Публикация, подготовка текста и примечания С. Н. Казакова, Н. И. Крайневой, А. Я. Разумова
Опубликовано в журнале Звезда, номер 5, 2024
В апрельском номере «Звезды» за 1994 год академиком Александром Михайловичем Панченко (1937—2002) совместно с вдовой Льва Николаевича Гумилева (1912—1992) Наталией Викторовной Гумилевой напечатана переписка, названная в сопроводительной статье Александра Панченко «…Настоящий Двадцатый Век». То есть цитатой из главного, четверть века создававшегося произведения Ахматовой, из ее «Поэмы без Героя». В переписку входили письма и телеграммы из архива Л. Н. Гумилева, начиная с письма самого Льва Николаевича от 5 сентября 1954 года и кончая телеграммой от 2 марта 1963-го: «ПОЗДРАВЛЯЮ ДНЕМ АНГЕЛА ВСЕГДА ПОМНЮ И ЛЮБЛЮ = МАМА». Публикация охватывала время, когда Лев Николаевич обретал надежды освободиться из советского узилища, а Анна Андреевна исподволь возвращалась в отечественную словесность. В то время мало что еще было ясно в нашей дальнейшей жизни. Статья А. М. Панченко в первую очередь и была посвящена событиям этой смутной, но очень значительной для дальнейшего развития страны эпохи.
Корреспонденция Ахматовой готовилась Н. В. Гумилевой, Гумилева — А. М. Панченко.
Разумеется, не вся переписка двух по-разному великих людей сохранилась. Так, письма Гумилева, изъятые при обыске в Фонтанном Доме 6 ноября 1949 года, были в дальнейшем сожжены в Лефортовской тюрьме следователями, а письма Ахматовой частично уничтожены самим Гумилевым в ГУЛАГе.
Все-таки по разным хранилищам, помимо гумилевского, преимущественно в Отделах рукописей РНБ, ИРЛИ и в РГАЛИ, сохранилось еще достаточное количество эпистолярных свидетельств, связующих обоих конфидентов, хотя их интимное общение и было затруднено несомненным фактом перлюстрации их посланий.
Сотрудница Отдела рукописей Российской национальной библиотеки Наталия Ивановна Крайнева посвятила изучению этой переписки долгие годы. Еще в августе 2007 года «Звезда» начала публикацию представляемого сейчас эпистолярного наследия, собранного ею в единое целое. В тот номер — с перепиской 1950 — середины 1954 года — вместе с Крайневой тексты готовили М. Г. Козырева и А. Я. Разумов. Как публикатор Ахматовой Н. И. Крайнева знакома читателям «Звезды» с 1989 года, когда в июньском номере, посвященном 100-летию поэта, она напечатала переводы Ахматовой. Ею же подготовлены письма к Ахматовой Дмитрия Сергеевича Лихачева (2006, № 11). Параллельно с работой над перепиской исследовательница подготовила к изданию «Поэму без Героя» — необычайно кропотливый аналитический труд, включающий в себя помимо установленного ею критического текста еще девять (!) редакций поэмы, с прозой о ней, набросками балетного либретто, творческой историей создания и т. д. (СПб.: Издательский дом «Мiръ», 2009). Сейчас в том же издательстве готовится полное издание всей переписки Анны Ахматовой и Льва Гумилева под названием «„Мне он — единственный сын…“: Переписка Анны Ахматовой и Льва Гумилева», выход в свет которого планируется в октябре этого года.
«Звезда» печатает продолжение начатой в 2007 году публикации «Милая, мамочка… — дорогой мой сынок Левушка». Она включала в себя 54 текста, завершавшиеся письмом Льва Гумилева от 27 июня 1954 года.
Редакция
1954
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Лист нелинованной бумаги. Синие чернила. Конверт.
Получатель: Ленинград, ул. Красной Конницы, 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: Омск, п/я 125, Гумилев Л. Н.
Почтовые штемпели: 7.8.54, Омск, Сортировочный отдел; 11.8.54, Ленинград, 15.
Начало августа <1954 г.>
Дорогая, очень милая, родная мамочка,
ну, чего ты так обо мне тужишь?! Если я бываю в больнице, то это не для вреда, а на пользу мне; тут надо радоваться, а не волноваться. Лечат здесь хорошо — меня поправили насколько возможно, при полном нервном и физическом переутомлении. В моих делах и твоих хлопотах ты совсем не в курсе. При возбуждении переследствия нужно меня допросить и пересматривать на основании протокола допроса. Жалоба сюда отношения не имеет, потому я и не хотел ее писать. На жалобу я получил ответ: «В пересмотре отказать». Забавная формулировка. Мне не возражают, что я виноват или что нет оснований для пересмотра. Нет, прокуратуре известно, что я ни в чем не виновен и что есть достаточный повод для кассации bis in idem, но мне просто отказывают в пересмотре. Продумано. Действительно, другого способа оставить меня на месте нет; при любом юридическом подходе, при соблюдении минимальной законности мое дело выиграно, значит, остается не давать ему хода. Но на кой черт от меня требовали, и весьма настойчиво, жалобу — этого я понять до сих пор не могу.
Очень обрадовало меня «Троецарствие». Именно такую книгу я хотел получить. Я уже прочел ее дважды, с карандашом в руках и неоднократно обсудил с друзьями китайцами. Китайцы знают эту книгу, как мы «Войну и мир». Для моих китайских штудий эта книга — клад. Японцы угостили меня осьминогом — он невкусный, очень жесткий и пахнет морем. Я съел его для экзотики. «Кабус-наме» читают мусульмане и приходят в дикий восторг. Византийские сборники были бы весьма приятны, но самое главное — это Грумм-Гржимайло: «Западная Монголия и Урянхайский край», т. II. Попробуй узнать у Алексея Григорьевича Грумм-Гржимайло в Географическом обществе, как ее достать. Если бы у меня была эта книга, то на три года чтения хватит. Очень благодарю тебя за посылки и деньги, но не могу понять, почему ты удвоила мне содержание. Раньше я получал 1 посылку в месяц и обходился, а теперь 2 посылки, да еще деньги — это просто роскошно. Не обжимаешь ли ты себя? Письма у тебя действительно стали толковые и вразумительные; к концу моего срока ты окончательно овладеешь эпистолярным стилем.
Целую тебя крепко.
Не расстраивайся.
L
При возбуждении переследствия… — Речь идет о процедуре вследствие получения жалобы, поданной 10 февраля 1954 г. Ахматовой (подписана ею 8 февраля) на имя председателя Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилова.
В конце июня 1953 г. Ахматова на похоронах художника А. А. Осмеркина (1892—1953) познакомилась с архитектором Л. В. Рудневым (1885—1956), одним из авторов ансамбля зданий МГУ на Воробьевых горах, который предложил помощь в подаче жалобы.
12 февраля Ворошилов наложил резолюцию, адресованную генеральному прокурору Р. А. Руденко: «Прошу рассмотреть и помочь». Далее дело находилось на контроле у Ворошилова, а формально им занялась Главная военная прокуратура.
19 февраля старший помощник Главного военного прокурора полковник юстиции А. Ренев направил жалобу Ахматовой подполковнику В. И. Северину, заместителю начальника 1-го Спецотдела МВД СССР (место хранения архивно-следственных дел), с просьбой проверить обоснованность осуждения Л. Н. Гумилева в 1938 и 1950 гг. и по окончании проверки предоставить два дела на него вместе с заключением МВД СССР.
3 марта Северин переправил жалобу Ахматовой вместе с делом 1949 г. полковнику А. А. Козыреву, начальнику следчасти по особо важным делам МВД СССР (которая и вела последнее дело Л. Н. Гумилева), для рассмотрения по существу просьбы заявителя.
5 марта заместитель Козырева полковник Каллистов отдал распоряжение старшему следователю следчасти Соколову: «На заключение. Выпишите 1-е дело и материалы 1935 г.».
6 марта Соколов запросил справку о всех делах на Л. Н. Гумилева и затребовал дела. Из Камышлага была запрошена характеристика на заключенного Гумилева. Были сделаны запросы (19 марта и 13 апреля) о всех однодельцах Гумилева, а также по делу на О. Мандельштама, чье имя фигурировало в делах как автора известного стихотворения о Сталине.
Видимо, в середине марта начальство Камышлага одновременно с ответом на запрос Главной военной прокуратуры намеревалось отправить ходатайство Л. Н. Гумилева об освобождении, для чего и предлагало ему написать жалобу, — наступало время амнистий и освобождений с учетом обращений осужденных. К сожалению, Гумилев «тогда не обратил на это предложение внимания», а жалоба, поданная им в мае 1954 г., если и была передана по назначению, не успела к пересмотру дела.
24 марта из Омска была отправлена, а 29 марта получена в Москве вместе со справкой по делу предварительной оперативной проверки производственно-бытовая характеристика на заключенного Гумилева: «За период содержания в местах заключения дважды подвергался наказанию за нарушение лагерного режима. По физическому состоянию является инвалидом, на производстве не работает. Промотов вещевого довольствия не имеет».
19 апреля работники следчасти Соколов, Каллистов и Козырев подписали заключение, которое 20 апреля утвердил председатель КГБ И. А. Серов. В заключении подтверждались обвинения в антисоветской деятельности Л. Н. Гумилева и предлагалось — ввиду того что «Управление Камышевого лагеря МВД СССР располагает оперативными данными о том, что Гумилев в беседах с заключенными высказывает антисоветские взгляды» и «жалоб от Гумилева о пересмотре дела не поступало», — «ходатайство Ахматовой о пересмотре дела ее сына Гумилева Льва Николаевича оставить без удовлетворения».
На основании заключения КГБ 31 мая было подписано и 2 июня утверждено Реневым заключение Главной военной прокуратуры, в котором, в частности, было отмечено: «8 февраля 1954 года мать Гумилева — Ахматова обратилась с жалобой к Председателю Президиума Верховного Совета СССР товарищу Ворошилову, в которой просит освободить Гумилева, заявляя, что ни одно из предъявленных ему обвинений на следствии не подтвердилось, о чем он ей писал. Как видно из вышеизложенного, довод Ахматовой о том, что обвинение не нашло своего подтверждения, не соответствует действительности. Вина Гумилева в совершении им преступлений, предусмотренных ст. ст. 17-58-8, 58-10 и 58-11 УК РСФСР полностью доказана, и осужден он правильно». Военная прокуратура полагала: «Дело по обвинению Гумилева Льва Николаевича внести на рассмотрение в Центральную комиссию с предложением: 1. Признать правильным постановление быв. Особого Совещания при МГБ СССР от 13 сентября 1950 года о заключении Гумилева Льва Николаевича в ИТЛ сроком на 10 лет. 2. Жалобу Ахматовой Анны Андреевны оставить без удовлетворения».
14 июня 1954 г. Центральная комиссия по пересмотру дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, содержащихся в лагерях, колониях и тюрьмах МВД СССР и находящихся в ссылке на поселении, постановила: «Ахматовой А. А. в ходатайстве о пересмотре решения Особого совещания при МГБ СССР от 13 сентября 1950 года по делу ее сына Гумилева Льва Николаевича отказать».
6 июля генеральный прокурор Руденко уведомил об этом решении Ворошилова, а Ренев — Ахматову.
Об истории жалобы Ахматовой Ворошилову см. также: Герштейн Э. Г. Мемуары. СПб., 1998. С. 346—349; Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой. В 3 т. М., 1997. Т. 2. С. 89; далее — Чуковская Л. К. Записки.
…нужно меня допросить… — Ср. с примеч. к письму от 2 августа 1955 г.
Жалоба сюда отношения не имеет… — См. письмо от 27 июня 1954 г. и примеч. к нему.
На жалобу я получил ответ… — В 1951 г. Гумилев уже обращался к генеральному прокурору (эту должность в то время занимал Григорий Николаевич Сафонов; 1904—1972) с жалобой о пересмотре решения Особого совещания, оставленной без удовлетворения. Ср.: «В 1951 году Гумилев обращался с просьбой пересмотреть решение по его делу, указывая, что его осуждение явилось результатом отрицательного отношения к его матери — поэтессе Ахматовой, а также отрицательного отношения к нему, как к молодому ученому-востоковеду. В пересмотре решения Особого Совещания Главным Военным Прокурором Гумилеву было отказано» (Докладная записка Р. А. Руденко К. Е. Ворошилову об отказе в просьбе А. А. Ахматовой о реабилитации Л. Н. Гумилева // Реабилитация: как это было: Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. В 3 т. М., 2000. Т. 1. С. 159).
Bis in idem — дважды за одно и то же (лат.). Имеется в виду принцип уголовного права, восходящий к формуле римского права Non bis in idem» («Никто не должен дважды нести наказание за одно преступление»).
Но на кой черт от меня требовали, и весьма настойчиво, жалобу — этого я понять до сих пор не могу. — Даже в 1955 г. Л. Н. Гумилев сохранял уверенность, что его освобождение — следствие политического решения, ср.: «Официальную жалобу мне писать бесполезно по той простой причине, что мне не предъявлено было конкретного обвинения, а только то, что я сидел раньше (повторник), и хотя установлено, что я сидел зря (по липе), это не помогло, т<ак> к<ак> гирей висит на мне генеалогия. Короче: моя сегодняшняя судьба — продолжение травли 1947—1948 гг. <…>. Ведь тут дело не юридическое — захотят спасти меня — спасут, не захотят — хоть лоб разбей, ничего не докажешь». «Единственный путь отсюда — энергичные хлопоты родных, но мама предельно пассивна…» («И зачем нужно было столько лгать?»: письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец из лагеря, 1950—1956 / [Сост. Т. Позднякова, М. Козырева]. СПб., 2005. С. 91, 97; далее — Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец).
«Кабус-наме» — книга дидактического содержания афганского писателя Кей-Кавуса (1021—?),
еще в Средние века переведенная на турецкий язык, пользовалась популярностью у восточных правителей, религиозных деятелей, ученых и учителей. В 1953 г. тюркологом и иранистом Е. Э. Бертельсом (1890—1957) был завершена работа над новым переводом памятника (издан в 1958 г.). Вероятно, в одном из недошедших писем А. Ахматова сообщила об этом сыну.
Византийские сборники… — Вероятно, речь идет о ежегоднике «Византийский временник».
…самое главное — это Грумм-Гржимайло… — Имеется в виду монография географа, этнографа, историка, крупнейшего исследователя Средней и Центральной Азии Г. Е. Грумм-Гржимайло «Западная Монголия и Урянхайский край» (Т. 1—3. 1914—1930). Книгу в конце концов прислала Н. В. Варбанец (см.: письмо от 9 января 1955 г. и примеч. к нему, а также письмо Л. Н. Гумилева к Н. В. Варбанец от 1 января 1955 г. в кн.: Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 59).
Причины особенно частых напоминаний о книге Е. Г. Грумм-Гржимайло Л. Н. Гумилева становятся понятными из писем к Н. В. Варбанец: «К весне (1953 года. — Н. К.) у меня была готова черновая редакция, но пособий не хватило; главным образом не было книги Грумм-Гржимайло, без которой нельзя сделать ничего полноценного» (Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 69). И далее: «Получение его (второго тома книги Грумм-Гржимайло. — Н. К.) было для меня самой большой радостью за все время <…>. Я смог завершить свою диссертацию и проверить все написанное раньше и, наконец, получить неиссякаемое чтение» (Там же. С. 126). Второй том этого исследования сохранился в библиотеке Гумилева.
…узнать у Алексея Григорьевича Грумм-Гржимайло… — Упомянут сын Григория Ефимовича Грумм-Гржимайло Алексей Григорьевич (1894—1966), географ, историк науки; руководил библиотекой РГО (1939—1941), затем работал старшим научным редактором Издательства АН СССР.
Не обжимаешь ли ты себя? — На лагерном сленге глагол «обжимать» означает «вымогать» (см.: Городин Л. Словарь русских арготизмов. М., 2021. С. 157).
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Лист нелинованной бумаги. Фиолетовые чернила. Конверт.
Получатель: Ленинград, ул. Красной Конницы, № 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: г. Омск, п/я 125, Гумилев Лев Николаевич.
Почтовые штемпели: 25.8.54, Омск, Сортиров<очный> отд<ел>; 29.8.54, Ленинград, 15.
20 августа <19>54 г.
Дорогая, милая мамочка,
продолжаю засыпать тебя письмами: использую все очереди, которые теперь два раза в месяц. Ничего нового за последние две недели со мной не случилось. Я потихоньку работаю и по вечерам, для отдыха, гоняю чаи с вкусностями, присланными тобой. Береги свое здоровье, ты что-то опять взялась хворать, и я боюсь за тебя. Лучше все-таки, когда я был под боком, как в <19>49 году, а чужие люди какие ни хорошие, а чужие. Книги для меня теперь самые интересные — китайские, но не позже (по сюжету), чем династии Тан и Сун. Я влюбился в древний Китай, и наши китайцы это ценят — приглашают меня на чай и беседуют со мной об истории. Кстати, я, кажется, тебе уже писал, что на мою жалобу получен ответ странной формы: «В пересмотре отказать». Надо думать, что и там в моей невиновности отнюдь не сомневаются, но устанавливать ее не желают. Интересно, что тебе ответил К<лимент> Е<фремович> на прошение; при случае черкни. Погода у нас начинает портиться, но цветы великолепны. Их у нас много, и ночью они поблескивают в электрическом свете. Мартин дядя — прелестный человек. Поскольку эта лахудра ему не шлет посылку, я его удядил и угощаю чаем и кофе. Нельзя же бросить человека.
Напиши, получила ли ты мой смешной портрет — борода моя стала наполовину седой, но очень изящна.
Пиши, милая мамочка, мне твои письма очень радостны.
Целую тебя.
L
…династии Тан и Сун. — То есть не позже XIII в. Об упомянутых династиях см. письмо от 21 января 1955 г. а также примеч. к письму от 12 октября 1955 г.
Лучше все-таки, когда я был под боком, как в <19>49 году… — Ср. дневниковую запись А. В. Любимовой от 27 мая 1949 г.: «В комнате масса цветов: нарциссы, гиацинты, фиалки. Опять больна — разлитой бронхит, ставят банки, температура 37,8, кашляет сильно, настроение неважное. <…> Л<ев> ухаживает: делал полосканье, подавал чай…» (Любимова А. В. Дневниковые записи о встречах с А. А. Ахматовой. 1944—1965 гг. Цит. по: Черных В. А. Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой. Изд. 2-е. М., 2008. С. 435—436).
К<лимент> Е<фремович> — Климент Ефремович Ворошилов; о жалобе и ответе на нее см. письмо от 27 июня 1954 г. и примеч. к нему.
Мартин дядя… — Имеется в виду Николай Андреевич Голубев (1891—1957) — младший брат Андрея Андреевича Голубева (1881—1961), отца последней гражданской жены Н. Н. Пунина Марты (Марфы) Андреевны Голубевой (1906—1963), офицер царской армии, после Гражданской войны эмигрировал в Польшу (г. Быдгощ); с 1945 г. находился в лагерях.
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Лист нелинованной бумаги. Синие чернила. Конверт.
Получатель: Москва, Б. Ордынка, № 17, кв. 13, Виктору Ефимовичу Ардову для А. А. Ахматовой;
отправитель: Омск, п/я 125, Гумилев Лев Николаевич.
Почтовые штемпели: 11.9.54, Омск, Сортировочный отдел; 16.9.54, Москва, 35.
5 сентября 1954 г.
Дорогая, милая мамочка,
получил я твою открытку, где ты сообщаешь, что едешь отдыхать в Голицыно, и посылку с вареньем, медом и очаровательной чайницей. Старая чайница разбилась у меня еще зимой, и я ее очень оплакивал. Что хлопоты твои не увенчались успехом — понятно: ты пошла по неверному пути. Мою невиновность доказывать нечего, она и так всем понимающим ясна. Вспомни, что моя опала началась еще в 1946 г. — там и есть корень зла. Настоящей причины моего бедствия я не знаю, но предполагаю, что оно началось в стенах ИВАН’а, т<ак> к<ак> сидящие в Академии бездарники определенно старались избавиться от меня, хотя бы путем самых фантастических и клеветнических измышлений. Они имели к тому же связи, и все завертелось. Сейчас, хотя Бернштам разоблачен как невежественный халтурщик и вдобавок маррист, хотя отзывы в печати о нем гораздо резче тех, какие я смел произнести, дело со мной зашло так далеко, что посадившие меня ни за что не признают, будто интригами и клеветой они превратили ученого в уголовника. Я видел, что это ясно для следователя, но видел и то, что он оформлял мое дело против совести и желания. Академ-блат оказался сильнее юстиции. Единственный способ помочь мне — это не писать прошения, которые механически будут передаваться в прокуратуру и механически отвергаться, а добиться личного свидания у К. Е. Ворошилова или Н. Хрущева и объяснить им, что я толковый востоковед со знаниями и возможностями, далеко превышающими средний уровень, и что гораздо целесообразнее использовать меня как ученого, чем как огородное пугало. Говоря о себе так, я откидываю ложную скромность; дело серьезное, и надо объясниться по существу. Самому мне писать бесполезно — любая моя жалоба попадет в руки бюрократа и получит штампованный ответ. Вспомни бесцельные усилия в 1947—<194>8 гг., когда надо мной вообще никаких обвинений не висело, а меня выгнали отовсюду, и материальное положение было хуже, чем сейчас, при твоей помощи. Итак, если у тебя есть возможность добиться встречи и вразумительно объяснить всю бесцельность моей опалы, именно бесцельность, а не необоснованность, которая и без того каждому не идиоту ясна, то действуй, а если это почему-либо нельзя, то бездействуй, не тратя понапрасну нервов и сил. Только, умоляю, извести меня о своем намерении, чтобы не ставить меня опять в глупое положение. Вообще не расстраивайся ни при каком результате, предположи, что я попал под трамвай и умер — «только и делов», — тут волноваться не стоит. Сама жизнь не нужна, если из-за нее возникает столько хлопот.
