Опубликовано в журнале Звезда, номер 4, 2024
ТЫСЯЧЕЛЕТЬЕ НА ДВОРЕ
1
Не на улице время — всегда на дворе.
На дворе, возле самого дома.
Подступило — не сдвинешь — подобно горе,
Скороспелым пространством ведомо.
Что ему — перелезть через старый забор,
Воровато прокрасться к калитке
И обжить и обречь этот маленький двор
Ежедневной тревоге и пытке?
Ни забора давно, ни калитки — одно
Только время стоит, как стояло.
Разрослось, загустело, забило окно.
…И кричим мы в оглохшее это окно,
Что пространства и времени — мало.
2
Какая странная игра:
По узкой лестнице спуститься,
Куда-то выйти со двора,
Рассеяться, запропаститься,
А после — что ж — собраться вновь
В обличье прежнее у двери.
(Здесь рифму свежую готовь
Иль помолчи по крайней мере.)
Какая странная игра:
Существованье добровольное
Доверить спицам циферблата;
И ежедневно со двора
Сквозь времени ушко игольное
Вслепую проходить куда-то…
СТИХИ, СОЧИНЕННЫЕ НОЧЬЮ
Собака лает остервенело,
Луна мелькает меж облаков.
Такое дело — собачье дело,
Такая доля, удел таков.
Собака лает куда-то в зиму
И отбивает ритмичный пар.
Откуда в псине — спросите псину —
Проклятый этот собачий дар?
На что залает, сама не знает,
Курком на взводе — вот-вот рванет.
Хвостом виляет и снова лает —
Собачьей жизни круговорот.
Пролает горько — как бы ответит…
Собака лает — не носит ветер:
Стоячий воздух зимы колюч.
Луна круглится в разрезе туч.
Ты, за оконной сидящий рамой,
Покуда лает условный рекс, —
В тебе самом ли не тот же самый
Необъяснимый урчит рефлекс?
И сам не знаешь, когда нежданно,
На что-то в мире запав опять,
Начнешь… не лаять, но, как ни странно,
Слова ритмично перебирать.
И перьевого подобье скрипа,
И лай собаки, и волчий вой
Живут в единой системе ритма —
Одной повязаны бечевой!
Луна подаст вам благие знаки,
И значит, снова придет пора:
Под лай собаки стучи во мраке
Клавиатурой — взамен пера.
НА КЛАДБИЩЕ…
На кладбище жизнь закипела:
К цветку на могильной плите
Пчела заводная слетела,
Взялась упоенно за дело,
Что к месту всегда и везде.
Прошел паучок между делом
По камню — и юрок и скор.
А жизнь не кипела — светлела,
Как бабочка в платьице белом,
Что к нам подлетела в упор…
А жизнь с затаенным размахом
Вершилась в отпущенный срок.
И ладана мягкий дымок
Курился над радостным прахом.
Никто не поник, не заплакал,
И не был никто одинок.
* * *
Возвращенье к тому, что любил
В каждом запахе, звуке и слове, —
Прибавление жизненных сил,
Проживание сущего внове.
Проживай это время насквозь,
Наугад, напролом, наудачу.
Все, что было, навеки сошлось
С тем, что есть и случится в придачу.
«Я люблю тебя, жизнь, что само…» —
Что само по себе и неважно.
Для чего ж обращаться в письмо
Или песней струиться протяжно?
Эту книгу раскрой, и обдаст
Давним духом счастливого чтенья —
И судьбы перепаханный пласт
Вновь исполнен любви и значенья.
Время пашет неведомо где,
Все в ином преломляется свете…
«Я люблю тебя, жизнь, и наде…» —
И надеюсь на проблески эти.
* * *
«Дальнее детство, далекое детство…»
Стертых эпитетов горе-наследство.
Что там, за ними? Далекая близь,
Близкая даль — оглянись! отзовись!
Отзыва нет. Распрямляются плечи.
Дальнее детство пребудет далече —
Да не приблизим его ни на пядь!
Время, по счастью, не движется вспять.
Лишь обернись — отдалилось донельзя.
В годы недавние взглядом нацелься:
Было да сплыло… Но что-то щемит
От незапамятных детских обид.
Что-то забьется под памятью давней,
Близкое, что сохранили года в ней
Цельным и чистым, как горный родник:
Холод целительный в сердце проник.
Как на горе — на вершине истока —
Жизнь начиналась светло и жестоко.
Сколько воды с той горы утекло!
И от жестокости стало светло.
ХРАМ ЗВАРТНОЦ
Развалины старого храма,
Седьмой неуступчивый век,
Растущий из праха упрямо,
Как взгляд из-под сомкнутых век.
История крепко заснула
В объятьях природы живой,
Не слыша железного гула,
Летящего над головой.
Здесь воздух особого сорта,
Небес первозданная стать.
Отсюда до аэропорта
Крылом самолета подать.
Посадок и взлетов беспечность —
И кладбище в той стороне,
Где все приземлились навечно,
С историей став наравне.
Здесь, на перепутье давнишнем
Различных явлений и правд,
Ведомый сквозь время Всевышним
Покоится век-аргонавт.
Седьмого столетия плиты,
Останки старинных колонн
С делами текущими слиты,
Туристам сдаются в полон.
А к вечеру смотрит глубоко,
Готовя ему западню,
Истории мутное око
В глаза уходящему дню.