Опубликовано в журнале Звезда, номер 9, 2024
Елена Невзглядова. Интонационная теория стиха.
М.—СПб.: Т. 8. Издательские технологии—Пальмира», 2024
Что такое стихи? Чем стихи отличаются от прозы? Как ни странно, на эти, казалось бы, элементарные вопросы не смогли толком ответить целые поколения отечественных стиховедов. Однако автору данной книги это, похоже, удалось. Возможно, потому, что вместе с литературоведом Еленой Невзглядовой над этой проблемой трудилась поэт Елена Ушакова — творческое alter ego автора.
Нет, говорит нам автор книги, не в созвучиях дело, не в ямбах и хореях, не в повторах, не в метафорах — все это встречается и в прозе. Проза может быть какой угодно — и рифмованной, и ритмизованной, и, собственно, поэтичной, но, несмотря ни на какие формальные и неформальные стиховые признаки, она тем не менее остается прозой. Равно как и стихи, лишенные рифмы и размера, остаются стихами — как бы кто ни относился к верлибру.
Все различие состоит только в том, что стихи пишутся в столбик. А проза — нет… «Ученые как будто не отваживались задать простодушный вопрос: „зачем?“ — зачем нужно членение на отрезки, как связать эти отрезки с той речевой сладостью и божественным смыслом, которые мы называем поэзией?» — отмечает Елена Невзглядова в одной из своих статей, вошедших в сборник. А ведь все дело заключается в том, что в результате этого членения на конце каждого стиха (строки) возникает странная пауза. Разгадка поэтического феномена — в ней.
Паузы встречаются и в прозе, но в стихах они зачастую не совпадают со смысловыми отрезками письменной речи; в поэзии они с точки зрения логики высказывания, на первый взгляд, совершенно ничем не обусловлены. Отсюда и названия этой беззаконной на, первый взгляд, паузы — иррациональная или асемантическая. В ней «содержится онтологическая сущность стиха», «именно она образует стих как особую форму речи», — констатирует Елена Невзглядова. Потому что эта пауза, на которой спотыкается обычная логика, обеспечивает поэтическому высказыванию возвышенную безадресность. Благодаря ей стихотворение, пусть даже обращенное к конкретному адресату, не обращено ни к кому. А по большому счету апеллирует оно к самому главному адресату всех настоящих стихов — к «провиденциальному собеседнику», как называл это Осип Мандельштам. Такова «фиктивная коммуникативность» стихов. Стих, то есть «речевой отрезок, оканчивающийся асемантической паузой, дает особую возможность обратиться к Всевышнему по любому поводу, так сказать, без причины».
Интонация неадресованности — это стиховой распев, монотония, игнорирующая фразовые ударения. По этой интонации (и по ее отсутствию) мы сразу отличаем манеру чтения поэтов и исполнительский почерк актеров (в том числе эстрадных чтецов, вымершего ныне подвида). Поэты, как правило, читают стихи напевно, четко выделяя голосом конец каждой строки. Актеры чаще всего читают стихи как прозу, то есть следуют за «синтагматическим» ударением, выделяют словесно-логическую структуру стиховой речи, подавляя, заглушая особую поэтическую интонацию — авторскую эмоцию, которая фиксируется графически благодаря записи в столбик.
Но что взять с актеров, если и филологи, да и не только они, но и сами поэты подчас не понимают интонационной сущности стиха! «Постоянно приходится сталкиваться с авторами (и читателями), лишенными поэтического слуха, то есть нечувствительными к речевой интонации, наивно и прямолинейно привязанными к логико-грамматическому содержанию», — сетует автор.
Стиховая речь — заведомо «неправильная». Можно сказать, извращенная. То, что, казалось бы, калечит нормальный язык, может быть весьма плодотворно для языка поэтического. Так, например, определить «настоящего поэта», по мнению Елены Невзглядовой, можно по инверсиям. «У плохих поэтов их нет, речь гладкая, правильная, нормативная, за ней стоит фразовая интонация».
В статье «Проблема мелодики стиха» автор предостерегает от отождествления мелодики и интонации — ошибки, которую столь часто допускали предшественники, особенно в начале прошлого века. Елена Невзглядова в своих статьях полемизирует с видными учеными — Ю. Н. Тыняновым, Б. М. Эйхенбаумом, В. М. Жирмунским, Б. В. Томашевским и другими, которые пытались «решить проблему стихотворного языка и интуитивно связывали ее с мелодикой». Она выступает и против наделения семантикой формальных категорий метра и ритма. «Явление, называемое семантическим ореолом метра, по существу не отвечает своему названию, поскольку имеется в виду не метр сам по себе, а его функционирование в стихотворной речи в виде ритмической монотонии», — утверждает автор сборника.
Не значит ли это все, что словесное содержание стихотворного текста, смысловое его наполнение как бы отходит на второй план, будучи не столь важным в сравнении с интонацией? Разумеется, нет, просто в стихах все устроено принципиально иначе, нежели в прозе, — сложнее. «Уменье чувствовать и мыслить нараспев» — в этой строке из Вяземского, взятой эпиграфом к книге, — вся суть поэтического «метода», в котором есть место и чувству и мысли. «Звучание стихотворной речи есть изменчивый интервал в дуэте воображаемых интонаций: адресованной и неадресованной. На сочетаниях фразовых и ритмических клише строится стих», — объясняет Елена Невзглядова. «Искусство поэта, — отмечает она, — <…> состоит в поисках и нахождении нового соотношения между стиховой монотонией и обусловленной синтаксисом фразовой интонацией. Два противостоящих друг другу явления вступают в игровое противоборство — нескончаемое, „доколь в подлунном мире / Жив будет хоть один пиит“».