь на заре ты,
поднастроишь взгляд,
всюду назареты
разные стоят.
И рассвет зеленый,
словно какаду.
Ухожу за лоно,
там и пропаду.
На видок — ковидный
небольшой больной.
Никого не видно,
кто пошел за мной.
Но идут поспешно
серые снега,
и жилища женщин
рады нам всегда.
И в печи поленья
красный дьявол жрет.
Гибнут поколенья,
ну а жизнь живет.