О себе мне сообщать нечего, никаких событий в моей жизни не бывает. Правда, я ждал, что в посылке из-под слоя сала вылезет второй том «Троецарствия», но жду его теперь ко дню моего рождения. Погода у нас превратилась в осеннюю — завывает холодный ветер. Прости, мамочка, что я это письмо адресую прямо на Москву, но я хочу, чтобы ты скорее его получила, а мне кажется, что ты в Москве.
Виктору Ефимовичу и Нине Антоновне искренний привет.
Целую тебя.
Leon
…Б. Ордынка, № 17, кв. 13, Виктору Ефимовичу Ардову… — На Большой Ордынке у своих друзей, писателя-сатирика В. Е. Ардова (1900—1976) и его жены актрисы Н. А. Ольшевской (1908—1991), Ахматова чаще всего останавливалась, приезжая в Москву.
…едешь отдыхать в Голицыно… — В подмосковном Доме отдыха Ахматова находилась с середины августа до 4 сентября 1954 г.
…хлопоты твои не увенчались успехом… — Ср. в воспоминаниях Э. Г. Герштейн: «Уже летом В. Е. Ардов мне сказал, что письмо на имя Ахматовой пришло. Но оно было не из Верховного Совета, а из Прокуратуры СССР, которая извещала „гражданку Ахматову“, что для пересмотра приговора Гумилеву нет оснований. <…> Обсуждая очередной вариант ходатайства перед правительством, я так повела речь, что Анна Андреевна сама спросила: „А может быть, уже есть отказ?“ Я подтвердила и протянула ей письмо. Анна Андреевна вся подобралась, лицо ее стало жестким и отчужденным. После этого она более недели была больна и не хотела меня видеть. <…> С тех пор Анна Андреевна прониклась убеждением, что подавать ходатайства от своего имени ей не следует. <…> Между тем, не зная о первом отказе и не понимая политического положения Ахматовой, некоторые люди распускали слухи, что Анна Андреевна бездействует и не хочет хлопотать о сыне» (Герштейн Э. Г. Мемуары и факты (Об освобождении Льва Гумилева) // Горизонт. 1989. № 6. С. 57—58).
…моя опала началась еще в 1946 г. … — 29 июня 1946 г. на заседании сектора тюркской филологии Института востоковедения Л. Н. Гумилевым был прочитан доклад «Рецензия. А. Бернштам. „Социально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок VI—VIII веков“. М.; Л. 1946». В протоколе заседания зафиксировано: «Рецензент отметил ряд недостатков в работе А. Н. Бернштама и ряд фактических ошибок. Постановили: 1) рассматривать доклад Гумилева как рабочее предварительное чтение рецензии; 2) вернуться к широкому обсуждению книги А. Бернштама осенью в присутствии автора и с привлечением специалистов историков и филологов» (Архив востоковедов ИВР. Ф. 152. Оп. 1а. Ед. хр. 902. Л. 13; далее — АВ ИВР РАН). Продолжения обсуждения книги не последовало, однако высказанные аспирантом претензии к автору породили сильное негативное отношение к докладчику. На открытом заседании Ученого совета 3 января 1947 г. директор института В. В. Струве, благоволивший Гумилеву, посчитал нужным его защитить: «Но с другой стороны, следует указать, что сам Бернштам тоже не без греха. Застрельщиком, т. е. первым, кто указал на ошибки, допущенные Бернштамом в его последнем труде, вышедшем в издании нашего института (книга вышла в серии «Труды Института востоковедения Академии наук СССР», т. 45. — Н. К.), был аспирант Гумилев» (Открытое заседание Ученого совета. Основной доклад // Там же. Ф. 152. Оп. 1а. Ед. хр. 926. Л. 15).
… в стенах ИВАН’а… — ИВАН — Институт востоковедения Академии наук СССР, до 1950 г. как головной институт с отделением в Москве находился в Ленинграде, далее — Ленинградское отделение; с 2007 г. — Институт восточных рукописей РАН.
Бернштам — Александр Натанович Бернштам (1910—1956) — археолог, работал в Средней Азии, занимался этногенезом как древних, так и современных тюркских народов. Отношение Л. Н. Гумилева к Бернштаму не могло быть простым: когда почитаемый им археолог и этнограф Сергей Иванович Руденко (1885—1969) в 1930—1934 гг. сидел в лагерях по так называемому «академическому делу», Бернштам оказался в рядах хулителей «руденковщины» (см. его: Идеализм в этнографии: (Руденко и руденковщина) // Сообщения ГАИМК. 1932. № 1/2. С. 27).
…хотя Бернштам разоблачен… — Имеются в виду публикации, связанные с обсуждением книги А. Н. Бернштама «Очерк истории гуннов» (Л., 1951): разгромная рецензия в органе ЦК ВКП(б) журнале «Большевик» 1952. № 11. С. 68—72) и «Обсуждение в Ученом совете ИИМК книги А. Н. Бернштама „Очерки по истории гуннов“» в XVII выпуске ежегодника Института материальной культуры АН СССР «Советская археология» (М., 1953. С. 320—326) в разделе «Хроника».
…маррист… — То есть последователь так называемой яфетической теории Н. Я. Марра (1864—1934). Термин отражает не столько научные пристрастия того или иного ученого, сколько особенность его (ученого) поведения. Выдвинутая в начале 1920-х гг., в конце того же десятилетия теория была «доработана» своим создателем под господствующую идеологическую доктрину, благодаря чему получила официальную поддержку, превратившись в «подлинное марксистское» языкознание, подавляя любые иные научные открытия и гипотезы. Сам ее создатель мог о себе сказать: «Достиг я высшей власти…»
…добиться личного свидания у К. Е. Ворошилова или Н. Хрущева… — В 1954 г. К. Е. Ворошилов занимал пост председателя Президиума Верховного Совета СССР, т. е. номинального главы государства; Н. С. Хрущев (1894—1971) — первого секретаря ЦК КПСС, т. е. фактического главы государства.
Воспроизводятся представления о режиме власти, сложившейся ко времени культа личности и сыгравшей ключевую роль при первом аресте Л. Н. Гумилева в 1935 г.: одного обращения А. Ахматовой к «вождю народов» оказалось достаточно, чтобы сын и муж были освобождены. Со смертью Сталина архитектура власти претерпевает значительные изменения — авторитаризм вождя сменяется олигархией партийной верхушки (Политбюро ЦК КПСС), каждый член которой не обладал достаточной силой для решения какого-либо вопроса самостоятельно, исходя из личных предпочтений, и требовалось его формальное обоснование. Даже решение об освобождении невинно осужденных получило свою процедуру — принятие постановления съезда, формально высшего органа партии, чтобы начать процесс реабилитации. Естественно, в силу своей изолированности Лев Николаевич не имел возможности проследить не лежавшие на поверхности повседневной жизни столь серьезные изменения.
И к Ворошилову и к Хрущеву Ахматова обращалась непосредственно: к Ворошилову через посредничество Л. В. Руднева (см. примеч. к письму от 27 июня 1954 г.), к Хрущеву через посредничество И. Г. Эренбурга (см. примеч. к письму от 9 января 1955 г.).
…а меня выгнали отовсюду… — После отчисления Л. Н. Гумилева из аспирантуры Института востоковедения АН СССР 1 декабря 1947 г. под предлогом незнания языка (филологической подготовки) по избранной специальности подвергшийся остракизму ученый смог устроиться только библиотекарем в библиотеку психиатрической больницы им. И. М. Балинского в начале марта 1948 г. («Приняли на работу в психиатрическую больницу библиотекарем на полставки (приписка Н. В. Гумилевой: „…чтобы защитить диссертацию, нужно было предъявить характеристику с последнего места работы, а его никуда не брали“. — Н. К.). Отработав до весны и получив характеристику, подал диссертацию в ун<иверсите>т»; [Погодный дневничок]. Л. 18 (частное собрание)).
…«только и делов»… — Ср., например, у М. М. Зощенко («Душевная простота»): «Наступил — и пошел дальше. Только и делов».
…второй том «Троецарствия»… — Перевод второго тома появился в Москве в октябре 1954 г. (о романе см. примеч. к письму от 7 декабря 1955 г., его оценку Л. Н. Гумилевым в письме от 9 января 1955 г.).
А. А. АХМАТОВА — Л. Н. ГУМИЛЕВУ
Почтовая карточка. Фиолетовые чернила.
На лицевой стороне: слева вверху рукой А. Ахматовой: «Авио — заказное». Там же штемпель заказного отправления: № 898 (цифры рукой оператора), Ленинград, 15 и подпись (синий карандаш).
На оборотной стороне: по центру карточки поверх текста овальный штамп: «Проверено, 4». Приписка добавлена по верхнему полю, текст перевернут относительно основного.
Получатель: г. Омск, п. я. 125, Гумилеву Льву Николаевичу;
отправитель: Ленинград, 15, ул. Красной Конницы, 4, кв. 3, Ахматова А. А.
Почтовые штемпели: [20.9.54], Ленинград, 15 (4 раза); 23.9.54, Омск, 29.
17 сентября <19>54 <г.>
Дорогой сынок мой Левушка,
сейчас получила твое письмо от 5-го сент<ября> и спешу ответить: II т<ом> «Троецарствия» еще не вышел, Цюй Юань выйдет к 1 октября.
Многое в твоем письме показалось мне неясным — вероятно, я чего-то недополучила в 1950. Лежу — простужена — болит горло и голова. Трудно соображать. В Ленинград пришла осень, но еще бывают просветы хорошей погоды.
В антологии читаю (V-ый век н. э.): «Алтын был татарином на службе у китайцев, чтобы обучить их войска „after the manner of the Huns“ (подобно тому, как были обучены хунны)». Его родной страной был Tchizak (?), и служил он у Као Huan’a. Ну, довольно китайщины. Я очень печальная, и у меня смутно на сердце. Пожалей хоть ты меня. Целую.
Мама
От простуды я совершенно оглохла и живу в полной тишине.
…Цюй Юань выйдет к 1 октября. — Имеется в виду сб.: Цюй Юань. Стихи. М., 1954. В него вошли стихотворения «Лисао» и «Призывание души», переведенные Ахматовой в 1953 г.
Цюй Юань (ок. 340—278 до н. э.) — лирический поэт Древнего Китая; по происхождению — отпрыск аристократического рода, долгое время служил при дворе царства Чу, но после размолвки с его правителем был вынужден покинуть столицу; проживая в провинции, занимался сбором народных легенд.
В антологии читаю… — Из какой антологии взят цитируемый Ахматовой текст, установить не удалось. Вызывают вопросы и указание на V в. н. э. (ср. со след. примеч.), и название страны Tchizak.
…и служил он у Као Huan’a. — Упомянут Цао Хуань (246—303), английское написание имени которого — Cao Huan; последний правитель царства Вэй эпохи Троецарствия (с 260 по 265).
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Листы бумаги в линейку, сложенные вдвое. Синие чернила.
19 сентября 1954 г.
Милая мамочка,
вчера получил сразу 3 твоих открытки и весьма ими обрадован. Поцелуй от меня Анюту и утешь ее: красивой женщине образование не нужно, а некрасивой вредно, т<ак> к<ак> делает из нее стерву. Пусть Анюта будет мила, остальное приложится. Высокоученые китаисты сообщают тебе сведения о хуннах, которые я знал, еще будучи студентом. Все сведения о хуннах, имеющиеся у Сыма Цяна, переведены 100 лет тому назад Бичуриным, который у меня есть. Вижу, что я не только не отстал от науки, скорее наоборот. Однако, если Сыма Цян выйдет, обязательно достань и пришли мне, т<ак> к<ак> история самого Китая, как соседа хуннов, мне интересна. Попроси твоих китаистов выписать из «Encyclop<a>edia Sinica» дату капитуляции полководца Эрши Гянь-чун. В издании Бичурина на одной странице даны сразу 2 даты: 97 г. до н. э. и 90 г. до н. э. и никакого комментария. Это, впрочем, понятно — комментатором был Бернштам, а он такими «мелочами», как хронология, не интересуется. Но самое для меня приятное было бы, если бы ты из оной энциклопедии выписала все даты от 215 г. до н. э. до 536 г. н. э. и прислала мне — это доставило бы мне большое утешение. История — моя единственная радость и отвлечение от обстановки, весьма меня угнетающей. Сейчас уже нельзя сказать, что обстановка ужасна; нет, она скорее терпима, но угнетает принудительное сожительство и работа, к которой неспособен. Поэтому мне весьма огорчителен твой неуспех. Впрочем, этого надо было ожидать, т<ак> к<ак> линия хлопот была взята неправильно. Пойми: на следствии все обвинения ко мне отпали, но осталось то, за что меня вышибли из аспирантуры: происхождение + талант. Измениться отношение ко мне может лишь в том случае, если этим заинтересуется persona grata, а это можно достичь только путем личного объяснения. Бумаги писать бесполезно, мы это в <19>47 г. видели. Итак, если ты можешь добиться аудиенции и толково объяснить положение — мы будем вместе; если нет — не будем — это ясно.
Но я понимаю, что тебе надоели мои беды, мне самому невозможно на них сосредоточиться — надоело.
Я очень доволен, что ты оценила по достоинству китайскую поэзию. Эти традиции для нас гораздо плодотворнее слюнявого немецкого романтизма или импотентного французского классицизма, даже переряженного Эмилем Золя в сюртуки и блузы. Здесь я наблюдаю западных людей и все больше преисполняюсь к ним отвращения. Конечно, европеизация XVIII в. была исторически неизбежна, но хорошего в ней было мало. Китайцы умнее немцев, а казахи милее венгров, а татары роднее поляков. Если бы сейчас меня заставили выступить против низкопоклонства перед Западом, я бы из европейцев котлету сделал. И сумел бы. По археологии меня интересует только одно: статьи о раскопках кочевников хуннского времени. Собрать их по сборникам невозможно: их очень много. Можно только обратиться к директору Эрмитажа с просьбой дать оттиски. У него они есть, и если он даст — пришли мне. К тому же он знает, что относится к хуннам, а что нет. Тебе же в этом разобраться трудновато. Странно, что свою работу по тюркам я не могу продолжать; VIII век стал для меня чужим, а I—III вв. я хорошо почувствовал и даже удивляю китайцев своими заключениями по истории Китая. Они пытаются спорить и сдаются. Я этим горд.
Заканчиваю затянувшееся письмо, милая моя мамочка. Спасибо тебе за твои заботы обо мне: посылки, деньги, письма, книги и, главное, за память о сыне.
Целую тебя крепко.
Леон
Сыма Цян (современное написание — Сыма Цянь; 145 или 135—85 до н. э.) — китайский историограф периода династии Западная Хань, писатель, астроном, создатель грандиозного труда «Ши цзи» («Исторические записки»), описывающего историю Китая от мифических родоначальников и до современных ему времен.
Все сведения о хуннах <…> переведены 100 лет тому назад Бичуриным… — Имеется в виду издание: Иакинф. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. В 3 ч. СПб., 1851.
Никита Яковлевич Бичурин (в монашестве — Иакинф; 1777—1853) — китаевед, переводчик, член-корреспондент Императорской Академии наук, глава Девятой русской духовной миссии в Пекине (1808—1822), один из основоположников российской синологии.
В 1960 г. в Чувашском государственном издательстве вышла книга Бичурина Н. Я. «Собрание сведений по исторической географии Восточной и Срединной Азии», составителем, автором вступительной статьи и послесловия которой был Л. Н. Гумилев, а словарь китайских географических терминов подготовил его друг М. Ф. Хван (о нем см. примеч. к письму от 10 декабря 1955 г.).
Однако, если Сыма Цян выйдет… — Л. Н. Гумилев, находясь в заключении, продолжал следить за научной жизнью (ср.: «Я тоже получаю проспекты Академкниги…» (Письмо В. Н. Абросову от 3 июня 1955 г. // Гумилев Л. Н. Письма: к матери брата, О. Н. Высоцкой, дру-гу В. Н. Абросову и брату, О. Н. Высоцкому (1945—1991) / Подгот. Г. М. Прохорова. СПб., 2008. С. 85; далее — Гумилев Л. Н. Письма)) и обладал информацией о работе над переводом «Ши цзи» («Исторические записки») Сыма Цяня, фрагменты которого в переводе В. А. Панасюка (1924—1990) были опубликованы в 1956 г.: Сыма Цянь. Избранное. М. Этот же специалист был автором перевода «Троецарствия».
«Encyclop<a>edia Sinica» — энциклопедия о Китае, под редакцией английского миссионера Сэмюэля Коулинга (1859—1922), вышедшая одновременно в Шанхае и Соединенном Королевстве: The Encyclopaedia Sinica / Ed. by S. Couling. Shanghai (London), 1917. 633 p.
…капитуляции полководца Эрши Гянь-чун. — Речь идет о военной кампании империи Западная Хань против хунну, возглавлявшейся Ли Гуан-ли Эршиским (о нем см. примеч. к письму от 3 апреля 1955 г.). В «Собрании сведений…» Бичурин излагает друг за другом извлечения из «Исторических записок» Сыма Цяня и династийной хроники «Истории [династии] Хань» Бань Гу, в которых имеются разночтения в датировке на семь лет.
В издании Бичурина… — Имеется в виду издание: Иакинф. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. В 3 т. / Ред. текста, вступ. ст. и коммент. А. Н. Бернштама и Н. В. Кюнера. М.—Л., 1950—1953.
…на одной странице даны сразу 2 даты: 97 г. до н. э. и 90 г. до н. э. … — Полемическое преувеличение Л. Н. Гумилева, изложение сведений о последнем сражении Ли Гуан-ли и его пленении из работ Сыма Цяня и Бань Гу расположены на с. 73 и 74 указанного издания.
…мне весьма огорчителен твой неуспех. — То есть отказ по ходатайству «о пересмотре решения Особого совещания при МГБ СССР от 13 сентября 1950 года по делу ее сына Гумилева Льва Николаевича», см. примеч. к письму от 27 июня 1954 г.
Persona grata — желанная личность (лат.).
…выступить против низкопоклонства перед Западом… — Один из лозунгов массовой кампании по уничтожению в человеке личности, развернутой в СССР в 1948—1949 гг. и направленной в первую очередь против творческой и научной интеллигенции. Кампания явилась продолжением идеологического подавления всякого инакомыслия, запущенного постановлением оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» в 1946 г.
…обратиться к директору Эрмитажа… — То есть к Михаилу Илларионовичу Артамонову (1898—1972), археологу и историку, организатору многих экспедиций и автору работ по ключевым проблемам древней отечественной истории. М. И. Артамонов руководил Институтом истории материальной культуры АН СССР (1939—1943), с 1951 по 1964 г. был директором Эрмитажа, одновременно с 1949 г. до самой смерти заведовал кафедрой археологии Ленинградского государственного университета.
А. А. АХМАТОВА — Л. Н. ГУМИЛЕВУ
Почтовая карточка. Фиолетовые чернила.
Получатель: г. Омск, п/я 125, Гумилеву Льву Николаевичу;
отправитель: Ленинград, 15, ул. Красной Конницы, 4, кв. 3, Ахматова А. А.
Почтовые штемпели или конверт отсутствуют.
20 сентября <19>54 <г.>
Только сегодня, дорогой мой Левушка, я отправила тебе две открытки. Сама ходила за пенсией на Гороховую — помнишь? День светлый — небо, как летом. Поздравительная посылка тебе еще не отправлена, но все продукты уже куплены.
В китайской антологии, которую я продолжаю читать, опять наткнулась на гуннов. Теперь это I-ый век нашей эры. Два китайца (генералы Su Wu и Li Ling) взяты гуннами в плен, где пребывают 19 лет. Затем один (Su Wu) возвращается на родину, а другой поет песню, кот<орая> переведена по-английски и без рифм.* Писала ли я тебе, что видела пекинское издание Цуй Юаня (так! — Н. К.) 1954 <г.> по-английски. Переводил китаец.
Целую.
Мама
* Вот тебе мой прозаический перевод.
Я прошел 10 тыс<яч> ли
Сквозь пески пустынь,
Служа моему государю,
Чтобы разбить гуннские орды.
