Опубликовано в журнале Звезда, номер 4, 2024
* * *
Все, что было, досталось по праву мне,
как и всем поселенцам земли:
по полям за целебными травами,
по лесам за черникою шли.
Помню, как наплывала и грудилась
черных туч грозовая гряда,
что когда-то однажды почудилось,
то осталось в душе навсегда:
там на грязных весенних обочинах
поднималась упрямо трава,
и скопленье кустов скособоченных
оживляла, спасала листва.
Вот припомнились — к слову, некстати ли, —
помашу я вам через года,
полуночники, правдоискатели.
А чего нам хотелось тогда?
Оптимизма? Да где же найдешь его
в этой жизни — ну честно скажи:
ничего не дается задешево,
если вздумаешь жить не по лжи.
Обреченными на молчание
нам, однако, не выпало быть,
нам не дали сорваться в отчаянье
глас органа и голос трубы.
Избирательна и находчива,
память мне до сих пор сберегла
молоток путевого обходчика,
откровенье печного тепла.
И такая разноголосица
уживается складно в душе…
Да не думай, с тебя и не спросится —
как умел, ты ответил уже.
* * *
Ей-богу, место не случайное
для повседневного и вечного —
стояла на пригорке чайная,
открыта для любого встречного,
бок о бок магазина книжного —
шаг от порога до порога,
а рядом шла со склада нижнего
движеньем полная дорога.
Как будто было предназначено
мне оценить родство такое:
вот жизнь, что проживает начерно
сейчас сообщество людское.
Ее не перепишешь заново,
так утвердилось в нашем мире.
Но книги, книги рассказали мне,
что мир заманчивей и шире.
И вот спокойно и нечаянно
во мне сроднились без разлада
и Блок, и музыка, и чайная.
И понял я, что так и надо.
* * *
Помнишь, как персы — суровы, надменны,
тьмы их и тьмы — возле Спарты воскресли
с грозным: «А если пробьем ваши стены!» —
царь Леонид им ответствовал: «Если…»
Что ж, умирать — это проще простого,
и уготована та же могила
в трепетном возрасте Пети Ростова,
в призрачном возрасте Мафусаила.
Правда ли, так мне когда-то казалось?
Что-то не сходится. Жаль мне сегодня
тех, для кого не щедра оказалась
воля Господня.