Опубликовано в журнале Звезда, номер 5, 2023
Евгений Попов, Михаил Гундарин. Фазиль: опыт художественной биографии. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2022
Соавторы приводят многочисленные высказывания современников замечательного писателя, масштабные фрагменты из книг и интервью Фазиля Искандера, ценные воспоминания его жены Антонины Михайловны и дочери Марины (воспоминаний сына в книге нет). Издание дополнено пятьюдесятью тремя фотографиями, примечаниями, списком упомянутых произведений и указателем имен. Широко цитируются литературоведы и критики (А. Жолковский, Н. Иванова, Н. Лейдерман, М. Липовецкий, С. Рассадин, Б. Сарнов и др.), приводятся мысли читателей, заимствованные с различных форумов и сайтов. Жизнь «писателя, которого любили ВСЕ», дана на фоне образов Окуджавы, Евтушенко, Аксенова, Домбровского, Ахмадулиной, Чухонцева, Ю. Алешковского и многих других значимых фигур эпохи.
Книга не претендует на академический стандарт и исчерпанность трактовок. Фабула строится в хронологическом порядке.
Начинается с Абхазии, что и понятно: через историю родины писателя можно проследить становление внутреннего мира его героев. Если разговора о национальной принадлежности литературы не избежать, то я предпочел бы поговорить о национальности прозы, а не ее автора. С ним-то все понятно: мать — абхазка, отец — иранец. Но повествователи преследует иные цели, пытаясь выявить «генетическую связь» Искандера с русской литературой и русским языком, объясняя ее истоки через легенду (и не скрывая того, что это легенда). Мол, Бестужев-Марлинский, литератор и декабрист, имел туманное отношение… С кем идет спор о национальной принадлежности? Сам Искандер говорил о себе, что он «безусловно русский писатель, много воспевавший Абхазию». Мне кажется, важнее другое: писатель стоит на пограничье культур, не вливаясь полностью ни в одну и являясь при этом достоянием обеих.
Сочувственно процитирую одного из соавторов: «…искандеровская Абхазия — все равно что фолкнеровская Йокнапатофа или шукшинский Алтай. Может быть, это главное, что может свершить писатель для своего народа, своей малой родины, — сделать их интересными и любимыми для миллионов читателей».
Увлекательнее, чем сам Искандер рассказал о своем детстве, рассказать сложно, поэтому в соответствующей главе соавторы и не усердствуют, больше цитируют, приравнивая литературный факт к факту биографическому, что не всегда кажется обоснованным. При этом сделана попытка показать не только повороты судьбы, счастливые порой совпадения, но и проанализировать характер писателя, его мировосприятие: «Искандер мало кого подпускал к себе — как бы это сказать? — в этическом смысле. Было огромное количество приятелей, но настоящих, близких людей — крайне мало. Если человек проявлял бестактность, нарушая правила общения (порой сам того не замечая), Искандер незаметно отодвигал этого человека <…>. Вот так: без скандалов, выяснения отношений…»
Что касается поэтики Искандера, то в ее исследовании Попов и Гундарин были, конечно, не первыми, напомним, например, о работе «Смех против страха, или Фазиль Искандер» Н. Ивановой или статьях А. Жолковского. Интереснее описание окружающей писателя среды и тех препятствий, которые приходилось ему преодолевать, чтобы та или иная книга все-таки вышла в свет. К слову, после публикации «Сандро из Чегема» («Новый мир», 1973) с Искандером случилось тяжелое нервное заболевание.
Много места отведено рассказу о неподцензурном альманахе «Метро`поль» (1978). Евгений Попов — один из немногих ныне здравствующих его участников — подчеркивает, что организаторы «мечтали о некоем „третьем пути“ — не уходить в полное подполье, но делать свое литературное дело вне зависимости от диктата литературных генералов». Не случилось. В дело вмешались не только «литературные генералы», но и мелкие чины, не желающие поступаться теплым местечком.
Наступили 1990-е, для одних «лихие и про`клятые», для других «счастливые и свободные». Читательских и критических откликов практически не было. В прозе Искандера все меньше оставалось юмора, все больше — печали и назидательности. Но соавторы утверждают, что и «поздний Искандер ждет и ждет своей очереди». Смею надеяться, дождется.
Главы о главном герое книги перемежаются диалогами соавторов, порой имеющими к нему лишь опосредованное отношение. Иногда кажется, что соавторами владеет неодолимое желание выговориться: объяснить, хоть для себя, феномен диссидентства и шестидесятничества, природу свободы, ее границы, степень ответственности писателя, значение для мировой культуры недавних нобелевских лауреатов («американского бандуриста» Боба Дилана и «деловой, прогрессивной журналисточки»)… «Когда же наконец на планете наступит счастье и прекратится грызня, вражда и желание одних властвовать над другими?» — вопрошают соавторы книги.
Что можно на это ответить? Во всяком случае для последующих исследователей книга «Фазиль: опыт художественной биографии» будет служить важным начинанием — тем, от чего можно отталкиваться. А Искандера стоит перечитать прямо сейчас.