и т. д. Доходят ли до тебя мои выписки из антологии и подстрочников? М<ожет> б<ыть> они тебе вовсе не интересны?
Сама ходила за пенсией на Гороховую… — Расстояние от ул. Красной Конницы до ул. Гороховой (в 1927—1991 гг. — ул. Дзержинского) довольно значительно, пройти его пешком А. Ахматова вряд ли могла. Вероятно, «сама ходила» означает — без сопровождения.
Поздравительная посылка тебе еще не отправлена… — 1 октября 1954 г. Л. Н. Гумилеву исполнялось 42 года.
Теперь это I-ый век нашей эры. — Ахматова неточна, время жизни генералов Су У и Ли Лина, о которых идет речь, относится к I в. до н. э.
Два китайца (генералы Su Wu и Li Ling) взяты гуннами в плен… — Упомянуты высокопоставленные военачальники империи Западной Хань: Су У (140—60 до н. э.) и Ли Лин (?—74 до н. э.), пленники хунну. Однако обстоятельства их пленения несопоставимы. Су У, один из заместителей командующего императорской гвардией, выполнял с 100 г. до н. э. дипломатическую миссию. Считается, что неудача его миссии и участие ее членов в заговоре против фаворитов шаньюя (правителя хунну) стали причиной нового обострения отношений кочевников с Китаем. Ли Лин же, возглавлявший военную экспедицию против хунну в 99 г. до н. э., после нескольких сражений с превосходящими силами противника вынужден был капитулировать. О походе Ли Лина см.: Гумилев Л. Н. История народа хунну. В 2 кн. / Сост. и общ. ред. А. И. Куркчи. М., 1998. Кн. 1. С. 143—145; далее — Гумилев Л. Н. История народа хунну.
…видела пекинское издание Цуй Юаня 1954 <г.> по-английски. — Вероятно, речь идет об издании: [Qu Yuan.] Li Sao and other Poems of Qu Yuan. Peking, 1953.
Переводил китаец. — Стихи Цюй Юаня для указанного издания перевели Yang Xianyi (псевд. Yang Hsien-yi; 1915—2009), китаец по происхождению, и его жена Gladys Yang (1919—1999), дочь британского миссионера.
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Лист бумаги в линейку, сложенный вдвое. Синие чернила.
13 октября 1954 г.
Дорогая моя мамочка,
я получил поздравительную посылку и письмо на трех открытках. Спасибо тебе за заботу и любовь к столь неудачному сыну. Моя жизнь течет все так же, а твою я не в состоянии вообразить, так же как не могу вообразить Аньку большой. Перечитываю стихи Бо Цзю<й>-и; они удивительно подходят к моему настроению: «Я одинокий утуновый ствол старый больной человек. / Вспомню о бьющих в могиле ключах душу мне ранят они».
Прекрасный поэт, тонкий и тактичный.
Отвлекаюсь от мыслей, конспектируя мои книги. Я уже здорово вошел в историю Китая и расширил свой кругозор. Вот пример бескорыстия: я знаю, что мне теперь ничего не нужно, но знание само является наградой за труд. Стало холодно, и дует резкий противный ветер, и очень скучно. Кстати, мамочка, узнай у китаистов, нет ли книги про Ань Лушаня. Это последний хунн, упоминаемый в истории, и жил он в VIII в. н. э.
Прости, милая мамочка, что пишу мало и бессистемно. Но представь, если бы я был не человек, а, скажем, можжевельник и мог одной из веток писать. Ну что бы я написал?
Целую тебя, моя дорогая.
Поцелуй Аньку.
L
…не могу вообразить Аньку большой. — В 1954 году Анне Генриховне Каминской (1939—2022), внучке Н. Н. Пунина, искусствоведу, было уже 15 лет.
Перечитываю стихи Бо Цзю<й>-и… — Бо Цзюй-и (772—846), один из крупнейших поэтов Китая эпохи Тан. Ко времени переписки вышла книга его стихов: Бо Цзюй-и. Четверостишия. М., 1949 (переизд.: 1951), подготовленная Л. З. Эйдлиным (о нем см. примеч. к письму от 19 ноября 1954 г.).
«Я одинокий утуновый ствол старый больной человек. / Вспомню о бьющих в могиле ключах душу мне ранят они». — Цитируется первое четверостишие стихотворения Бо Цзюй-и «За Сюэ Тая скорблю о смерти его жены»; ср.:
Я — полумертвый утуновый ствол, старый,
больной человек.
Вспомню о бьющих в могиле ключах —
душу мне ранят они.
Ань Лушань (?—757) — генерал-губернатор неханьского происхождения, контролировал северо-восточные пограничные округа империи Тан; поднятый им в 755 г. мятеж поставил под угрозу существование правящей династии. Армия Ань Лушаня захватила столицу империи г. Чанъань, вынудив престарелого императора Сюань-цзуна вместе со свитой бежать в провинцию Сычуань; однако, хотя и с невероятным трудом, мятеж удалось подавить, но указанные события предопределили закат танской державы.
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Лист бумаги в линейку, сложенный вдвое. Синие чернила. Конверт.
Получатель: Ленинград, ул. Красной Конницы, № 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: Омск, п/я 125, Гумилев Лев Николаевич.
Почтовые штемпели: 2.11.54, Омск, Сортировочный отдел; 8.11.54, Ленинград, 15.
28 октября 1954 г.
Милая мамочка,
посылка твоя пришла. Через несколько часов я ее получу. Жизнь моя течет неизменно; здоровье неуклонно ухудшается — насколько меня хватит — не знаю. Погода пока стоит теплая; серая, унылая осень; и настроение такое же. Милая мамочка, пожалуйста, постарайся достать мне книгу Грумм-Гржимайло «Западная Монголия и Урянхайский край», т<ом> II. Она есть на складе Географического общества, и узнать надо в библиотеке Геогр<афического> об<щест>ва. Это настольная книга для историка Азии. Напиши, вышли ли твои переводы с китайского. Мне очень хочется их прочесть. Присланные мне книги я уже полностью проработал и проконспектировал. Это великолепно уводит из жизни. Думаю, что тебе ответили правильно: единственное основание обижать меня то, что я — я. А перестать быть собой я не могу, и пока вопрос обо мне не пересмотрен и не перерешен тем, кто это может сделать, мелюзге доказывать что-либо бесполезно.
Мамочка, посылка оказалась от Тани из экспедиции. Состоит она из лука, куска мыла и кулька конфет. Я очень тронут ее бескорыстным отношением — ведь через 5 лет мы оба будем совсем старые, и все-таки она меня не забывает. Зато какая стерва Птица. Хоть бы из вежливости, из элементарного приличия прислала бы открытку, что, мол, писать не буду. Даже не известила, свинья. Кому не расскажешь об этом, тот и плюет. Впрочем, все это беспредельно далеко. У нас начальство распространяет слухи о грядущих улучшениях, но никто не верит, т<ак> к<ак> слова не подтверждаются делами. Я, в частности, живу днем, интересуюсь больше всего погодой и чтением, а о будущем стараюсь вовсе не думать. Что будет — то будет.
Поцелуй от меня Аньку. Пусть она не очень налегает на ученье — все равно забудет.
Целую тебя, милая мамочка.
Leon
Мамочка, какая свинья Марта, и в особенности ее папаша. Почему он не хочет помочь своему брату? Мартин дядя — прелестный человек; старичок, а работает и очень бодр. Ирка же может усовестить Марту — старику очень нужны жиры и витамины. Извини, что я тебя затрудняю, но жалко видеть, как достойный человек мужественно, без жалоб слабеет.
Целую тебя еще много раз.
L
Я тебя, мамочка, очень люблю.
…постарайся достать мне книгу Грумм-Гржимайло… — См. примеч. к письму от начала августа 1954 г.
…вышли ли твои переводы с китайского. — Имеются в виду переводы стихотворений Цюй Юаня, см. примеч. к письму от 17 сентября 1954 г.
…пока вопрос обо мне <…> не перерешен тем, кто это может сделать… — См. письмо от 5 сентября 1954 г. и примеч. к нему.
…посылка оказалась от Тани из экспедиции. — То есть от Татьяны Александровны Крюковой (1905—1978), этнографа, сотрудницы Государственного музея этнографии народов СССР (с 1932), заведующей отделом народов Поволжья (с 1948); в феврале 1928 г. была арестована по делу «Космической Академии Наук», объявленной антисоветской организацией (среди осужденных: И. М. Андреевский (1894—1976), Д. П. Каллистов (1904—1973), Д. С. Лихачев (1906—1999) и др., получившие от трех до пяти лет лагерей), осуждена (статья 58, пункт 11: организационная контрреволюционная деятельность) к 3 годам высылки по месту жительства родителей.
С Крюковой Гумилев познакомился в 1946 г. и в письмах часто ее называет Таня, старая Таня, таким образом отличая ее от Татьяны Борисовны Казанской (о ней см. примеч. к письму от 5 марта 1955 г.), называя ее Новой Таней, поскольку познакомился позже, в 1949 г.
…Птица. — Так впервые окрестила Наталью Васильевну Варбанец (1916—1987) ее воспитанница М. Л. Козырева, так называл свою любимую женщину и Л. Н. Гумилев. Варбанец с конца 1930-х гг. вплоть до выхода на пенсию в 1985 г. работала в Отделе рукописей и редких книг Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (ныне — Отдел редких книг Российской национальной библиотеки), занимаясь инкунабулами.
…Марта <…> ее папаша <…>. Мартин дядя Коля… — Упомянуты Марта (Марфа) Андреевна, Андрей Андреевич и Николай Андреевич Голубевы; о них см. примеч. к письму от 20 августа 1954 г.
Ирка — Ирина Николаевна Пунина (1921—2003) — дочь Н. Н. Пунина, искусствовед, ее семью А. А. Ахматова считала своей. См.: Из семейной переписки А. А. Ахматовой / [Публ. Л. А. Зыкова] // Звезда. 1996. № 6. С. 131—159.
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Лист нелинованной розовой бумаги, сложенный вдвое. Синие чернила. Конверт.
Получатель: Ленинград, ул. Красной Конницы, № 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: Омск, п/я 125, Гумилев Лев Николаевич.
Почтовые штемпели: 12.11.54, Омск, Сортиров<очный> отд<ел>; 17.11.54, Ленинград, 15.
9 ноября 1954 <г.>
Милая моя мамочка,
получил твою открытку и деньги — 100 р<уб>. Удивился я весьма тому, что Птица «рвется мне написать». Я думал, что она давно уже надорвалась. У нас показывали индийский фильм «Бродяга». Все в восторге, и я тоже. Сначала я отнесся к нему скептически; мне показалось, что сюжет романтичен и даже мелодраматичен, а игра хотя и хорошая, но не выдающаяся, за исключением детских сцен; дети замечательны. Но вторая серия увлекла меня: там из-под европейских костюмов вылезла настоящая Индия; вся европеизированная кинотехника отодвинулась на второй план, мелодрама испарилась, и остались фантастические восточные страсти. Грандиозно показан сон героя, со статуей пляшущего Шивы. И какой убогой показалась мне английская картина «Багдадский вор» — механическая фантазия, эклектика, дешевый юмор. Поистине Азия и Европа меняются местами, и все больше уверяюсь я, что Европа скоро превратится в такую же провинцию, какой она была в VI в.
Здоровье мое поправилось: я вышел из больницы несколько окрепшим, но опять признан инвалидом. Опыт с попыткой сделать из меня землекопа пока привел лишь к тому, что я половину времени провел в постели. Кроме порока сердца у меня появилась какая-то болезнь желудка, и очень противная — часто и сильно болит. Очевидно, для экспедиций я больше не годен. Меня это вообще мало беспокоит — я живу одним днем, как птичка. Рассчитывать и думать о будущем представляется мне наивностью. Кругом люди получают ободряющие письма. Сначала они радовались, теперь плюются, потому что ничего хорошего не сбывается. Хорошо, что ты не пишешь бессмысленных ободрений, но если предпримешь что-нибудь реальное, обязательно поставь меня в известность, чтобы не получилось как в прошлом году.
Еще раз прошу тебя, мамочка, попытайся достать Грумм-Гржимайло «Зап<адная> Монголия и Урянхайский край», т<ом> II. Может быть, в какой-либо библиотеке на обмен; отдай из моих книг все, что спросят. Пожалуйста.
Но я совершенно не представляю, как ты теперь живешь: какие у тебя комнаты, тепло ли, удобно ли; но я почему-то думаю, что тебе скучно. Мне вообще жизнь так осточертела, что глаза бы не глядели на белый свет. Да куда денешься, и вот я упорно занимаюсь историей, каждую свободную минуту. Я изрядно усовершенствовался и умру вполне компетентным востоковедом.
Поцелуй Анюту и посоветуй ей выучиться щебетать на каком-нибудь иностранном языке, а в прочих науках не усердствовать. Все равно замужем ей 3√ xy2 будет не нужен.
Целую тебя, дорогая мамочка.
Спасибо, что не забываешь сына.
Lеоn
…Птица «рвется мне написать». — После объявления приговора и отправки Л. Н. Гумилева в лагерь под Караганду 29 октября 1950 г. он из пересыльной тюрьмы Челябинска написал матери и Н. В. Варбанец. Последняя не ответила (возможно, зная правила переписки: последняя разрешалась только между членами семьи). Осторожный вопрос матери относительно разрешения дать его адрес Варбанец, вероятно, восходит к такой же просьбе двумя годами ранее. Раздосадованный на прежнее молчание, он ответил матери в письме от 20 июля 1952 г.: «Что касается Натальи Васильевны, то незачем ей мой адрес на третий год разлуки; если она появится, то, вспомнив меня, бери полено и гони ее из дому…»
«Бродяга» — фильм индийского режиссера Раджа Капура (1924—1988). На экранах с 1951 г.
Шива — индуистское божество, верховный бог в шиваизме; танцующий Шива символизирует победу над низшими божествами, называющимися также демонами.
«Багдадский вор» («The Thief of Bagdad») — цветной остросюжетный фильм-сказка, продюсер Александр Корда (1893—1956); на экранах с 1940 г. Фильм имел оглушительный успех, получив три премии «Оскар».
…у меня появилась какая-то болезнь желудка, <…> часто и сильно болит. — Вероятно, у Л. Н. Гумилева начала развиваться язвенная болезнь желудка, ср.: «Здоровье очень плохо. Лежу в больнице. Кроме язвы и ослабления мышцы в сердце, еще межреберная невралгия» (Письмо В. Н. Абросову от 24 ноября 1955 г. // Гумилев Л. Н. Письма. С. 104).
…как ты теперь живешь: какие у тебя комнаты… — После ареста Л. Н. Гумилева и Н. Н. Пунина администрация Арктического института принялась выселять Ахматову и семью И. Н. Пуниной из Фонтанного Дома. В марте 1952 г. после долгих мытарств Ахматова и Пунина с мужем и дочерью переехали в пятикомнатную коммунальную квартиру, где им предоставили три комнаты, по адресу: ул. Красной Конницы (до 1923 и с 1991 г. — ул. Кавалергардская), д. 4, кв. 3. По воспоминаниям Э. Г. Герштейн, «в новой квартире не было комнаты для Левы» (Герштейн Э. Г. Мемуары. С. 324).
А. А. АХМАТОВА — Л. Н. ГУМИЛЕВУ
Половина и лист машинописного формата, сложенный пополам. Фиолетовые чернила.
На нижнем поле полного листа овальный штамп: «Проверено, 4». Имеются зачеркивания (не воспроизводятся).
19 ноября 1954 <г.>
Дорогой Левушка,
я снова провалялась целую неделю, но почему-то мне кажется, теперь все с болезнью кончено.
Про Ань Лушаня (VIII в.) спрашивать никого не пришлось: я сама натолкнулась на него в книге Фицджеральда. Почему ты думаешь, что он был хунном? Мой автор говорит, что он был «а Turk of Kitan tribe» очень низкого происхождения, род<ился> за Вел<икой> Стеной в стране Liao Tung (Южная Мань<ч>журия). В детстве он был взят в плен или продан как раб китайскому офицеру северного (погр<аничного>) гарнизона. Затем, выказав военные таланты, стал сначала офицером — после генералом. Отличался хитростью и тешил императора грубыми шутками и незнанием этикета. Стал любимцем красавицы Jang Kuei Fei — наложницы императора (Мing-Нuang). Карьера Ань Лушаня была блестящей. Он был назначен губернатором пограничной провинции Liao Тung и командовал лучшими войсками империи. В 750 <году> он вопреки закону получил титул «second-сlаss Рrince».
Был обвинен в измене братом красавицы, но сумел оправдаться. Jang Kuei Fei усыновила его. Имп<ератор> безмерно доверял ему.
В 755 <году> Ань Лушань сбросил маску. Успех его был полным. Лучшие войска были под его командованием. Он перешел Желтую Реку, захватил Lo Jang и т. д. Дошел до столицы, двор бежал. В армии императора вспыхнул мятеж, и солдаты потребовали головы Jang Kuei Fei — покровительницы Ань Лушаня. Она была задушена. Бо Цзюй-и написал об этом нравоучительную поэму: «Everlasting wrong». (Об Ань Лушане см. Предисловие Эйдлина к Бо-Цзюй-и.)
После взятия Сh’аng Аn’а Ань Лушань больше не имел успехов. Новый имп<ератор> Su Тsung выслал против него население Северо-запада и получил значительную помощь от дружественных Китаю народов: среднеазиатцев, тюрок и даже арабов, кот<орых> прислал калиф. Ань Лушань и его сын были убиты и заменены другими претендентами. Война длилась еще 10 л<ет> и кончилась в 766 г.
Вот все, что я могу сказать тебе об Ань Лушане, а то, что это все происходило в золотой век китайской поэзии<,> — ты и сам знаешь.
У нас зима, но я еще не выходила из дому после болезни.
Целую тебя крепко. Не хандри.
Мама
Р. S. Посмотри еще в книге Бо-Цзюй-и на стр. 222 упоминание об Ань Лушане и на стр. 223 забавный эпизод с лебедем и письмом из «Ханьской истории».
Эйдлин мне сказал, что<,> м<ожет> б<ыть,> сюнну не были хуннами, но Фицджеральд думает иначе. Другой востоковед высказал предположение, что китайцы называли «сюнну» все бродячие племена (за Вел<икой> Стеной) за северной границей, так же как называли «ма» или «му» такие же племена на юге.
Посылку тебе не приняли в Павловске, и Аристид был так добр, что отправил ее из Луги 16 ноября.
Вчера слышала по радио, что в Омске 22°. Бедный Левка!
У меня был Яков Маркович, читал свои переводы — это он наладил отправку посылки и просил передать тебе привет. Посылать открытки я раздумала — они устарели. Как тебе понравился II том «Троецарствия»?
А м<ожет> б<ыть,> Ерши (Еr Shin) не человек, а город? — В моей книге очень живописно рассказано, как город такого названия сдался китайскому полководцу Li Kuang-li около 100 г. до н. э. Находился этот город между Ходжентом и Ташкентом (Oura Tepe).
Грумм-Гржимайло ищу. Есть надежда, что окажется экземпляр у вдовы Якубовского. Надеюсь, она не откажется продать.
Напиши вежливое письмо Нат<алье> Вас<ильевне>, если получишь ее послание. Я очень на этом настаиваю.
Она мало изменилась, все такая же дева-роза, брак ее оказался неудачным, и она о нем больше не говорит. Она приносит мне книги и зашивает халат, кот<орый> рвется по швам — пот<ому> что сделан из парчи. Ну, этого ты не понимаешь. Это письмо тоже пролежало несколько дней — сегодня уже 24-ое.
Еще раз целую — жду вестей.
Мама
Ань Лушань — о нем см. примеч. к письму от 13 октября 1954 г.
…в книге Фицджеральда. — См.: Fitzgerald Ch. P. China: A Short Cultural History. London, 1935.
Почему ты думаешь, что он был хунном? — В вопросе о принадлежности Ань Лушаня к хуннам Л. Н. Гумилев разделяет точку зрения Г. Е. Грумм-Гржимайло. В своей книге «Древние тюрки» он приводит весь спектр мнений о происхождении полководца.
…«а Turk of Kitan tribe»… — «Тюрк из киданского племени» (англ.), т. е. родился на территории Восточно-тюрского каганата. Ср.: «An Lu-shan was a Turk of the Kitan tribe, of very obscure origin, born beyond the Wall in the country of Liao Tung» (Fitzgerald Ch. P. China. Р. 299).
Kitan — так в тексте книги Ч. Фицджеральда, современное написание названия кочевых монгольских племен киданей — Khitan.
Liao Tung — Ляодун, «к востоку от реки Ляо», область на северо-востоке современного Китая.
Jang Kuei Fei — Ян Гуйфэй — наложница императора династии Тан Сюань-цзуна (683—762; правил с 712 по 756), настоящее имя — Ян Юйхуань (719—756), почитается как одна из четырех знаменитых красавиц Древнего Китая. Гуйфэй — титул императорской жены 1-го ранга, буквально «драгоценная жена», полученный Ян в 745 г. О ней см. также примеч. к письму от 2 апреля 1956 г.
