Опубликовано в журнале Звезда, номер 8, 2024
Об авторе:
Иван Ильич Коновалов (род. в 1988 г.) — поэт, автор книг «Предвиденный огонь» (Ярославль, 2018) и «Белая мгла» (М., 2022). Стихи печатались в журналах «Звезда», «Знамя», «Москва», «Prosodia» и др. Живет в С.-Петербурге.
* * *
Чему мы радуемся так,
когда вдруг лучик первоцвета
лесной подстилки полумрак
проклюнул? Обещанью лета.
Чему ж еще? Ну, лоскуток
небесный посреди опада,
на стебелечке ноготок,
чему тут радоваться надо?
А радостно, помилуй бог!
И в мертвых веришь воскресенье,
пробьются, как чертополох,
под птичье карканье и пенье.
* * *
Мы катались на лодке по маковке лета,
ну почти до заката, почти от рассвета,
отдохнуть — не великая цель.
Водяные, плечей не жалея осклизлых,
в завихрениях мелких, в барочных мелизмах
со стремнины толкали на мель.
Мы, как жук-плавунец с жигуленок размером,
возвращались обратно таким же манером
без особого, впрочем, труда.
Мы катались на лодке — подумаешь, дело!
Принимала восторженно и неумело
наши весла речная вода.
Нависала черемуха в пышном уборе
над затоном спокойным, до одури споря
благовоньем тяжелым с водой.
Мы катались на лодке — подумаешь, дело…
День раззявил от радости клюв до предела
и летал, как большой козодой.
Но кого он ловил, над водой пролетая,
зазевавшихся мошек лениво глотая,
и не мы ли с тобой среди них?
Вот и крылышек сумрак роится под вечер,
затаенным трепещущим света предтечей
на плече утомленно притих.
* * *
Как трудно, господи, немыслимо почти
за этим римским мрамором колонны
увидеть сноп живого тростника,
который египтянина рука
перевязала. Листья непокорны,
плюмажем кучерявятся, ребристый
колонны ствол весь в длинных желобках
с расцветшим ордером, чьи свернутые листья
напомнят нам о резчика руках,
о стилусе гео́метра, но ту
вязанку тростника, чью красоту
увидел зодчий, сложно угадать нам —
она уже из камня невозвратна.
Но через это странное родство,
преемственность взаимоотрицанья,
видений череду, сквозь их мерцанье
мы ловим то, иное естество,
которое вмуровано в фасад
передового сталинского дома.
Зачем колонны? Много лет назад
так украшали храм…
* * *
На тополь забрался, шершавой корою
лодыжку ссадил,
сидит капитаном, довольный игрою,
древ-черно-мор сил.
Вон в ропоте листьев ворчанье турбины,
вон сук-перископ,
стволу не хватает стекленной кабины
и лестничных скоб.
А тополю некогда, выпрыснул зелень
своих батарей.
Работает! План напряжен и пределен,
свети, солнцегрей.
Снабженье, поставки, товарообмена
взаиморасчет —
и по целлюлозным сосудам нетленным
глюкоза течет.
Куда ему знать, что он шумен и строен,
тенист и красив?
Что мальчик, вскарабкавшись, смотрит героем
на свой жилмассив?
Нет, он, серебристый, не знает об этом,
он занят собой.
Мальчишка в мазках прихотливого света
и тени — рябой.
* * *
Переезд, шкафы зловеще сдвинуты,
по коробкам книги, пыль в углах:
скоро будут комнаты покинуты,
в обжитое хлынет внешний страх.
Или, может, новые хозяева
привезут цветы и суету?
Что случится? Будущего марево
мреет и редеет на свету.
Переедем — самому не верится,
будем нянчить крохотный уют,
холить апельсиновое деревце,
слушать, что за окнами поют.