Мing-Нuang — Ч. Фицжеральд использует второе имя китайского императора Сюань-цзуна, с именем которого он связывал начало упадка империи Тан, ср.: «The reign of Ming Huang would be without question one of the most glorious in Chinese history had it not been darkened at the and by the great rebellion of the Tartar general, An Lu-shan, which ended the long internal peace of 132 years and wrecked the administrative machine of the T’ang Empire» («Правление Мин Хуана, без сомнения, было бы одним из самых славных в истории Китая, если бы оно не было омрачено великим восстанием некитайца по происхождению генерала Ань Лушаня, которое положило конец долгому внутреннему миру, длившемуся 132 года, и разрушило административную машину империи Тан») (Fitzgerald Ch. P. China. Р. 299).
…титул «second-сlаss Рrince». — Титул «ненаследного принца» (англ.).
Желтая Река — Хуанхэ.
Lo Jang — Лоян, один из древнейших городов Китая; в империи Тан — вторая столица страны.
«Everlasting wrong» — поэма Бо Цзюй-и о любви престарелого императора Сюань-цзуна к Ян Гуйфэй. В англоязычной традиции «The Song of Everlasting Sorrow», в русскоязычной (в переводе Л. З. Эйдлина) — «Вечная печаль».
…Предисловие Эйдлина к Бо-Цзюй-и. — Вероятно, имеется в виду книга стихов Бо Цзюй-и «Четверостишия» (о ней см. примеч. к письму от 13 октября 1954 г.).
Лев Залманович Эйдлин (1909—1985) — китаист, литературовед, переводчик, профессор. Автор книг и статей (более 250) по истории китайской литературы и театра, по теории поэтического перевода. Переводил Бо Цзюй-и, Тао Юань-мина и других поэтов.
После взятия Сh’аng Аn’а… — Чанъань, столица нескольких правящих династий Древнего Китая, в том числе империи Тан; после переноса столицы в Пекин город переименован, в наст. время — Сиань.
Новый имп<ератор> Su Тsung… — Су-цзун (711—762, правил с 756), сын Сюань-цзуна, провозглашенный императором после бегства отца из столицы.
…выслал против него население Северо-запада… — Ср.: «Но зверства этих профессиональных солдат (армии Ань Лушаня. — Н. К.) толкнули китайское население на интенсивную защиту династии, к которой до восстания отношение было скептическим и даже недоброжелательным» (Гумилев Л. Н. Древние тюрки. М., 1967. С. 393).
…Аристид был так добр… — Имеется в виду Аристид Иванович Доватур (1897—1982) — филолог-классик, профессор Ленинградского университета.
…был Яков Маркович, читал свои переводы… — Речь идет о филологе-классике Якове Марковиче Боровском (1896—1994).
А м<ожет> б<ыть,> Ерши (Er Shih) не человек, а город? — Имеется в виду столица государства Давань город Эрши, располагавшийся в Ферганской долине; впервые встречается в китайских источниках III в. до н. э.; ср.: «In 102 B. C. he sent Li Kuang-li a reinforcement of 60,000 men and ordered him to renew the attack. <…> After great suffering and the loss of half his army though the hardship and perils of the long march, Li Kuang-li <…> arrived before the city of Er Shih, capital of Ta Yuan, and seat of the King… (В 102 году до н. э. он (император. — Н. К.) послал Ли Гуан-ли подкрепление в 60 000 человек и приказал ему возобновить военные действия. <…> После больших страданий и потери половины своей армии, несмотря на трудности и опасности долгого похода, Ли Гуан-ли <…> добрался до города Эрши, столицы Давани и резиденции короля…)» (Fitzgerald Ch. P. China. Р. 189). Ср. также: «В сем году, 104, китайский Двор отправил Эршиского полководца Гуан-ли на запад воевать Давань…» (Иакинф. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. 1. С. 70). «В этом году (102 г. до н. э. — Н. К.) Эршиский полководец разбил Давань, казнил тамошнего владетеля и пошел в обратный путь» (Там же. С. 72). Цель похода — добыча для китайской армии особо ценной породы лошадей (аргамаков), необходимых в борьбе с хуннами.
Li Kuang-li — Ли Гуан-ли Эширский, о нем см. примеч. к письму от 3 апреля 1955 г.
…у вдовы Якубовского. — То есть у Татьяны Георгиевны Хатисовой (1906—1979), филолога-романиста, специалиста по французской литературе XVII—XVIII вв.
Александр Юрьевич Якубовский (1886—1953) — востоковед, археолог, член-корреспондент АН СССР (1943), см. также примеч. к письму от 3 апреля 1955 г.
Напиши вежливое письмо Нат<алье> Вас<ильевне>, если получишь ее послание. Я очень на этом настаиваю. Она мало изменилась, все такая же дева-роза… — Ахматова берегла чувства сына, была ласкова к Н. В. Варбанец, но жестоко ошибалась, соотнося ее с образом девы-розы из «Пира во время чумы». Как выяснилось много позднее, сексотами в кругу Ахматовой были другие. См.: Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 48—49, 52—53.
Первое письмо от Варбанец Л. Н. Гумилев получил в первой декаде декабря, см. примеч. к письму 21 декабря 1954 г.
…брак ее оказался неудачным… — Н. В. Варбанец, не регистрируя отношений, некоторое время жила вместе с Глебом Григорьевичем Русецким (1914—1974), инженером-кораблестроителем, с января 1952 по июнь 1953 — сотрудником Государственной публичной библиотеки (ныне — РНБ).
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Почтовая карточка. Синие чернила.
Получатель: Ленинград, ул. Красной Конницы, № 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: Омск, п/я 125, Гумилев Лев Николаевич.
Почтовые штемпели: 27.11.54, Омск, Сортиров<очный> отд<ел>; 2.12.54, Ленинград, 15.
24 ноября 1954 г.
Милая мамочка,
уже почти месяц от тебя нет ничего, ни писем, ни обещанных посылок. Я не знаю, плохой ли работе почты это приписать или, упаси Боже, ты опять больна. Напиши сразу же или телеграфируй здоровье, я чего-то беспокоюсь. Дело не в посылке, у меня еще есть присланные тобой деньги, и я не бедствую. Но последнее время ты писала регулярно, и я привык к этому. Очень жду ответа на эту открытку. Я скриплю по-прежнему, по-стариковски. Помнишь, я в 17 лет считал лучшим временем жизни старость — вот она наступила, и я ничуть не огорчен. Я научился читать по-польски и по-украински — это совсем легко. Прочел Мицкевича — прекрасный поэт.
Целую.
Leon
…уже почти месяц от тебя нет ничего, ни писем, ни обещанных посылок. — Ср. с письмом от 9 ноября 1954 г.: «…получил твою открытку и деньги — 100 р<уб>.»; см. также письмо от 19 ноября 1954 г.: «…я снова провалялась целую неделю, но почему-то мне кажется, теперь все с болезнью кончено», дату начала его написания и там же о проблемах, возникших при отправлении посылки.
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Почтовая карточка. Фиолетовые чернила.
Получатель: Ленинград, ул. Красной Конницы, № 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: Омск, п/я 125, Гумилев Лев Николаев<ич>.
Почтовые штемпели: 26.12.54, Омск, Сортировочный отдел; 2.1.55, Ленинград, 15.
21.XII.<19>54 г.
Милая мама,
я долго не писал тебе, потому что был очень сердит, а теперь отошел и пишу. Иакинфа III том я уже приобрел, выписав наложенным платежом. Об Ань Лушане: англичанам не верь — они халтурщики и таланта к истории не имеют; верь французам, народ точный. Об Ань Лушане ты мне сообщила 1/4 того, что я знаю, но вижу, что сама делаешь некоторые успехи. Жаль, что меня нет, я бы тебя быстро натаскал. Не понимаю, что ты так хлопочешь о Н<аталье> В<асильевне>: я хамить ей не собираюсь и ответил; если напишет еще, еще отвечу; не ревновать же мне отсюда?! И что только у вас обеих в голове? «О, женщины», — сказал Шекспир; и он был прав! Я очень рад, что тебя перестали обижать, но когда же перестанут обижать меня? Мне это так надоело.
Целую тебя.
Leon
Иакинфа III том… — Имеется в виду третий том издания: Иакинф. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Книга сохранилась в библиотеке Л. Н. Гумилева.
Не понимаю, что ты так хлопочешь о Н<аталье> В<асильевне>… — Первое письмо от Н. В. Варбанец после четырехлетнего молчания Л. Н. Гумилев получил в первой декаде декабря 1954 г. и уже 13 числа ответил ей весьма сдержанно (см.: Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 58—59); см. также примеч. к письму от 27 марта 1955 г.
…если напишет еще, еще отвечу… — Вместо письма Н. В. Варбанец послала Л. Н. Гумилеву книгу, на что он ответил ей 1 января 1955 г.: «О, удивительнейшая из Птиц! То ты 5 лет в нетях, то присылаешь книгу, о которой я 3 года мечтаю, в то время, когда я жду от тебя не книгу, а письмо» (Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 59).
Я очень рад, что тебя перестали обижать… — То есть не обходят заказами на переводы.
1955
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Листы бумаги в линейку. Синие чернила.
9 января 1955 г.
Милая, дорогая, любимая мамочка,
не беспокойся обо мне. Я не схожу с ума, и настроение у меня ровное, уже 5 лет. Если бы оно менялось, то я, пожалуй, и сошел бы, но я себе такой роскоши не позволяю. Деньги, присланные тобой, я не получил из-за волокиты, но надеюсь получить. Посылку я получил от Васи, в ней были сало и колбаса, но не было чаю и я в от-чаянии. Надеюсь на твою и стану в при-чаянии. Жизнь моя течет без изменений; по вечерам я нахожу время немного заниматься востоковедением и могу сказать, что я не деквалифицировался, а скорее наоборот. Внимание Вас<илия> Вас<ильевича> меня очень тронуло, и я нахожу, что это самое правильное и справедливое решение проблемы. В Президиуме АН мои дела знают лучше, чем я сам. Не сердись, что я месяц не писал; я будировал из-за этой несостоявшейся Пенелопы и твоей лаконичности, не позволяющей что-либо понять. Теперь я отошел.
Птица прислала мне долгожданного Грумм-Гржимайло, и я, взяв в руки знакомую, любимую книгу, ощутил трепет. Теперь мне хватит материала для чтения и занятий на полгода. Но попрошу тебя выяснить для меня одну вещь. Поход Эршиского Гуан-ли был по Сама Цяну в 97 г. до н. э., а по Бань Гу в 90 г. Справочникам, особенно английским, верить тут нельзя. Надо посмотреть в «Тун-цзян Гань-му»; есть рукописный перевод Иакинфа в ИВАН’е. Справься, пожалуйста, какая там дата, или попроси Бор<иса> Ив<ановича> справиться в китайском тексте, и напиши мне. Как видишь, я живу больше в I в. <до н. э.> среди хуннов, чем в XX. Замечательно «Троецарствие», как по замыслу, так и по выполнению. Оно ценно и как исторический источник, хотя необходим очень критический подход, так и как источник по этнопсихологии. Я извлек из него больше, чем видят в нем сами китайцы, и они за это на меня надулись. Смешно. И все-таки я их очень полюбил и настолько же охладел к «цивилизованным европейцам», симпатичным только издали.
Милая мамочка, я совсем не могу себе представить, как ты живешь, и твою новую квартиру. Видимо, все очень переменилось за время моего отсутствия, а для меня время остановилось, и я только физически изменяюсь, значит, опять буду моложе своих лет. Вот дополнительная психологическая трагедия. Вообще психология начала все больше интересовать меня, и я прочел «Анну Каренину», лежа в больнице, уже совсем иначе. Эта дама была наказана за то, что покрыла блуд брата полным исполнением желаний, и от этого-то и полезла под поезд. Наказание страшное, но трактовка темы совсем не христианская, а буддийская, восточная. Потому индусы так влюбились в Л<ьва> Н<иколаевича>. Видишь, востоковедение помогает и при понимании литературы. А как роман — плохо; вяло и затянуто.
Вася написал мне, что Президиум АН принял решение о переводе «Шах-намэ». Я очень бы хотел получить заказ на кусок перевода сасанидской части. Может быть, это уже возможно. И работа приятная, и заработал бы я неплохо, ибо язык я не забыл и стихотворным переводом владею. Можно ли это?
Очень благодарю тебя, мамочка, за твою заботу обо мне. Подумать только, сколько я тебе доставляю хлопот, вместо того, чтобы зарабатывать деньги и покоить тебя. Если я физически далеко не то, чем был, то интеллектуальную работу еще могу выполнять. Но будущее во мгле, и я о нем не думаю, а живу днем. Только так и можно здесь.
Целую тебя, дорогая моя мамочка.
Leon
Среди моих книг есть Дебец, «Палеоантропология СССР». Это справочная книга, и она бы мне пригодилась.
L
О Птице: я обижаюсь не на то, что она выходила замуж, а за то, что мне не написала хотя бы, что писать не хочет. Это невежливо. Я ей написал ответ, вполне корректный.
Л.
Посылку я получил от Васи… — То есть от Василия Никифоровича Абросова (1919—1985), ихтиолога и озероведа. Л. Н. Гумилев и В. Н. Абросов (в то время — сотрудник Сибирского отделения Всесоюзного научно-исследовательского института озерного и речного рыбного хозяйства) познакомились в Туруханске в 1943 г.; сразу после войны Абросов перебрался в Ленинград, однако в 1948 г. вынужден был переехать в Топорец, а затем к матери в Великие Луки. Абросов бескорыстно помогал своему другу: составлял для него извлечения из необходимых книг и реферативные справки, присылал нужные книги.
Внимание Вас<илия> Вас<ильевича> меня очень тронуло… — Крупнейший ученый-востоковед, академик Василий Васильевич Струве (1889—1965) знал Л. Н. Гумилева как своего ученика по университету. В своих воспоминаниях Т. А. Шумовский, арабист по специальности, отмечает, что, будучи также студентом, познакомился с Л. Н. Гумилевым в доме Струве в 1934 г., где последний читал лекции по своей специальности. Хлопотал о своих учениках-однодельцах по делу 1938 г.; позже, уже после Великой Отечественной войны, оба бывших заключенных — аспиранты Института востоковедения.
В. В. Струве и А. Ахматова, вероятно, были знакомы. Опытный администратор, являясь директором ИВАН, приурочил обязательное собрание по обсуждению доклада А. А. Жданова и решения ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» к ежегодному отчетному открытому заседанию Ученого совета института, прошедшему 3 января 1947 г. Благодаря совмещению двух задач в своем докладе «Задачи института в связи с решениями ЦК ВКП(б) о журналах „Звезда“ и „Ленинград“» (АВ ИВР РАН. Ф. 152. Оп. 1а. Ед. хр. 926. Л. 3—25) на протяжении двадцатистраничного доклада он ни разу не упомянул имен А. Ахматовой и М. М. Зощенко.
…я нахожу, что это самое правильное <…> решение проблемы. — После неудачи с жалобой от своего имени, направленной К. Е. Ворошилову, и просьбой о заступничестве А. Ахматова по совету сына изменила тактику обращений: вместо заверений в его невиновности она обратилась к В. В. Струве с просьбой ходатайствовать с изложением той пользы, которую может принести ее сын советской науке, будучи освобожденным.
Видимо, Струве сразу же откликнулся на просьбу А. А. Ахматовой выступить в защиту Л. Н. Гумилева, и появилась возможность действовать: «…Анна Андреевна переговорила на съезде с Эренбургом. И он взялся написать „наверх“ об Ахматовой, <…> приложив письмо Струве о ее сыне. <…> После новогодних праздников он сообщил ей, что выполнил свое обещание, причем написал письмо на бланке депутата Верховного Совета СССР и направил его вместе с ходатайством Струве лично H. С. Хрущеву» (Герштейн Э. Г. Мемуары и факты. С. 58—59).
…несостоявшейся Пенелопы… — Имеется в виду Н. В. Варбанец; о ней см. примеч. к письмам от 28 октября и 19 ноября 1954 г.
Птица прислала мне долгожданного Грумм-Гржимайло… — См. примеч. к письму от начала августа <1954 г.>
Поход Эршиского Гуан-ли был по Сама Цяну в 97 г. до н. э., а по Бань Гу в 90 г. — См. примеч. к письму от 19 сентября 1954 г.
Сама Цянь — о нем см. примеч. к письму от 19 сентября 1954 г.
Бань Гу (32—92 гг. н. э.) — китайский историограф и поэт, около 20 лет трудившийся над созданием «Хань шу» («Истории [династии] Хань»), официальной истории Ранней Ханьской династии.
«Тун-цзян Гань-му» («Юйпи цзы чжу тун цзянь ган-му») — историческая хроника XII в., основной корпус которой был создан философом и историком Чжу Си (1130—1200); охватывает период с 403 до н. э. по 960 н. э. Ее особенность — хронологическая и тематическая систематизация сведений по истории Китая, изложенных в «Цзы чжи тун цзянь» («Всеобщее зерцало, управлению помогающее») историком и философом империи Сун Сыма Гуана (1019—1086).
…перевод Иакинфа… — Употреблено имя Н. Я. Бичурина в монашестве; о нем см. примеч. к письму от 19 сентября 1954 г.
…попроси Бор<иса> Ив<ановича>… — Речь идет о Борисе Ивановиче Панкратове (1892—1979), много лет проведшем в Китае. В 1951—1953 гг. совместно с другими сотрудниками ЛО ИВАН занимался подготовкой к изданию перевода Н. Я. Бичурина (Иакинфа) «Тун цзянь ган му», которая, к сожалению, не была завершена.
Замечательно «Троецарствие»… — О романе см. примеч. к письму от 7 декабря 1955 г.
Я очень бы хотел получить заказ на кусок перевода сасанидской части. — Ранее Л. Н. Гумилев уже перевел фрагмент эпоса «Шахнаме» «Подвиг Бахрама Чубина». Он был приведен в его кандидатской диссертации, а позднее (в 1962 г.) опубликован отдельной книгой издательством Эрмитажа.
Среди моих книг есть Дебец, «Палеоантропология СССР». — В библиотеке Л. Н. Гумилева эта книга сохранилась; см.: Дебец Г. Ф. Палеоантропология СССР. М.—Л., 1948.
Георгий Францевич Дебец (1905—1969) — антрополог, профессор, старший научный сотрудник Института этнографии СССР (с 1932 г.).
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Лист нелинованной бумаги. Синие чернила. Конверт.
Получатель: Ленинград, ул. Красной Конницы, № 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: Омск, п/я 125, Гумилев Лев Ник<олаевич>.
Почтовые штемпели: 26.1.55, Омск, Сортировочный отдел; 1.2.55, Ленинград, 15.
21 января 1955 г.
Дорогая моя мамочка,
получил я твою открытку и обеспокоился: что у тебя во рту режут? Но поскольку ложиться в больницу не надо, надеюсь, что не опасно. Посылки я получил с некоторым запозданием, но ем их с огромным удовольствием. Деньги пришли, и я надеюсь их скоро получить. Январская посылка еще
не пришла — не беда; пока все есть. Если у тебя Цюй Юань только 1 экз. — не посылай. Он имеет для меня чисто общий интерес. История Китая меня интересует с Цин Ши Хуанди III в. до н. э. до конца династии Тан — 907 г., когда были хунно-китайские связи. Птица прислала мне Грумм-Гржимайло — это лучше брома и валерьянки. Каждый вечер я его читаю и выписываю даты — нервничать и тосковать стало некогда. II том «Сан<ь>гочжи» я уже проработал и проконспектировал.
Вижу, что у вас там стало гораздо легче жить: мне многие знакомые написали. Я отвечаю всем, ибо нам тоже чуть-чуть легче — ограничения на переписку сняты. Если бы мы были поближе, я бы очень хотел тебя видеть, но дорога слишком длинна, тяжела и дорога`. Ради двух часов тебе мучиться 10 дней — невозможно. По птичьему вопросу я провел следствие и установил, что ее можно амнистировать. Я этому очень рад и прошу тебя, пока, обращаться с ней как с невесткой, а что будет в будущем — один Бог знает. Я отучился загадывать или составлять планы.
С того момента, как ты переехала с Фонтанки, я совершенно не могу представить, как ты живешь. А по твоим открыткам это вовсе невозможно. Но ничего — если встретимся, тьфу, тьфу, тьфу чтоб не сглазить, будем долго разговаривать. Даже интереснее.
У нас, пока, была сиротская зима. Все даже удивляются и, конечно, очень рады. Все-таки я больше всего в жизни не люблю мороза. А в остальном живу по-прежнему, без существенных изменений.
Целую тебя, дорогая мамочка.
Спасибо, что не забыла сынца.
Leon
Я соображаю, что Ира пересылает тебе мои письма, но делает это, видимо, неаккуратно и с запозданиями. Мое большое письмо должно было быть давным-давно у тебя. Но все равно поцелуй от меня Аньку.
Дядя Лева
Если у тебя Цюй Юань только 1 экз. … — См. письмо от 17 сентября 1954 г. и примеч. к нему.
Цин Ши Хуанди (Цинь Шихуан-ди; 259—210 до н. э.) — правитель царства Цинь (с 246 г. до н. э.), положивший конец многовековой эпохе Воюющих царств. К 221 г. до н. э. он установил единоличное господство на всей территории Внутреннего Китая и вошел в историю как правитель первого централизованного китайского государства. Основанная им династия Цинь, планировавшая править Китаем на протяжении 10 тысяч поколений, была свергнута через несколько лет после его смерти.
…до конца династии Тан — 907 г. … — Династия Тан (империя Тан) правила в Китае с 618 г., когда Ли Юань (566—635) объявил себя императором.
«Саньгочжи» («Записи о Трех царствах») — официальные китайские исторические хроники периода Троецарствия, охватывающие период с 189 по 280 г. Состоят из трех книг, повествующих о событиях в каждом из соперничающих царств: Вэй, Шу и У; книги разбиты на тома, в рамках которых описаны события, произошедшие при том или ином императоре (всего 65 томов). Второй том посвящен жизнеописанию основателя царства Вэй Цао Пэю (187—226; правил с 220 г.). Многие эпизоды хроники составили сюжетную канву для средневекового романа «Троецарствие».
…ограничения на переписку сняты. — Инструкцией МВД СССР 1951 г. о режиме содержания заключенных особых лагерей разрешалось «отправлять по одному письму в квартал», причем «содержащимся в штрафном бараке и карцере, переписка» запрещалась, а «из писем, поступающих в адрес заключенного» передавались адресату «только письма от членов семьи», «остальные письма» конфисковались (см.: ГУЛАГ (Главное управление лагерей), 1918—1960: Сборник документов. М., 2002. С. 561).
…я бы очень хотел тебя видеть… — В письме от 21 апреля 1954 г. Л. Н. Гумилев сообщает матери: «…у нас огромные изменения к лучшему: разрешены письма и свидания, хотя для последних еще не оборудовано помещение».
По птичьему вопросу… — После получения письма от Н. В. Варбанец в первой декаде декабря 1954 г. (о ее желании написать сообщила Л. Н. Гумилеву мать, см. письмо от 19 ноября 1954 г.) он обратился к друзьям Н. А. Козыреву и В. Н. Абросову (о них см. примеч. к письмам от 27 марта 1955 г. и от 9 января 1955 г. соответственно) за помощью: «Птицу я любил, и потому ее пятилетнее молчание обидело меня. Вдруг приходит письмо от мамы, что Птица прелесть и т. д., и от Птицы, робкое, как вороватая кошка. В моем положении самое важное — это ровное настроение; жить без него здесь нельзя, а прошлое, внезапно встав перед глазами, меня перебудоражило, и я не могу ни в чем разобраться. Помоги мне в этом. <…> Встречаясь с Птицей, вы, несомненно, вспоминали обо мне — напиши, как и что, и свое мнение: можно ли помириться…» (Письмо В. Н. Абросову от 23 декабря 1954 г. // Гумилев Л. Н. Письма. С. 64—65). В. Н. Абросов ответил в январе следующего, 1955 года. Гумилев поблагодарил его: «Ты не можешь себе представить, как я благод<арен> за твою диссертацию о Птице. Присваиваю тебе honoris causa (во внимание к заслугам (лат.). — Н. К.) степень магистра орнитологических наук. Теперь мне все стало понятно» (Письмо В. Н. Абросову от 18 января 1955 г. // Там же. С. 66).
…обращаться с ней как с невесткой… — Ответы В. Н. Абросова, а также Н. А. Козырева, полученные в первой половине января сильно воодушевили Л. Н. Гумилева: «Теперь мне все стало понятно, я успокоился, написал е<й> ласковое письмо и хочу поправляться от болезней и жить. <…> Я теперь, если удастся вернуться домой, никого, кроме Птицы, искать не буду» (Там же. С. 66). Ср.: «Птица моя сизокрылая <…>. Я все понял — ты Мумма и я тебя очень люблю. Я люблю тебя больше, чем тогда, когда пришел с веером делать предложение <…>, больше, чем когда прощался с тобой на Фонтанке до завтрашнего вечера. Если ты этому рада — скажи спасибо Васе: он мне прислал целую диссертацию по орнитологии, и все стало понятно. <…> Мумма — вчера я был первый раз по-настоящему счастлив, ибо до меня дошло, что я тебя не потерял. Считай себя поцелованной от макушки до больших пальцев обеих ног» (Письмо Н. В. Варбанец от 17 января 1955 г. // Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 63).
Ира — Ирина Николаевна Пунина; о ней см. примеч. к письмам от 28 октября 1954 г., а также от 4 февраля 1956 г.
Анька — Анна Генриховна Каминская; о ней см. примеч. к письму от 13 октября 1954 г.
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Листы бумаги в линейку. Синие чернила. Конверт.
Получатель: Ленинград, ул. Красной Конницы, № 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: Омск, п/я 125, Гумилев Л. Н.
Почтовые штемпели: 8.2.55, Омск, Сортировочный отдел; 19.2.55, Ленинград, 15.
5 февраля <19>55 г.
Милая мамочка,
сегодня получил твои 3 открытки и сразу же отвечаю (вот я какой хороший) на поставленные вопросы.
1. Что у меня было? — болел живот.
2. Как себя чувствую — лучше.
3. Что мне прислать — оттиск моей статьи о статуэтках, если он не завалялся.
4. Почему так давно не писал — письма почта задержала.
5. Прислать ли мне Ду Фу в переводе Гитовича — нет.
Я очень уважаю китайскую поэзию и люблю Гитовича, но они не созданы друг для друга. Такой перевод не может не быть профанацией. Китаист Эйдлин так перевел Бо Цзю<й>-и, что китайцы плевались, а Ду Фу настолько сложнее Бо Цзю<й>-и, насколько Пастернак сложнее Фета. Теперь милых китайцев нет, и мне толковать о китайской поэзии не с кем.
Очень прошу тебя больше не спрашивать о моем здоровье, а Эмма <—> дура, и я ей больше писать не буду. Раз навсегда: если швейную машину заставить работать трактором, она часто будет стоять на ремонте. Finis.
Сейчас я, по-стариковски, дневалю, т<о> е<сть> топлю ночью печки и в промежутках подготовляю материалы для докторской. Начальство вдруг проявило к ней интерес и вежливо попросило рукопись для ознакомления. С чего бы?! Я, конечно, дал то, что готово. Пока моя работа представляет кучу выписок, в которых я сам могу просмотреть очертания книги. Если удастся закончить и привести все в систему, будет гораздо лучше, чем моя кандидатская. Получив Грумм-Гржимайло, я со страхом открыл его, желая узнать, в чем я напортачил, и вдруг увидел, что я переплюнул его самого. Правка оказалась совсем небольшая, а ушел вперед я немало. Прости, расхвастался, но я очень этим горд и доволен.
Я очень рад, что ты заступаешься за Птицу. Мне было очень невесело 3 года думать, что она просто скурвилась. Приятно убедиться в ошибке, но это недоразумение стоило мне немало нервов и здоровья. Сейчас она мне пишет очень милые письма, а я добродушно отвечаю. Идиллия на расстоянии.
Жаль мне, мамочка, что я не могу помочь тебе при переводах с вост<очных> языков. Филологи — народ настолько серый, что сами думают, что понимают, когда ничего не понимают. А можно ли знать литературу без истории? Истории же Китая они не только не знают, но даже не умеют узнавать. Ведь на истфаке учат, главным образом, как учить историю, как находить «что к чему». Филологи же думают, что им нужно только «что». И справку, которую я у тебя просил, ты достанешь только в Ленинграде.
Я очень благодарен тебе за посылки и деньги, но не стесняешь ли ты себя? Я с твоей помощью живу просто роскошно, пью чаи со вкусностями, покупаю горячие котлеты и пельмени, курю махорку сколько хочу — иллюзия имп<ераторской> жизни. Учти это и не урезай себя, мне и меньше хватит.
Целую тебя, милая мамочка.
Поцелуй Аньку, она, наверно, большая и «стройная». Спасибо за заботу и любовь.
Leon
6.II.<19>55 г.
Мамочка, вместо того чтоб утром послать письмо, я заснул и был разбужен весьма приятными сюрпризами: твоя посылка с чаем и конфетами и 2 письма, от Васи и от Птицы. Вася объясняет влияние ледникового периода на озера Внешней Монголии, на 6 стр<аницах>. Птица показывает, что она должна как можно больше фордыбачить, а без этого жизнь не в жизнь — на 5 стр<аницах>. Вот, учись эпистолярному стилю!
Еще раз целую тебя.
Leon
Что у меня было? — болел живот. — Неясно, что имеется в виду: первые приступы аппендицита («…болел живот») или язвы («…у меня появилась какая-то болезнь желудка…»; см. письмо от 9 ноября 1954 <г.>), — в любом случае первоначальный диагноз был иной ввиду того, что Л. Н. Гумилев страдал сердечной недостаточностью: «…очень болит пузо. Врач говорит, что это аорта и значит болезнь сердца» (Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 117). См. также письмо от 29 января 1956 г. и примеч. к нему.
…оттиск моей статьи о статуэтках… — Статуэтки воинов из Туюк-Мазара // Сборник музея антропологии и этнографии. М.—Л., 1949. T. XII. С. 232—253.
Прислать ли мне Ду Фу в переводе Гитовича… — Имеется в виду сборник: Ду Фу. Стихи / Пер. с кит. А. Гитовича. М., 1955.
Ду Фу — о нем см. примеч. к письму от 26 апреля 1956 г.
Александр Ильич Гитович (1909—1966) — переводчик и поэт. Около 20 лет отдал переводам классических и современных поэтов Кореи и Китая. В послевоенные годы, во времена расцвета советско-китайской дружбы, Гитович на сравнительно короткое время превратился в основного переводчика китайской поэзии — от Цюй Юаня, первого достоверно известного по имени китайского поэта, жившего в III—IV вв. до н. э., до современных авторов, включая Го Можо и неизбежного Мао Цзэдуна. Последние годы был соседом Ахматовой по даче в Комарово, дружил с ней.
Китаист Эйдлин так перевел Бо Цзю<й>-и… — Имеется в виду сборник Бо Цзюй-и «Четверостишия» в переводе Л. З. Эйдлина (он же автор вступ. статьи и комментариев).
Лев Залманович Эйдлин — о нем см. примеч. к письму от 19 ноября 1954 г., см. также письмо от 13 октября 1954 г. и примеч. к нему.
Бо Цзюй-и — о нем см. примеч. к письму от 13 октября 1954 г.
…а Эмма <—> дура, и я ей больше писать не буду. — Ср.: «…Эмма, ох, как я на Вас сердит. Зачем было говорить маме про мои болезни? Хотел было не писать Вам, но потом сообразил, что Вы одна из немногих в мире моих знакомых, не причинивших мне зла» (Герштейн Э. Г. Мемуары. С. 550).
В письме от 15 января 1955 г. Л. Н. Гумилев сообщал: «Здоровье мое поправляется. Операция прошла благополучно, ибо хирург у нас мастер. Если на меня не свалятся опять непосильные труды, надеюсь, что мое физическое состояние стабилизируется» (Там же. С. 549). В письме к Н. В. Варбанец от 17 января 1955 г. также упомянуто: «…мне сделали операцию», — но какую именно не указано. Возможно, имелась в виду манипуляция по пересадке тканей (см. письмо к Э. Г. Гершнейн от 27 сентября 1955 г. о лечении язвы: «…образовалась язва 12-типерстной кишки. Операцию сделать отказались, лечили подсадками…» (Там же. С. 553)). Видимо, известие об «операции» Э. Г. Герштейн сообщила А. Ахматовой, которая эмоционально отреагировала по этому поводу.
Finis — конец (лат.).
…не могу помочь тебе при переводах с вост<очных> языков. — 13 января Ахматова подписала договор с Гослитиздатом на перевод стихов для сборника «Корейская классическая поэзия» (РНБ. Ф. 1073. № 53. Л. 14).
Филологи же думают, что им нужно только «что». — Подробно о взглядах Л. Н. Гумилева на историю см. в письме от 3 апреля 1955 г. и примеч. к нему.
Внешняя Монголия — регион в составе империи Цин, расположенный на северо-востоке Китая, юго-восточнее Маньчжурии.
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Лист нелинованной бумаги. Синие чернила. Конверт.
Получатель: Ленинград, 15, ул. Красной Конницы, 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: Омск, п/я 125, Гумилев Л. Н.
Почтовые штемпели: 19.2.55, Омск, Сортировочный отдел; 27.2.55, Ленинград, 15.
9 февраля <19>55 г. Ночь
Милая мамочка,
сегодня я получил твою открытку о смерти Михаила Леонидовича. Да, это был один из светлых людей минувшей эпохи, я понимаю твое горе и разделяю его. Но Мих<аилу> Леон<идовичу> можно и следует завидовать — он создал то, что мог и должен был создать. Кроме Данте вспомни переведенный им испанский театр, Шекспира, Мольера и др. Это эпоха в переводной литературе. Потом об ней будут говорить: «до Лозинского» и «после Лозинского». Счастлив человек, свершивший свой труд на земле, и немногим это счастье дано.
<12 февраля 1955 г.>
Меня перервал рассвет (я ночной дежурный).
12 февраля продолжаю письмо. Получил я сегодня твои милые открытки. Посылка пришла, я ее получу днем. Справку по китайской истории тебе из Москвы не пришлют, ибо там ее нельзя достать. Сходи сама в ИВАН или попроси грамотного человека. Там есть рукопись Иакинфа — «Гань-му». В ней все по годам и легко найти. Надо посмотреть под 97 и 90 гг. до н. э. и узнать, когда Гуан-ли сдался хуннам. Дела на 20 минут. Дебеца «Палеоантропология» именно мне и нужна. С помощью твоих денег и посылок я живу роскошно. Если трудно посылать посылки — прекрати. Теперь все по-иному, гораздо легче, и деньги можно использовать без труда. Спасибо, что написала мне о академике. Я тронут, я почти счастлив. Ведь это уже научное признание. Я у цели моей жизни. Ночами я работаю над книгами. Обсасываю их со всех сторон. Эскизов у меня накопилось много, и в нормальных условиях обработка их — дело трех-четырех месяцев.
Я уже писал тебе, что меня вызывало начальство и интересовалось моей работой. Прочитав, он беседовал со мной, и я убедился, что этот мальчик мало что понял. Да и где ему; научная работа в незаконченном виде понятна только специалисту и то крупному, а сей читатель даже на истфаке не был. Я мечтаю, чтобы наступило время, когда бы я законченную рукопись подал настоящему рецензенту… чтобы я мог помочь тебе при твоих переводах, ибо в отношении Китая я уже съел полсобаки. В твоих открытках было плохо только то, что ты не объяснила и не объясняешь ничего насчет Птицы. Так или иначе, а она grande amour, и мне, естественно, хотелось знать, забыла ли она про меня или просто развлекалась, и не неудача ли в браке толкнула ее мне написать, или она всегда меня любила. Друзья мои об ней прекрасного мнения, а она сама считает себя виноватой. За одну ее правдивость я ее расцелую, а потом мы разберемся, как-нибудь. Но держать меня столько лет в неведении было изрядно жестоко. Ну да ладно.
Я почему-то доволен, что ты опять в Ленинграде. Мне кажется, что лучшего места на земле нет: климат замечательный, улицы красивые, Нева, библиотеки, музеи… ну чего еще надо? Очень хочу домой.
Спасибо, милая мамочка, за твою заботу о пропащем сыне. Ведь это я должен был тебя кормить. И как бы я тебя кормил! От пуза!
Целую тебя крепко.
Аньку поцелуй.
Leon
…о смерти Михаила Леонидовича. — Друг Ахматовой поэт и переводчик М. Л. Лозинский (1886—1955) скончался 31 января.
Кроме Данте <…> переведенный им испанский театр Шекспира, Мольера и др. — М. Л. Лозинский перевел «Божественную комедию» Данте, четыре пьесы Лопе де Вега, шесть пьес Шекспира и «Тартюфа» Мольера.
…рукопись Иакинфа — «Гань-му». — Имеется в виду перевод Н. Я. Бичурина исторической хроники «Тун-цзян Гань-му»; см. примеч. к письму от 9 января 1955 г.
Иакинф — о нем см. примеч. к письму от 19 сентября 1954 г.
…когда Гуан-ли сдался хуннам. — С просьбами уточнить или сделать выписки по датам Л. Н. Гумилев обращался неоднократно не только к матери, но и к другим своим корреспондентам; ср., например: «Ты спрашиваешь, чем меня побаловать. Есть средство и весьма недорогое. Возьми в справочном отделе: Vierger, или Vieger Chronologie sinchronique, по Дальнему Востоку (м<ожет> б<ыть,> название напутано, но ты найдешь) и выпиши мне даты по Китаю за династии Цзинь, 261—320, У-ху (пять варварских династий) и Юань-Вэй — до 536 г. Исключая годы смерти императоров, которые у меня есть, но если есть варварские имена северных императоров — давай. Ты так толково выписала гуннские даты, что я полагаю и с этим справишься…» (Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 91). Это была вынужденная мера «из-за отсутствия пособий» (Гумилев Л. Н. Письма. С. 100).
Ли Гуан-ли — о нем см. примеч. к письму от 3 апреля 1955 г.
Спасибо, что написала мне о академике. — Вероятно, речь идет о выписках из письма академика В. В. Струве в защиту Л. Н. Гумилева с характеристикой его научной значимости; см. примеч. к письму от 9 января 1955 г.
Эскизов у меня накопилось много… — То есть замыслов научных работ; ср.: «Со мной произошла странная вещь: не имея возможности много и регулярно заниматься, я научился думать…» (Письмо В. Н. Абросову от 27 апреля 1955 г. // Гумилев Л. Н. Письма. С. 79); «По вопросу четырехмерности пространства. Только эта гипотеза может объяснить существование такого явления, как память, индивидуальная и коллективная = история. Если бы мир был трехмерен, прошлое не влияло бы на нас, мы жили бы моментом, как вирусы» (Письмо В. Н. Абросову от 25 февраля 1955 г. // Там же. С. 72); «Все космическое пространство заполнено энергетическими полями. Земля, вместе с Солнечной системой, несется и проходит зоны разных полей. Неизбежно возникают явления индукции <…>. На это реагируют все тела <…> и больше всего психические поля. Последние реагируют даже на малые изменения космических полей, и вот, меняются психические конституции людей, возникают гении и уроды, эротические извращения и пассионарное напряжение» (Письмо В. Н. Абросову от 21 июля 1955 г. // Там же. С. 90). Впоследствии, после освобождения, многие наработки были оформлены в виде научных докладов и статей.
Grande amour — большая любовь (фр.).
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Почтовая карточка. Синие чернила.
Получатель: Ленинград, ул. Красной Конницы, № 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: Омск, п/я 125, Гумилев Лев Ник<олаевич>.
Почтовый штемпель: 20.2.55, Омск, Сортировочный отдел; второй штемпель отсутствует.
17 февраля <19>55 г.
Милая мамочка,
я Цюй Юаня получил и с удовольствием читаю. Кое-что извлеку из него для своей работы. «Призыв души» мне понравился больше, чем «Лисао». Она растянута. Странное впечатление производят предисловие и комментарий. Все-таки историю знать даже китаистам не мешало бы. У нас вчера местный поэт докладывал о съезде. Я задал ему вопрос о тебе: как ты выглядишь, чтобы вообразить, насколько ты изменилась за 5 лет. Но он не был тебе представлен и только сказал, что ты в творческом подъеме, много печатаешься и т. п. Начальник, читавший мою работу, сулил мне досрочку, но я, увлеченный полученными книгами, об этом не думал; только сегодня наступило странное томление, как будто что-то есть. А может быть, это просто сердечное недомогание от пурги, сейчас она была.
Поцелуй от меня Аньку и объясни Птице, что фордыбачить пока (хотя бы пока) не надо. Целую тебя, милая мамочка.
Leon
Пиши сыну.
…я Цюй Юаня получил… — См. примеч. к письму от 17 сентября 1954 г.
Странное впечатление производят предисловие и комментарий. — Автором вступительной статьи является филолог-востоковед Николай Трофимович Федоренко (1912—2000), авторами примечаний — тот же Н. Т. Федоренко и В. А. Панасюк, автор перевода «Троецарствия».
…местный поэт докладывал о съезде. — Возможно, Леонид Мартынов (1905—1980) — омич по рождению, поэт, переводчик, в прошлом репрессирован. В декабре 1946 г. в «Литературной газете» вышла разгромная статья В. М. Инбер о книге стихов Л. Мартынова «Эрцинский лес» (Омск, 1946). После резкой критики и «проработки» в Москве, Омске и Новосибирске тираж книги был уничтожен, и доступ к печати закрылся для ее автора на девять лет. Все это время поэт писал «в стол» и зарабатывал переводами. В 1955 г., в год 50-летнего юбилея поэта, вышел в свет его сборник «Стихи».
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Почтовая карточка. Фиолетовые чернила.
Получатель: Ленинград, ул. Красной Конницы, № 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: Омск, 29, п/я Ух 16—13, Гумилев Лев Николаевич.
Почтовый штемпель: 24.2.55, Омск, Сортировочный отдел; второй штемпель отсутствует.
21.II.<19>55 г.
Милая мамочка, не удивляйся перемене адреса; хватит того, что я сам удивляюсь, зачем это, ибо живу по-прежнему, на старом месте. Но я поражен твоими успехами в искусстве перевода и в количестве. Здорово. Да что вы с Птицей сговорились, что ли, хвалить друг друга?! Она должна быть влюблена в меня, а не в тебя. Я готов рассердиться, но не буду. Поскольку она неизбежница, я рад, что вы живете дружно. Но ты опять загадала мне загадку: что Тат<ьяна> Ал<ександровна> обиделась или что другое? Мне она на письмо не ответила. М<ожет> б<ыть,> занята болезнью сына? Объясни мне, в чем дело. Посылки-то мне больше не посылай, у нас все изменилось к лучшему, и на деньги можно купить все, что мне нужно. Поэтому больше не стоит обременять себя хлопотами, а за деньги тебе большое спасибо. Но с Т<атьяной> Ал<ександровной> что-то нечисто: не из-за Птицы ли обида? А я ей так благодарен и так ее чту, что не хочу ссоры даже на расстоянии. Дебеца я получил и с восторгом читаю. Как умно и дельно и для меня полезно. Вообще живу пока благополучно и в свободное от работы время жду лучшего.
Целую.
Leon
…Тат<ьяна> Ал<ександровна> обиделась… — Речь идет о Татьяне Александровне Крюковой; о ней см. примеч. к письму от 28 октября 1954 г.
…занята болезнью сына? — Имеется в виду сын Т. А. Крюковой и Григория Александровича Никитина (1908—1942; умер в блокадном Ленинграде) Александр, родившийся в 1937 г.
А я ей так благодарен и так ее чту… — Ср.: «Тать<яна> Ал<ександрова> старая дама, которая влюбилась в меня, и видимо, бескорыстно. Близости у нас не было, с моей стороны было только дружеское расположение. Но она мне писала теплые слова и посылки слала, как Вы» (Письмо от 25 марта 1955 г. // Герштейн Э. Г. Мемуары. С. 356).
Дебеца я получил… — См. примеч. к письму от 9 января 1955 г.
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Почтовая карточка. Фиолетовые чернила.
Получатель: Ленинград, ул. Красной Конницы, 4, кв. 3, Анне Андреевне Ахматовой;
отправитель: Омск, 29, п/я 16/13, Гумилев Л. Н.
Почтовые штемпели: 9.3.55, Омск, Сортиров<очный> отд<ел>; [13.03.55], Ленинград, 15.
5.III.1955 г.
Милая мамочка,
не получая от тебя долго писем, я начал скучать. Почему-то не волнуюсь, а именно скучаю. Полагаю, что ты увлечена корейскими поэтами, но уповаю, что, сдав оных, вспомнишь и обо мне. Я живу хорошо, т<о> е<сть> настолько хорошо, насколько это возможно для человека без особых физических сил и<,> соответственно<,> без заработков. Ты обо мне не беспокойся, но пиши. Я привык к твоим открыткам. Кстати, напиши, выслала ли ты мне деньги или нет — в феврале. Если выслала — требуй с почты назад, а если нет — то все в порядке. Н<овая> Таня выслала мне посылку — она попала прямо на мои именины — я устроил пир: сначала бутерброд с шпротом, потом какао с булочкой, потом кисель и потом чай с сухарями и орехами. Комбинация из двух посылок. Ужин получился китайский — гости еле встали, так объелись. Вообще, сейчас стало у нас несколько лучше, льгот, хотя и паллиативных, уйма, и грубость сведена до минимума. Чтением, теперь, я обеспечен и нуждаюсь только в твоем обществе и лицезрении Невского проспекта. Когда это будет, я почувствую себя счастливым.
Целую тебя, дорогая мамочка.
Пиши сыну.
Leon
…ты увлечена корейскими поэтами… — Вероятно, речь идет о переводческой работе А. Ахматовой для сборника «Корейская классическая поэзия» (М., 1956). Ср. запись Л. К. Чуковской от 21 января 1955 г.: «Вчера была у Анны Андреевны. <…> Анна Андреевна увела меня к себе. Сказала, что работает сейчас очень много, переводит корейцев и сильно устает. „Сажусь с утра. Это легче, чем китайцы: без рифм, но все-таки трудно. Иногда идет, будто само, съезжаешь, как на салазках. Но зато потом стоп — и стоишь, стоишь…“» (Чуковская Л. К. Записки.
С. 107—108).
Н<овая> Таня выслала мне посылку… — Имеется в виду Татьяна Борисовна Казанская (1916—1989); родилась в семье Б. В. Казанского (о нем см. примеч. к письму от 28 апреля 1956 г. (утро) и была разносторонне одаренным человеком: филолог (специалист по романским языкам), переводчик, поэтесса, она после школы поступила в Государственный художественно-промышленный техникум в Ленинграде и была хорошим рисовальщиком. Находилась в дружеских отношениях с А. А. Ахматовой вплоть до ее кончины, сделала серию рисунков и набросков, изображающих поэтессу; автор воспоминаний о ней. Ахматова эпиграфом для своей книги «Бег времени» взяла строки из стихотворения Казанской.
…прямо на мои именины… — 3 марта, на святителя Льва, папы римского.
А. А. АХМАТОВА — Л. Н. ГУМИЛЕВУ
Две половинки и полный (сложенный пополам) лист нелинованной бумаги машинописного формата голубого цвета. Фиолетовые чернила. Конверт.
На каждом полулисте и листе в сложенном состоянии в верхнем левом углу проставлена пагинация: 1, 2, 3. Дата исправлена, первоначально, вероятно, стояло: «23 марта». Имеются вставки поверх строк с продолжением на полях (не отмечаются).
По верхнему полю конверта слева рукой А. Ахматовой: «Авио — заказное» (подчеркнуто), посередине штемпель заказного отправления: № 521 (цифры рукой оператора).
Получатель: Омск, 29, п/я Ух 16/13, Гумилеву Льву Николаевичу;
отправитель: Ленинград, ул. Кр<асной> Конницы, 4, кв. 3, Ахматова А. А.
Почтовые штемпели: 28.3.55, Ленинград, 15 (три раза); 31.3.55, Омск, [23].
27 марта <1955 г.>
Милый Левушка,
19-ого марта я получила твое письмо, содержащее целый ворох обид на меня. С тех пор я непрерывно пишу тебе ответ. Постараюсь разъяснить все обстоятельно и толково: Нат<алье> Вас<ильевне> я очень долго не давала твой адрес (хотя она настоятельно его требовала) и в открытке спрашивала тебя — дать ли ей его. Ты отнюдь не запретил мне это сделать. О тебе она со мной вовсе не говорила и не говорит. И между прочим, и сейчас скрывает от меня, что написала тебе огорчительное письмо. При этом задавать ей вопросы о ее чувствах я считала неудобным и бессмысленным. Когда она была замужем, я не видела ее больше года. Как и почему я могла думать, что она тебя любит?!
Просила я тебя ей ответить потому — что надо всегда быть учтивым, особливо с Девами-Розами. Я была уверена, что ты найдешь соответствующий моменту тон — пожелаешь ей счастья в жизни, успеха в работе и т. п. Ведь принимаю же я иногда Бондрика. Что тебе писали о ней Ник<олай> Ал<ександрович> и Вася — я не знаю. Вероятно, они просто хотели как-нибудь тебя подбодрить.
Теперь Татьяна Александровна. Она была у меня вчера — едет в Кострому, оттуда пошлет тебе апрельскую посылку. Она здорова, бодра и, как всегда, увлечена своей работой в музее. Я тоже очень ей благодарна за ее доброе отношение к тебе, но меня она не особенно любит, или, вернее, не любит, когда я к ней прихожу, чтобы передать посылочные деньги. Однако мало ли почему это происходит.
Содержание ходатайства академика В. В. Струве я сообщала тебе в нескольких открытках — уж не пропала ли одна из них, как пропала та, которую ты написал на московский адрес? До Москвы она дошла, а дальше ни-ни.
В ответ омского писателя (Залыгина?) на твой вопрос обо мне «вкралась неточность». Никакие студенты ко мне не приходили и не интересовались моим здоровьем. Действительно, год тому назад на собрании в Союзе писателей какие-то английские полуфутболисты, полуфашисты задали мне довольно бестактный вопрос, но мой категорический ответ пресек дальнейшие прения. На Съезде писателей я не выступала, имя мое произнес один раз в своей речи П. Антокольский в связи с переводами Райниса и Саломеи Нерис. Это было в газетах.
На днях (кажется, 15-ого) я послала тебе очень длинное и подробное письмо с нужной тебе исторической справкой (90 г. до нашей эры) и поверхностным описанием моего бытия. Но на адресе не было «Ух», потому что таков был адрес предыдущего твоего письма. Будет очень жаль, если письмо пропало.
24-ого редактор вернул мне рукопись «Корейской антологии» со своим комментарием. Во вторник я повезу работу в Москву, где нужно сдать ее как можно скорее. Академик В. В. Струве сказал мне, что, по его мнению, ты мог бы быть очень полезен советами в моих азийских переводах.
Проф<ессор->кореист читал мои переводы своим студентам и просвещенным корейцам. Боюсь, что им не все понравилось, — работать по подстрочникам — мука. Как угадать через русский прозаический перевод верную интонацию. Однако это первая в мире попытка перевода корейской поэзии.
Во всей этой истории с Птицей меня более всего пленяет неусыпная заботливость моей судьбы, которая, очевидно, считает, что еще чего-то мне «не додала». И я могу сказать о себе: «Так улыбается бледнеющий игрок, ударов жребия уже считать не смея».
Если хочешь, я еще более развернуто изложу тебе мои соображения на этот счет, но я переписываю это письмо уже седьмой раз (с 20-ого марта) и уже перестаю понимать, что интересно, что нет.
Мне очень больно и очень обидно, что ты мог написать мне такое письмо. Я глазам своим не поверила. Что тебе писали о Птице Ник<олай> Ал<ександрович> и Вася — я не знаю. И нашел кого спрашивать! Ты что, забыл, как она откровенно пленяла при нас Ник<олая> Ал<ександровича>, а мы смеялись до упаду.
Очень хорошо, что ты занимаешься востоковедением — в частности хуннами, но не следует забывать и русскую классическую поэзию — в частности Пушкина. Перечти «Маленькие трагедии» 1830 г. Какая глубина, какое прозренье! Я недавно где-то прочла, что обе песни в «Пире…» (Мэри и Председателя) не перевод, а сочинены самим Александром Сергеевичем.
Перечти также мои письма и убедись, что я меньше всего на свете хотела внушить тебе, что Нат<алья> Вас<ильевна> как-то особенно к тебе относится. Могла ли я предположить, что после ее пятилетнего молчания, брака и т. д. ты придашь какое-нибудь значение ее эпистолярным опытам. Когда ты предложил мне в письме обращаться с ней как с невесткой, я очень удивилась.
Вот, Лева, самое длинное письмо, которое я написала за свою долгую жизнь. Она уже кончается, эта жизнь, и то хорошо.
Целую тебя.
Мама
Я сильно простужена. Насморк и мигрень, а билет уже заказан. Беда!
Спокойной ночи!
Получил ли ты открытку, где я, цитируя В. В. Струве, сообщила тебе, что за смертью академика Якубовского только Л. Н. Гумилев мог бы вести научную полемику с буржуазными учеными по вопросу о тюрках? Каково!
…19-ого марта я получила твое письмо, содержащее целый ворох обид на меня. — Это письмо не сохранилось.
В марте—апреле 1955 г. Л. Н. Гумилев находился в тяжелом, подавленном психологическом состоянии, выразившемся в сентенции: «Теперь я окончательно понял, что все ниточки, связывающие меня со старой жизнью, порвались и домой мне стремиться незачем» (Письмо от 13 марта 1955 г. // Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 83). 10 марта он написал довольно резкое письмо Н. В. Варбанец после отказа последней заочно принять предложение о замужестве (ср. в письме к В. Н. Абросову от 15 марта 1955 г.: «От ее рассуждений я взбесился и вчера написал такое письмо, после которого, вероятно, будет расплев, хотя оно и очень вежливое» (Гумилев Л. Н. Письма. С. 74)). В письме от 31 марта он признался своей корреспондентке: «Одновременно с письмом тебе я написал маме тоже изрядно-острое письмо, долженствующее выяснить, любит ли еще она меня или позабыла» (Там же. С. 86). Ср.: «…ну до чего ж нам с тобой, обоим, не везет в любви. Ты так старательно и успешно реабилитировал Птицу, а это изящное обрамление собственной vuvl’ы (вероятно, описка автора, имеется в виду слово vulva, т. е. „матка“. — Н. К.) сумело все поломать и испортить» (Письмо В. Н. Абросову от15 марта 1955 г. // Гумилев Л. Н. Письма. С. 74; см. также письмо к Н. В. Варбанец от 6 марта).
…Нат<алье> Вас<ильевне> я очень долго не давала твой адрес <…> и в открытке спрашивала тебя — дать ли ей его. Ты отнюдь не запретил мне это сделать. — Недоумение А. А. Ахматовой восходит к высказанному в письме от 20 июля 1952 г. требованию сына порвать все контакты с Н. В. Варбанец, см. примеч. к письму от 9 ноября 1954 г.
Когда она была замужем… — См. примеч. к письму от 19 ноября 1954 г.
Просила я тебя ей ответить… — См. письмо от 19 ноября 1954 г. и примеч. к нему.
…надо всегда быть учтивым, особливо с Девами-Розами. — Снова предостережение (ср. примеч. к письму от 19 ноября 1954 г.), здесь образ уже непосредственно восходит к «Пиру во время чумы»:
И Девы-Розы пьем дыханье,
Быть может — полное Чумы.
Однако в письмах Ахматовой речь не идет о подозрении Варбанец в доносительстве. Иначе иными были бы слова предостережения. Не так сильно стремился бы к своей избраннице и Л. Н. Гумилев. Не писал бы после предостережения: «Ты лучше, чем думаешь о себе сама. Ты хороша тем, что не врешь. Нет ничего омерзительней лжи. Ты мне ни разу не солгала словом. Я тебя уважаю» (Письмо от 2 апреля 1955 г. // Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 86). И не строил бы планов на будущее: «Там (в квартире. — Н. К.) обосновываюсь и желаю жить вместе с женой, а не порознь, и вот почему. Жить вместе — это значит вместе кушать, а не только удаляться под сень струй. И то и другое занятия почтенные и еще с палеолита уважаемые, посему они требуют обстановки, что немыслимо, если люди просто встречаются. Занимать все твое время я не покушаюсь, но хочу от тебя общества за столом и за чаем, а иногда (не часто) помощи при чтении на немецком языке <…>. А также желаю разговаривать для отдыха на темы нам обоим приятные» (Письмо от 25 апреля 1955 г. // Там же. С. 133).
Видимо, подозрение и обвинение Варбанец в доносительстве возникло много позднее, уже после разрыва Л. Н. Гумилева с ней, когда кто-то и где-то внушил эту мысль Ахматовой. Сексотами в кругу Ахматовой были другие. Сама же Варбанец с горечью писала об этом в дневнике как о «клевете», «выдуманном вызове» и «мести» (Там же. С. 39). А в день похорон Ахматовой записала: «Горе не просто в том, что Аннино (Ахматовой. — Н. К.) измышление — а уж она-то знала цену клеветы! — останется на веки вечные прилепленным к моему имени (кто ради меня станет рыть архивы, чтобы доказать, что этого никогда не было!), хотя это само по себе достаточно, горе еще потому, что я не могу горевать об Анне» (Там же. С. 52).
Впервые иное и надуманное прочтение сюжета с «девой-розой» мы находим у Э. Г. Герштейн (см.: Герштейн Э. Г. Мемуары. С. 317), затем — в публикации переписки Ахматовой и Л. Гумилева в «Звезде» (1994. № 4. С. 105) и в кн. «Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец» (С. 48—49).
Бондрик — Александр Николаевич Болдырев (1909—1993) — востоковед-иранист, профессор ЛГУ, знакомый Ахматовой и Л. Н. Гумилева с довоенного времени. Для домашних и близких — Сандрик. В семье Н. А. Козырева — тоже Бондрик.
Что тебе писали о ней Ник<олай> Ал<ександрович> и Вася… — См. примеч. к письму от 21 января 1955 г.
Ник<олай> Ал<ександрович> — Николай Александрович Козырев (1908—1983) — астроном, астрофизик. Л. Н. Гумилев познакомился с ним в 1942 г. в Норильлаге. В 1950—1960-е гг. солагерники поддерживали дружеские отношения, резко затем оборвавшиеся.
Вася — Василий Никифорович Абросов, о нем см. примеч. к письму от 9 января 1955 г.
Теперь Татьяна Александровна. Она <…> едет в Кострому… — Имеется в виду Т. А. Крюкова, о ней см. примеч. к письму от 28 октября 1954 г. С 1 по 15 апреля Крюкова командировалась «для оказания научной помощи Костромскому музею и сбора материалов для экспозиции „Русский народ“» (см.: Приказ № 29 от 29 марта 1955 г. // АРЭМ. Ф. 2. Оп. 4. Д. 113. Л. 35 об.).
…к ней прихожу… — В это время Т. А. Крюкова жила на Инженерной улице в ведомственной квартире от Музея этнографии.
Содержание ходатайства академика В. В. Струве… — О В. В. Струве и его ходатайстве в защиту Л. Н. Гумилева см. примеч. к письму от 9 января 1955 г.
В ответ омского писателя… — Далее Ахматова в скобках предположительно указала Сергея Павловича Залыгина (1913—2000) — прозаика, публициста, критика, с 1933 по 1955 г. жившего и работавшего в Омске, но, возможно, она ошиблась; ср. примеч. к письму от 17 февраля 1955 г.
Никакие студенты ко мне не приходили и не интересовались моим здоровьем. — Вероятно, в не дошедшем до нас письме Л. Н. Гумилев интересовался подробностями встречи А. Ахматовой со студентами Оксфордского университета, которая, как он представлял, проходила в доме на ул. Красной Конницы. В действительности прием делегации проходил в Доме писателей им. В. В. Маяковского на ул. Воинова (ныне — Шпалерная). См. след. примеч.
…какие-то английские полуфутболисты, полуфашисты… — Л. К. Чуковская в записи от 8 мая 1954 г. так передает рассказ Ахматовой: «Я позвонила в Союз <…> заказать билет в Москву (4 мая. — Н. К.). <…> „Анна Андреевна? <…> Вас хочет видеть английская студенческая делегация, обком комсомола просит вас быть“. Я говорю: „больна, вся распухла“. Через час звонит <Е. И.> Катерли: вы должны быть непременно, а то они скажут, что вас удавили.
За мной прислали машину, я поехала. Красный зал, знакомый вам. Англичан целая туча, русских совсем мало. Так сидит Саянов, так Зощенко, так Дымшиц, а так я. Еще переводчица, девка из ВОКСа — да, да, все честь честью… Я сижу, гляжу на них, вглядываюсь в лица: кто? который? Знаю, что будет со мной катастрофа, но угадать не могу: который спросит? Сначала они расспрашивали об издании книг: какая инстанция пропускает? долго ли это тянется? чего требует цензура? Можете ли вы сами издать свою книгу, если издательство не желает? Отвечал Саянов. Потом они спросили: изменилась ли теперь литературная политика по сравнению с 46 годом? отошли ли от речи, от постановления? Отвечал Дымшиц. Мне было интересно услышать, что нет, ни в чем не отошли. Тогда отважные мореплаватели бросились в наступление и попросили m-r Зощенко сказать им, как он относится к постановлению 46 года. Михаил Михайлович ответил, что сначала постановление поразило его своей несправедливостью, и он написал в этом смысле письмо Иосифу Виссарионовичу, а потом он понял, что многое в этом документе справедливо… Слегка похлопали. Я ждала. Спросил кто-то в черных очках. Может быть, он и не был в очках, но мне так казалось. Он спросил, как относится к постановлению m-me Ахматова. Мне предложили ответить. Я встала и произнесла: „Оба документа: и речь товарища Жданова, и постановление Центрального Комитета партии — я считаю совершенно правильными“.
Молчание. По рядам прошел глухой гул — знаете, точно озеро ропщет. Точно я их погладила против шерсти. Долгое молчание. Потом кто-то из них спросил: „Известно ли вам, что у нас пользуются большой популярностью именно те произведения m-me Ахматовой, которые здесь запрещены?“ Молчание. Потом кто-то из русских сказал переводчице: „Спросите их, почему они хлопали Зощенке и не хлопали m-me Ахматовой?“ „Ее ответ нам не понравился…“ — или как-то иначе: „нам неприятен“.
Мне было неприятно, что наши тоже стали называть меня „madame Ахматова“. „Товарищ Ахматова“ или даже Ахметкина гораздо лучше. В „madame“ заключена смрадная мысль, будто существует некто „monsieur Ахматов“…» (Чуковская Л. К. Записки. С. 99—100).
Ср. дополнение Э. Г. Герштейн: «В мае того же 1954 года на встрече писателей Зощенко и Ахматовой с оксфордскими студентами сидевший рядом с ней партийный литературный критик А. Л. Дымшиц успел шепнуть ей, что разгромное постановление 1946 года сохраняет свою полную политическую силу. Я помню, как сокрушалась тогда Анна Андреевна из-за того, что не могла предупредить об этом Михаила Михайловича: он был отделен от нее сидящими в том же ряду другими сановными писателями» (Герштейн Э. Г. Мемуары. С. 350).
…Антокольский… — Павел Григорьевич Антокольский (1896—1978) — поэт.
…в связи с переводами Райниса и Саломеи Нерис. — В 1954 г. А. Ахматова по договору с Латвийским государственным издательством (см.: РНБ. Ф. 1073. № 44) перевела девять стихотворений латышского поэта и драматурга Яниса Райниса (1865—1929) для трехтомного собрания его сочинений (Рига, 1954). Ранее Государственное издательство художественной литературы выпустило сборник «Стихотворения и поэмы» (М., 1953) литовской поэтессы Саломеи Нерис (1904—1945), в который вошли переводы, выполненные Ахматовой.
На днях <…> я послала тебе <…> письмо с нужной тебе исторической справкой… — Речь идет о просьбе Л. Н. Гумилева свести воедино две даты из истории Китая (пленение полководца Ли Гуан-ли). Реакцию Гумилева на присланную справку см. в письме от 3 апреля 1955 г.
…редактор вернул мне рукопись «Корейской антологии» со своим комментарием. — Редактором и автором примечаний к сборнику «Корейская классическая поэзия» (М., 1956) был упоминаемый в следующем абзаце «профессор-кореист» Александр Алексеевич Холодович (о нем см. примеч. к письму от 9 июня 1955 г.).
…«Так улыбается бледнеющий игрок, ударов жребия уже считать не смея». — Заключительные строки первого четверостишия стихотворения Иннокентия Анненского «Август» из цикла «Трилистник осенний» (1910; вошло в сб. «Кипарисовый ларец»). Ахматова считала И. Ф. Анненского своим учителем, а в автобиографической прозе прямо написала: «…сходила с ума от „Кипарисового ларца“»; ср.: «прочла <…> корректуру „Кипарисового ларца“ <…> и что-то поняла в поэзии» (Записные книжки Анны Ахматовой. С. 82).
…я не знаю. — Далее зачеркнуто: «Вероятно, они просто хотели тебя как-нибудь подбодрить». Поверх зачеркнутого в скобках записано: «Эта фраза уже была в начале письма — не читай ее».
…за смертью академика Якубовского только Л. Н. Гумилев мог бы вести научную полемику с буржуазными учеными по вопросу о тюрках. — А. Ю. Якубовский (о нем см. примеч. к письму от 19 ноября 1954 г.) в 1948 г. дал блестящий отзыв на кандидатскую диссертацию Л. Н. Гумилева «Политическая история Первого Тюркского каганата в 546—657 гг.», отметив, что диссертант первым и в советской и в зарубежной исторической литературе представил ценнейший материал по истории Первого Тюркского каганата.
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Лист нелинованной бумаги. Синие чернила.
3 апреля 1955 г.
Мамочка,
твои сокрушения по поводу переводов справедливы. Переводить с подстрочника, вообще, можно: ведь переводя с подлинника, ты все равно делаешь для себя подстрочник. Но что необходимо — это знать предмет, о котором написан оригинал. Вспомни, как я попробовал перевести техническую статью и не пошел дальше первой вступительной фразы. Представь себе, что покойный Мих<аил> Леон<идович> вздумал бы перевести Данта, не имея представления о гвельфах и гибеллинах, о папстве, феодализме, флорентийском городском устройстве, географии Италии и т. д. Что получилось бы? Вот это получается, когда я читаю переводы с китайского, комментарии к ним и вступительные статьи — я и сержусь, и смеюсь, и плачу. А ведь Китай не прямая моя специальность. История Китая очень сложна и имеет разрывы традиции. Из них для нас важен только один — в IV—V вв., но его упускают из виду, и потому все представления о эпохах до V в. искажаются. Без истории нельзя сделать полноценного перевода, а твои «китаисты» не только не знают истории, но даже не знают, что она есть. Это я заключаю из той справки, которую они полгода для меня искали (вместо 1/2 часа) и дали никуда негодно. Во-первых, нет сноски, а без сноски это не справка; во-вторых, это туфта, т<ак> к<ак> пишут, что хунно-китайская война началась в 97 г. (до н. э. — Н. К.) и капитуляция Гуан-ли была в 90 <г>. На самом деле война началась в 134 г. (до н. э. — Н. К.), следовательно, вся справка под сомнением, затем 7 лет — это хронологический разрыв между двумя хрониками и никак не может быть заполнен войной, ибо в этот промежуток не отмечено никаких событий. Значит, дата взята с потолка, но меня они не обманут. До чего дошло: ИВАН не в силах дать простенькую хронологическую справку. Надо знать, что история не пересказ, а наука. В ней есть 4 степени: 1. Сбор фактов. 2. Критическая проверка их. 3. Анализ. 4. Синтез. Тебе этим всем заниматься незачем и не по силам, но у тебя должны быть консультанты четвертой степени, чтобы на понятном языке разъяснить тебе, что к чему. Так я разъяснял тебе иногда о тюрках и монголах. А твои консультанты, видимо, первой степени — это уровень бондрика (так! — Н. К.). Во всех комментариях такие ляпсусы: напр<имер>, пишет Давань вместо Фергана («Тр<оецарствие»,> I), или один князь то сяньбийский (монгольский), то тангутский («Тр<оецарствие»,> II); архата смешивают с буддой («Кор<ейские> пов<ести»>) и т. д. Слушай только Бор<иса> Ив<ановича>. Это муж ученый, но беда в том, что он знает-то много, но не историк. Справку дает точно, а вот анализа, не говоря о синтезе, нет. Уж не знаю, что тебе посоветовать. То, что Вас<илий> Вас<ильевич> написал, что я могу заменить Якубовского, приятно, но отнюдь не лестно. Я и 5 лет назад был сильнее его как историк Востока, а теперь и подавно. Сильнее меня только сам Вас<илий> Вас<ильевич> и Петрушевский — этих мне не догнать. Но Вася писал, что опять печатается Натаныч и опять та же марристская мура — издевательство над читателем. Очевидно, разница между наукой и наукообразием затерлась.
Книги я получил, читаю Мом<м>сена, очень устарел, но талантливо.
Англосакским футболистам ты ответила вполне правильно. И вообще с англосаксами лучше не разговаривать — они сволочи и, кроме того, дурно воспитаны. Мне сейчас противен английский язык, читать могу, а говорить нет. Все-таки французы лучше — тоже сволочи, но, по крайней мере, воспитаны; но лучше всех народов китайцы. Если б я был моложе, изучил бы китайский язык и только с ними и разговаривал. И культура у них обаятельная.
Ну, вот и все. О прочем писать не буду — больно и бесполезно.
Целую.
L
…Мих<аил> Леон<идович> вздумал бы перевести… — Имеется в виду М. Л. Лозинский; о нем см. примеч. к письму от 9 февраля 1955 г.
…о гвельфах и гибеллинах… — Речь идет о политических движениях в Италии XII—XV вв., сторонниках усиления власти папы римского и сторонниках усиления власти императора Священной Римской империи на территории Апеннинского полуострова.
…флорентийском городском устройстве… — Имеется в виду довольно сложная система управления Флорентийской республикой, сложившаяся на излете Средневековья с целью недопущения узурпации власти одним лицом.
История Китая очень сложна и имеет разрывы традиции. — Подразумеваются катастрофические события в истории Китая, связанные с вторжением иных народов на его территорию
(см., например, следующее примеч. к данному письму о нашествии «пяти варваров»). В результате крупномасштабных ассимиляций происходит смена культурных парадигм, а то и изменение в миросозерцании коренного народа. Столь значительные сдвиги в сознании заслоняют прежние общекультурные установки и затрудняют адекватное понимание культурно-бытового ландшафта более ранней эпохи. Историческое описание с учетом подобных культурно-мировоззренческих сдвигов Л. Н. Гумилев называл четвертой, высшей степенью научного творчества — синтезом.
Из них для нас важен только один — в IV—V вв. … — Указанные столетия в истории Китая приходятся на период Южных и Северных династий (386—589). В начале IV в. Северный Китай подвергся нашествию нескольких племенных союзов (так называемых «пяти варваров») во главе с хуннами и тобийцами (сяньбийцы), монголоидными племенами, кочевавшими в степях Внутренней Монголии. Менее чем за 20 лет им удалось захватить обе древние столицы Китая — Лоян и Чанъань. Императорский двор, остатки армии и все, кто мог, бежали на юг за р. Янцзы. С этого момента политическая история Китая в течение двух с половиной веков протекает в условиях разделения на северную и южную части, причем именно Юг в это время оставался единственным прибежищем китайской государственности и главным хранителем национальных культурных традиций. Вынужденное обособление продолжало сказываться на всем последующем развитии страны.
…а без сноски это не справка… — Имеется в виду ссылка на источник.
…это туфта, т<ак> к<ак> пишут, что хунно-китайская война началась в 97 г. <…> На самом деле, война началась в 134 г. … — Речь идет о масштабных военных кампаниях империи Западная Хань (206 до н. э. — 25 н. э.) против одного из крупнейших кочевых обществ Евразии сюнну (хунну) во время правления императора У-ди (140—87 до н. э.); мирный договор с хунну был расторгнут в 133 г.
…капитуляция Гуан-Ли была в 90 <г>. — Упомянут знаменитый китайский военачальник династии Западная Хань Ли Гуан-ли (?—88 до н. э.), за удачный военный поход на Давань получивший княжеское достоинство и титул „Эршиский полководец“. Возглавлял несколько военных экспедиций против хунну. Во время очередного похода в 90 г. до н. э. попал в плен к хунну, но через год был казнен, втянутый в интриги хуннской знати. Л. Н. Гумилев описал деятельность Ли Гуан-ли в своей книге о хуннах (см.: Гумилев Л. Н. История народа хунну. С. 143—145).
…это хронологический разрыв между двумя хрониками… — История хунну в период династии Западная Хань изложена ханьским придворным историографом Сыма Цянем (о нем см. примеч. к письму от 19 сентября 1954 г.) в «Ши цзи» («Исторические записки») и историком и поэтом Бань Гу (о нем см. примеч. к письму от 9 января 1955 г.) в «Хань шу» («Истории [династии] Хань»). «Разрыв между двумя хрониками» отсутствует: «Ши цзи» охватывает период от легендарного Желтого императора (Хуан-ди) до времени императора У-ди (153 до н. э. — 87 до н. э.), а хронологические рамки описания «Хань шу» (с 206 до н. э.) доведены до 23 г. н. э. Действительно, промежуток между 97 и 90 г. до н. э. не отмечен какими-либо военными событиями во взаимоотношениях Китая с хунну.
В своей книге по истории хунну Л. Н. Гумилев указанное затишье в войне связывал с периодом перевооружения китайской армии: «Не будь у Ли Гуан-ли такой сильной поддержки при дворе <…>, вряд ли бы он решился снова искать реванша (за провал похода 97 г. — Н. К.), но ему победа была дважды необходима, причем, думается, более страшным врагом для Ли Гуан-ли были соперники во дворце. Свои надежды он возложил на перевооруженную конницу. Он не стал спешить с новым походом, ожидая того времени, когда поколение „небесных коней“ (т. е. добычи похода на Давань в 101 г. до н. э.; см. примеч. к письму от 3 апреля 1955 г. — Н. К.) размножится и позволит ему разбить врага. Император принял его план, и война затихла, чтобы вспыхнуть с новой силой. <…> Семь лет готовился У-ди (император Западной Хань. — Н. К.) к новой войне, семь лет изнемогала империя под тяжестью военных налогов. Наконец в 90 г. вновь сформированные войска выступили за границу» (Гумилев Л. Н. История народа хунну. С. 146—147).
…уровень бондрика. — См. примеч. к письму от 27 марта 1955 г.
Во всех комментариях такие ляпсусы: напр<имер>, пишет Давань вместо Фергана… — Давань, или более точно Даюань, — китайское название древнего государства на территории Ферганской долины; в исторической науке сложилась традиция писать его название с уточнением: Давань (Фергана).
…князь то сяньбийский (монгольский), то тангутский… — Приводится пример путаницы, так как речь идет о разных народах и разных исторических эпохах. Cяньбийцы — древняя монгольская этнокультурная группа; сяньбийская народность тоба (табгачи) основала в Северном Китае государство Тоба Вэй (386—534); тангуты — народ, создавший в конце X в. в Центральной Азии государство Великое Ся (982—1227), павшее под ударами армии Чингисхана.
…архата смешивают с буддой… — Указывается недопустимая путаница двух понятий буддизма: архат — высшая ступень, которой может достичь человек, принявший буддийские монашеские обеты, а также освобожденный, достигший нирваны святой; будда — нарицательное имя многочисленных существ буддийского пантеона, обитающих в собственном мире бесконечной вселенной.
…«Кор<ейские> пов<ести>»… — Вероятно, речь идет о кн.: Корейские повести: Пер. с корейского / Сост., общая ред., вступ. ст. и коммент. А. А. Холодовича. М., 1954.
Слушай только Бор<иса> Ив<ановича>. — То есть Б. И. Панкратова, о нем см. примеч. к письму от 9 января 1955 г.
…Вас<илий> Вас<ильевич> написал, что я могу заменить Якубовского… — Подразумевается ходатайство, написанное академиком В. В. Струве; ср.: «Удаление Гумилева из рядов советских историков является, по моему мнению, существенной потерей для советской исторической науки (особенно после смерти члена-корреспондента АН, профессора А. Ю. Якубовского), которую в данное время некем восполнить…» Ходатайство академика было отправлено в секретариат Н. С. Хрущева И. Г. Эренбургом вместе со своим письмом.
…могу заменить Якубовского, приятно, но отнюдь не лестно. — А. Ю. Якубовский был членом-корреспондентом АН СССР (1943), заведующим сектором Средней Азии и Кавказа Государственной академии истории материальной культуры (1925—1953) и Эрмитажа (1928—1953), см. также примеч. к письмам от 19 ноября 1954 г. и 27 марта 1955 г.
Петрушевский — Илья Павлович Петрушевский (1898—1977) — востоковед, доктор исторических наук, профессор, автор около 150 научных работ, специалист по истории Закавказья и Средней Азии.
…опять печатается Натаныч… — То есть Александр Натанович Бернштам; о нем см. примеч. к письму от 5 сентября 1954 г. В 1955 г. у А. Н. Бернштама вышло три работы: 1) «Историческая география Тянь-Шаня и Памиро-Алтая» (Известия ВГО. Т. 87. Вып. 1. 1955); 2) «К вопросу о происхождении киргизского народа» (Советская этнография, 1955. № 2); 3) Выступления по докладу Л. П. Потапова и по докладу И. С. Брагинского (Материалы научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период. Ташкент, 1955).
…опять та же марристская мура… — Имеется в виду толкование исторических фактов в русле идей востоковеда, филолога, историка, действительного члена АН (с 1912) Николая Яковлевича Марра (1865—1934), создателя «нового учения о языке» или «яфетической теории», с рядом положений которой Гумилев, как и ряд других востоковедов, был не согласен. См. также примеч. к письму от 5 сентября 1954 г.
…читаю Мом<м>сена… — Имеется в виду Теодор Моммзен (Theodor Mommsen) и его пятитомная «История Рима» (М., 1937—1959); в монографии «Этногенез и биосфера Земли» (Л., 1990) Гумилев дважды ссылается на это издание.
О прочем писать не буду — больно и бесполезно. — Подразумеваются: «птичий вопрос», как называл Л. Н. Гумилев проблемы взаимопонимания с Н. В. Варбанец, и состояние его здоровья. Ср.: «Милая Птица, получив твое большое письмо, я был действительно огорчен и расстроен. Это писала не Мумма, а двойная доза цианистого калия <…>. Неужели ты не можешь понять, как я устал? Я больше не могу завоевывать тебя при каждом свидании, я сам нуждаюсь в моральной помощи <…>. Вопрос слишком важный для меня — смогу ли я воскреснуть из анабиоза, в коем пребываю, или нет. А ты, ничего не обещая и не строя планов на будущее, рвешь Ариаднину нить надежды; лишаешь нас обоих перспективы и цели» (Письмо от 9 февраля 1955 г. // Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 67—68).
В письме от 5 апреля В. Н. Абросову он описал один из своих «обмороков»: «…плохо мое дело. С сильным сердечным приступом сволокли меня в больницу. Ощущения очень любопытны, опишу тебе как психологический документ — опыт умирания. Сначала все как будто нормально, только дышать нечем — это интересно. Затем мир задернут серой, грязной паутиной и плывет, а я куда-то проваливаюсь. Но там, под спиной, что-то плохое, неприятное, и я туда вот-вот опущусь. Страха нет, мысли идут нормально, но очень медленно, ощущение времени пропадает <…>. Затем — укол в руку, и все как было. Так было несколько дней <…>. Теперь слабость, шатает, и что будет дальше — не знаю. Читать не могу» (Гумилев Л. Н. Письма. С. 76).
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Лист нелинованной бумаги. Фиолетовые чернила.
14 апреля 1955 г.
Милая мамочка,
поздравляю тебя с наступающим праздником и желаю перестать наконец болеть. Я полагал, что ты в Москве и отправил туда письмо для тебя, а теперь пишу в Город, но м<ожет> б<ыть>, ты за это время уже будешь в кабинете редактора сдавать корейцев. Буду надеяться, что письмо тебя догонит. Твой ответ был для меня очень огорчителен. Ты не можешь писать понятно, но больше по этим больным для меня вопросам писать не стоит. Разумеется, я не могу регулировать твои взаимоотношения с моими бывшими знакомыми, поэтому прошу тебя не наказывать Н<аталью> В<асильевну> за причиненное мне огорчение; я сам это сделаю, когда это будет своевременно. Единственно, чего бы я хотел от тебя, это чуточку внимания, напр<имер>, чтобы ты отвечала хотя бы на те вопросы, которые я задаю тебе касательно моих личных дел, а не мимо их. Но, кажется, и это неисполнимое желание. Ведь точно такие письма писала ты мне, когда я был на фронте, и я точно так огорчался и расстраивался. Ну, да ладно.
Я долго думал, чем бы помочь тебе в твоих восточных делах. Будь я дома, я просто объяснил бы тебе некоторые особенности вост<очной> психологии, истории и культуры, но, кроме меня, это, пожалуй, никто не сможет, судя по тому, что даже хрон<ологическую> справку дали без ссылки и 7 лет хронол<огического> разрыва, засчитали за годы войны. Ничего себе война без единого события. Кстати, эта война началась в 132 г., а не в 97 до н. э. Скажи своему китаисту, чтобы он не давал дат, взятых с потолка. Видимо, Вас<илий> Вас<ильевич> прав: надо спасать востоковедение. Т<ак> к<ак> совершенно очевидно, что пользоваться консультациями таких «ученых» не следует, а самой тебе изучить историю и этнографию Востока — это и не к чему, и невозможно, — вот путь, по которому идя можно составить себе верное, хотя и очень приблизительное впечатление о др<евних> Китае и Корее: смотри на их картины. В ИВАН’е есть множество прекрасных изданий: «Ars Asiatica», «Ars Cinica», Sirin… и т. п. Но не просто смотри на картинки, а замечай века, и когда ты уловишь последовательность перехода стиля — ты поймаешь то ощущение, которое тебе нужно, и тогда китайцы и корейцы будут твоими переводами довольны. Они вообще довольно привередливый народ. Один мой дружок, любя поэзию, заявил, что у Некрасова «слова слабые», а у Лермонтова «сильные». И это при том<,> что, хорошо понимая, он почти ничего не мог верно произнести — т<о> е<сть> звучание для него пропадало. И все-таки… Сравнивай эпохи и почувствуешь особенности Востока. При твоих ассоциативных способностях ты овладеешь этим методом быстро. Нет нужды в том, что ты не сможешь словами определить отличие одной эпохи от другой, ты будешь его видеть, ощущать, и тебе тогда дастся ритм истории. Метод этот несовершенный, но лучше, чем советы востоковедов типа бондрика. У таких людей есть лишь два качества: апломб и невежество.
Кстати, еще о Птице: она ухитрилась больно задеть меня, но к тебе, судя по письмам, она питает просто потрясающее почтение и адорацию. Поэтому, учитывая твое первое письмо, где ты пишешь, что она мила, я советую тебе не профондировать вопроса со мной; короче — пусть ваши отношения останутся прежними.
Целую тебя.
L
Посылку и 100 р<уб>. я получил. Спасибо.
…с наступающим праздником… — Видимо, речь идет о Пасхе, которая в 1955 г. отмечалась 17 апреля.
…теперь пишу в Город… — Словом «Город» с прописной буквы А. Ахматова и Л. Н. Гумилев зачастую заменяли его название.
…письма писала ты мне, когда я был на фронте… — Письма не сохранились.
…война началась в 132 г., а не в 97… — См. письмо от 3 апреля 1955 г. и примеч. к нему.
Видимо, Вас<илий> Вас<ильевич>… — Академик В. В. Струве; о нем см. примеч. к письму от 9 января 1955 г.
«Ars Asiatica» — иллюстрированное периодическое издание: Ars Asiatica. Études et documents publiés sous la direction de Victor Goloubew, sous le patronage de l’Ecole Française de l’Extrême-Orient. Paris— Bruxelles, 1914—1929.
«Ars Cinica» — издание не удалось идентифицировать.
…Sirin… — Подразумеваются работы шведского историка искусства Освальда Сирена (1879—1966), среди которых, например, двухтомное иллюстрированное издание по китайской живописи в фонде библиотеки Института восточных рукописей РАН (бывший ИВАН): Sirén O. Histoire de la peinture chinoise. Editions d’art et d’histoire. Paris, 1934—1935.
…востоковедов типа бондрика. — См. примеч. к письму от 27 марта 1955 г.
Адорация — поклонение Святым Дарам, в Католической церкви разновидность внелитургического почитания Даров, освященных в ходе Евхаристии.
А. А. АХМАТОВА — Л. Н. ГУМИЛЕВУ
Лист нелинованной бумаги потребительского формата. Синие чернила.
Приписка на обороте листа по правому и верхнему полю, написана снизу вверх.
29 апреля <1955 г.>
Лев!
Твое письмо от 14 апреля я получила только сейчас. Конечно, твою просьбу относительно Натальи Васильевны я выполню в точности, тем более что она вполне разумна. Научную справку давали не какие-то неизвестные тебе китаисты, а твоя знакомая Ольга Петровна, и действительно в полчаса. О промежуточных датах ее не спрашивали, а вопрос был поставлен так: в 90 или 97 году <до н. э.> произошла капитуляция. Она опытный архивный работник и сейчас занята разбором какого-то древнего китайского архива.
Твои неконфуцианские (исключая из них последнее) письма очень меня огорчали. Поверь, что я пишу тебе о себе, о своем быте и жизни решительно все. Ты забываешь, что мне 66 лет, что я ношу в себе три смертельные болезни, что все мои друзья и современники умерли. Жизнь моя темна и одинока — все это не способствует цветению эпистолярного стиля.
Дорогой мой мальчик, я должна очень огорчить тебя: скончался Николай Васильевич Кюнер — твой учитель. Он так любил тебя, что плакал, когда узнал о постигшем тебя. Я спрятала на память об этом светлом человеке известие о его смерти, напечатанное в «Ленинградской правде».
В изд<ательстве> «Искусство» выходят все произведения Шекспира в старых и отчасти новых переводах. Мне предложили «Тимона Афинского». Помнишь ты его? Договора еще нет, да и будут ли у меня силы для такой большой работы.
Здесь наконец весна — сегодня поеду в гости в новом летнем пальто — это будет мой первый выезд.
Целую тебя крепко.
Мама
Москва красивая, светлая — подходит праздник — все как-то свежо и чисто.
…просьбу относительно Натальи Васильевны я выполню в точности… — Ср. окончание предыдущего письма.
…твоя знакомая Ольга Петровна… — Упомянута О. П. Петрова-Коршунова (1900—1993) — филолог-японист, научный сотрудник Института востоковедения АН СССР с 1942 г. до выхода на пенсию в 1966 г. (одновременно в 1953—1960 гг. — заведующая кафедрой японской филологии ЛГУ). В 1946—1947 гг. Л. Н. Гумилев и О. П. Петрова — аспиранты Института востоковедения.
…в 90 или 97 году <до н. э.> произошла капитуляция… — См. письма от19 сентября 1954 г. и от 9 января 1955 г. и примеч. к ним.
Твои неконфуцианские <…> письма… — Древнейшая философская система и одно из главных этико-религиозных учений Дальнего Востока, конфуцианство, возникло в Китае на рубеже VI—V вв. до н. э. «Неконфуцианскими» письма Гумилева Ахматова, скорее всего, называет за резкость и агрессивность к людям, о которых он отзывается, т. е. ведет негармоничную беседу.
…занята разбором какого-то древнего китайского архива. — В действительности О. П. Петрова с 1952 г. занималась описанием хранившихся в Институте востоковедения корейских рукописей и ксилографов (публ.: Описание письменных памятников корейской культуры. Вып. I. М.—Л., 1956); см.: АВ ИВР РАН. Ф. 152. Оп. 1а. Ед. хр. 1156. Л. 48.
…скончался Николай Васильевич Кюнер… — Николай Васильевич Кюнер (1877—1955) — востоковед, специалист по истории и этнографии Китая, Японии и Кореи; в 1934—1955 гг. заведовал сектором Восточной и Юго-Восточной Азии Института этнографии АН СССР и одновременно — профессор ЛГУ; научный руководитель Л. Н. Гумилева. В 1946 г. Н. В. Кюнер дал рекомендацию («Отзыв») своему ученику для поступления в аспирантуру Института востоковедения: «Л. Н. Гумилев с начала 1937 г. работал под моим руководством в области истории восточного Средневековья. Им были выполнены работы по истории турок-тукю: „Удельно-лествичная система“ и „Статуэтки воинов из Туюк-Мазара“. В этих работах, как и в других, более мелких, Л. Н. Гумилев показал уменье пользоваться литературой и способность к самостоятельным выводам, настойчивое усердие и научную любознательность.
Аспирантура при Институте востоковедения АН СССР дает ему возможность выполнить ряд задуманных работ в области социально-политической истории древней Монголии и по линии центрально-азиатского этногенеза.
Со своей стороны выражаю согласие продолжить и впредь руководить работой Л. Н. Гумилева» (АВ ИВР РАН. Ф. 152. Оп. 3. Ед. хр. 183. Л. 11).
Мне предложили «Тимона Афинского». — Перевод этой шекспировской драмы Ахматовой осуществлен не был.
…сегодня поеду в гости в новом летнем пальто… — Ср. запись Л. К. Чуковской от 26 апреля 1955 г.: «Потом пришла не то портниха, не то просто какая-то дама продавать ей летнее пальто. Одергивая на Анне Андреевне полы, она говорила: „Только зад вам короток, а перёд в самый раз. Я как услышала «Ахматова», я прямо села. Ведь вот, например, Пушкин: «Зима!.. Крестьянин торжествуя» — больше я ничего не помню. А ваши все стишки знаю наизусть. Про сероглазого короля очень красиво. Да, зад придется выпустить, а перёд в самый раз. Я у одной видела: вы на карточке нарисованы с челочкой, молодая, очень пикантно» (Чуковская Л. К. Записки. С. 99—100).
Москва красивая, светлая — подходит праздник — все как-то свежо и чисто. — Очевидно, подразумеваются майские праздники в СССР — 1 и 9 Мая 1955 г.
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Листы бумаги в линейку. Синие чернила.
<Конец апреля — начало мая 1955 г.>
Милая мамочка.
В моей жизни ничего нового нет, за исключением того, что я наконец нашел дату капитуляции Эршиского. Это будет 97 г. до н. э., и во всех справочниках допущена ошибка, подлежащая исправлению. Будь я на воле,
вот бы я утер нос англичанам с их «Encyclop<a>edia Sinica». Разумеется, самой даты не было, но в одном рассказе Го Мо-жо нашелся факт, при помощи которого я сделал расчет. Наши востоковеды никак не могут понять, что история — это не переписка сведений из одной рукописи в другую; потому у них редко что выходит.
Погода у нас нехорошая: была засуха и стояла жуткая жара, а сейчас холодно. Цветы начали распускаться, но пока их мало, хотя они прелестны. Здоровье мое все такое же. Очень жду конца пересмотра; хоть бы кто поторопил.
Хотя ты утверждаешь, что описываешь все события своей жизни, я ее совсем не могу представить. Я не знаю, ты богатая или бедная; скольких комнат ты счастливая обладательница — одной или двух; кто о тебе заботится и т. д. Но если не хочешь писать об этом, хотя я не могу понять, почему, не пиши, а продолжай о тополях и листьях. Получается эпистолярно-пейзажный жанр, что весьма оригинально.
Целую тебя, милая мамочка, главное, не волнуйся, береги себя и не расстраивайся пустыми сожалениями по поводу судьбы. Лучше всего отвлекает наука, когда есть возможность заниматься, а когда такой нет, тогда тошно.
Еще раз целую тебя. Не болей.
L
…я наконец нашел дату капитуляции Эршиского. Это будет 97 г. до н. э. <…> Наши востоковеды никак не могут понять, что история — это не переписка сведений из одной рукописи в другую; потому у них редко что выходит. — Речь идет об эпизоде китайско-хуннской войны, которую вела империя Западная Хань. Контрастом выступает признание Л. Н. Гумилева В. Н. Абросову: «…сам принужден был сделать расчет по косвенным данным, что мне и удалось» (Письмо от 1 июля 1955 г. // Гумилев Л. Н. Письма. С. 86). Ср. также: «Я хорошо знаю Л. Н. Гумилева, знаю его неуравновешенный, впечатлительный характер <…>. <…> …он проявлял нетерпимость к глупости и невежеству и открыто разоблачал примазавшихся к науке» (Артамонов М. И. [Письмо в Прокуратуру СССР] // Вспоминая Гумилева: Воспоминания. Публикации. Исследования / [Сост. В. Н. Воронович и др.] СПб., 2003. С. 333, 335). «Однако, увлекаясь, Лев Николаевич кое-что и преувеличивал <…>. Человек знания в нем совмещался с человеком веры, а ученый — с интуитивистом-писателем и художником мысли и слова — вот и случилось, что он принимал за уже доказанные некоторые свои догадки» (Ефремов Ю. К. Слово о Льве Николаевиче Гумилеве // Там же. С. 35). Ср. также сообщение Гумилева об эфталитах в письме от 2 сентября 1955 г.
Понимая шаткость оснований, Л. Н. Гумилев, вероятно, продолжил поиск ответа на этот вопрос. Позже это событие он стал относить к более поздней дате — 90 г. до н. э.; ср.: «Наконец в 90 г. вновь сформированные войска выступили за границу. Главная армия <…> двинулась на север, чтобы ударить по центру хуннских кочевий. Она состояла из 70 тыс. конных ратников и находилась снова под командой Ли Гуан-ли Эршиского. Ее сопровождало 100 тыс. пехоты…» (Гумилев Л. Н. История народа хунну. С. 147).
О Ли Гуан-ли см. примеч. к письму от 3 апреля 1955 г.
…англичанам с их «Encyclop<a>edia Sinica»… — Об издании см. примеч. к письму от 19 сентября 1954 г.
…в одном рассказе Го Мо-жо нашелся факт, при помощи которого я сделал расчет. — Го Можо (1892—1978) — китайский писатель, поэт, историк, археолог и государственный деятель. Будучи лауреатом Сталинской премии «За укрепление мира между народами», активно издавался в Советском Союзе в 1950-е гг. Какой рассказ использовался для исторических изысканий автора письма, уточнить не удалось.
Очень жду конца пересмотра… — Вероятно, речь идет о запросе, отправленном И. Г. Эренбургом с приложением письма В. В. Струве (см. примеч. к письму от 9 января 1955 г.) о пересмотре дела Л. Н. Гумилева. Из секретариата H. С. Хрущева запрос поступил в Главную военную прокуратуру 19 апреля 1955 г., однако следственное дело — только в июле, см.: Герштейн Э. Г. Мемуары и факты. С. 59.
В письме В. Н. Абросову от 5 апреля 1955 г. Л. Н. Гумилев сообщал: «Мама написала мне, что акад<емик> Струве писал в Прав<ительство>, что только я могу вести полемику с буржуазными тюркологами» (Гумилев Л. Н. Письма. С. 77). А в письме к Н. В. Варбанец от 7 апреля 1955 г. писал: «Есть у меня к тебе просьба. Отнесись к ней, пожалуйста, серьезно, а не так, как ты до сих пор относилась к моим просьбам. Письмо, приложенное к этому, прочти внимательно, отнеси к академику Струве и отдай в руки. Пусть он прочтет его при тебе, и потом напиши мне, что он скажет, и все свои впечатления. <…> В<асилий> В<асильевич> подал обо мне заявление в Правительство, и поэтому я пишу ему это письмо» (Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 87).
Я не знаю, ты богатая или бедная; скольких комнат ты счастливая обладательница… — См. примеч. к письму от 9 ноября 1954 г.
Получается эпистолярно-пейзажный жанр, что весьма оригинально. — На многочисленные повторы этого мотива Ахматова ответила в письме от 29 апреля 1955 г.: «Жизнь моя темна и одинока — все это не способствует цветению эпистолярного стиля». Гумилев понял мать, ср. P. S. к письму от 10 мая 1955 г.
…пустыми сожалениями по поводу судьбы. — Реплика-ответ на жалобу матери, см. письмо от 27 марта 1955 г.
Л. Н. ГУМИЛЕВ — А. А. АХМАТОВОЙ
Лист бумаги в линейку. Синие чернила. Приписка фиолетовыми чернилами.
10 мая 1955 г.
Милая мама,
ждал, ждал я от тебя обещанного письма и не дождался. Уже на два мои письма ты не ответила. Если бы я не знал твоей привычки не отвечать на письма, я бы очень беспокоился. Но все-таки — как твое здоровье? Собираешься ли ты посетить меня? Я опять нахожусь в полном неведении и недоумении.
У нас наступила хорошая, теплая погода. Распустились какие-то желтые цветы, очень нежные и красивые. Набухают почки, лужи уже просохли. Но климат здесь мне не нравится, в Кемеровской области природа несравненно богаче. Зиму я прожил относительно благополучно, если не считать болезни, от коей я весьма ослаб и не могу еще восстановить силы. Но я был в тепле, ибо работал ночным истопником, а днем спал. Это была очень хорошая работа. С наступлением весны она, к сожалению, кончилась, и я хожу на работу. Теперь у меня очень мало времени для занятий и еще меньше сил, ибо за день я устаю.
А вчера радио поздравляло участников Отечественной войны и штурма Берлина. Я поздравления принял и вспомнил, как 10 лет тому назад я писал тебе письмо из взятого Берлина. Какой светлой представлялась тогда жизнь, желанным грядущее. Лучше бы меня убили немцы, никогда им этого не прощу. Ведь я до сих пор не могу понять, почему Абакумов так на меня взъелся; вероятно, только потому, что он был злодей. В «Лит<ературной> газете» опубликовано, что мой напарник по работе в Музее получил докторскую степень за расшифровку письменности майев, а моя расшифровка тибетской пиктографии могла бы быть не меньшим украшением Советской науки.
Целую тебя, мамочка.
Не забывай сына.
Leon
Вечером получил твое письмо от 30.IV. Спасибо. Очень жаль Ник<олая> Вас<ильевича>. Береги себя; если тебе трудно, не езди ко мне. Я тебя очень люблю и жалею и никогда не забываю.
L
«Тимона» бери. Перевод простой — много прозы.
…радио поздравляло участников Отечественной войны и штурма Берлина. — В 1955 г. впервые с 1947 г. отмечался День Победы. Постановление «О порядке проведения Дня Победы в 1955 году» было принято на специальном заседании Президиума ЦК КПСС 5 мая. Главное мероприятие — торжественное заседание партийной верхушки 8 мая в Большом театре, дополнительные мероприятия — торжественные заседания партийно-хозяйственных активов союзных республик и областей и тридцатизалповый салют в столицах республик и городах-героях 9 мая. Для основной части населения 9 мая был обычным рабочим днем.
Л. Н. Гумилев был призван Туруханским РВК Красноярского края 13 октября 1944 г. В более поздних записях ученый воспоминал: «…я <…> был отправлен на неделю в Туруханск, где <…> договорился с местным военкомом, что буде я сброшу бронь, он пошлет меня на фронт. <…> Вернувшись в экспедицию, я упросил меня отпустить. Держали меня до последнего <…>, но отпустили. <…> На фронт меня взяли последним пароходом. Направили в запасной полк в Черемушки (Омск)» ([Погодный дневничок]. С. 14—15). Отказ от брони в положении Гумилева был вполне естественен, поскольку только амнистия, гарантированная участникам войны, открывала для него дорогу в науку. С октября 1944 по январь 1945 г. он проходил «науку наук» в 386-м Омском запасном стрелковом полку (в должности стрелка), а затем в 1386-м зенитном артиллерийском полку (номер орудия), из которого и был демобилизован (см.: Временное удостоверение // АВ ИВР РАН. Ф. 152. Оп. 3. Ед. хр. 183. Л. 5—6 об.).
В Берлинской операции полк, в котором служил Гумилев, участвовал в составе 3-й армии 1-го Белорусского фронта, обеспечивая воздушную безопасность и поддержку артиллерийским огнем 35-му (с 22 апреля 1945) и 40-му (с 27 апреля и до конца операции) стрелковым корпусам (см.: Журнал боевых действий 1386 зенап // Память народа // https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=451000918 (дата обращения: 17.03.2024)).
Ведь я до сих пор не могу понять, почему Абакумов так на меня взъелся; вероятно, только потому, что он был злодей. — 14 ноября 1949 г. министр госбезопасности Виктор Семенович Абакумов (1908—1954) подписал постановления на арест и об избрании меры пресечения в отношении Л. Н. Гумилева по статьям об измене Родине и антисоветской деятельности. Гумилев знал о роли Абакумова, так как знакомился со своим делом как подследственный. Ни он, ни Ахматова не знали, что Абакумов готовил также арест Ахматовой. См. подробнее: Пунин Н. Н. Мир светел любовью. СПб., 2000; Шенталинский В. Антитеррористическая операция против Ахматовой // Новая газета. 2000. № 11. С. 29. Абакумов был арестован в 1951 г., а расстрелян 19 декабря 1954 г., через год после расстрела Л. П. Берии. Частично реабилитирован (снято обвинение в измене Родине).
В «Лит<ературной> газете» опубликовано… — См.: Аграновский А. Открытие // Литературная газета. 1955. 7 мая. № 54. С. 2—3.
…мой напарник по работе в Музее… — Имеется в виду Юрий Валентинович Кнорозов (1922—1999) — историк и этнограф. Л. Н. Гумилев одно время работал с ним в Музее этнографии и антропологии. С Кнорозовым Лев Николаевич познакомился в 1949 г.
…получил докторскую степень за расшифровку письменности майев… — Л. Н. Гумилев был, как и все читатели «Литературной газеты», введен в заблуждение автором статьи, смешавшим в одно целое собственно защиту диссертации и факт дешифровки иероглифов майя. Первая называлась «„Сообщение о делах в Юкатане“ Диего де Ланда как историко-этнографический источник», результатам дешифровки были посвящены книга «Система письма древних майя» (М., 1955) и статья «Письменность древних майя (Опыт расшифровки)» (Советская этнография. 1955. № 1. С. 94—115). Представленная работа на соискание кандидатской степени была оценена как докторская диссертация с присуждением соответствующей степени ее автору.
…не считать болезни, от коей я весьма ослаб… — Весной 1955 г. Л. Н. Гумилев дважды оказывался в больнице. 15 марта он сообщает В. Н. Абросову: «На днях, ворочая балан (т. е. бревно. — Н. К.), я надорвался. Меня на носилках стащили в больницу, и сутки я был в очень тяжелом состоянии, даже терял сознание. Очевидно, у меня повредилась почка, но потом это прошло, и я довольно быстро оправился. Однако, может быть, в результате этого я сейчас творчески ослабел и уже несколько дней занимаюсь с пониженным эффектом, а то и вовсе не в силах» (Гумилев Л. Н. Письма. С. 75). Описание госпитализации в начале апреля см. в примеч. к письму от 3 апреля 1955 г. И как итог резюме своему здоровью: «Так плох еще за всю жизнь не был» (Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец. С. 86).
…моя расшифровка тибетской пиктографии… — Пример одного из эскизов, накопившихся за время пребывания в лагерях у Л. Н. Гумилева. К теме расшифровки тибетской пиктографии он вернется в статье «Опыт разбора тибетской пиктографии» (написана совм. с Б. И. Кузнецовым), опубл. в 1972 г.
Продолжение следует
Публикация, подготовка текста и примечания
С. Н. Казакова, Н. И. Крайневой, А. Я. Разумова