Опубликовано в журнале Звезда, номер 2, 2023
Виктория Черножукова, Владимир Веретенников. Частные случаи ненависти и любви.
СПб.: Лимбус-пресс, 2022
Неожиданная находка в семейном архиве, частное расследование, приводящее к ужасному открытию, ожившие тени прошлого, любовная история со счастливым концом — к нашим услугам все слагаемые увлекательного и легкого чтения для самой широкой публики. Однако легким путешествие по страницам этого романа никак не назовешь — даже несмотря на то, что язык, которым он написан, предельно прост и доступен.
Идея книги родилась несколько лет назад во время загородной прогулки ее будущих соавторов в окрестностях Даугавпилса. Петербургский поэт Виктория Черножукова и латвийский журналист-краевед Владимир Веретенников проходили мимо живописной лесной тропинки. «В годы войны здесь были убиты тысячи людей», — сказал Владимир. То обстоятельство, что страшное прошлое этого места практически предано забвению, вызвало у его спутницы потрясение и одновременно творческий импульс, результатом которого стал пятисотстраничный роман.
Тема Холокоста в Прибалтике не то чтобы под запретом, но отношение к ней со стороны общества и государства осложнено обстоятельствами, о которых там говорят без особой охоты. Речь идет об активном участии некоторой части местного населения в преследовании и уничтожении евреев и представителей прочих «неполноценных» народов. С одной стороны, в Литве, Латвии и Эстонии как странах, несущих бремя европейства, массовые убийства по национальному признаку во время Второй мировой войны осуждаются на государственном уровне, а с другой — обычным делом является замалчивание неудобных фактов, не говоря уже о попытках обелить преступников, в том числе знаменитого латвийского летчика, авиаконструктора и писателя, в годы немецкой оккупации безжалостного карателя Герберта Цукурса, ставшего прототипом одного из «героев» романа. Целенаправленное формирование образа Латвии как страны-жертвы, веками претерпевавшей оккупацию, и палаческая роль отдельных боровшихся за ее независимость латышей трудносовместимы в пределах одного исторического мифа, а именно мифы, как известно, лежат в основе нацбилдинга. Удобнее всего было бы свалить всю вину на немцев, но немцы чаще всего выступали в роли кураторов, непосредственными же исполнителями — добросовестными и, как правило, добровольными — чаще всего оказывались местные коллаборационисты. Об этом хорошо информирован Владимир Веретенников, посвятивший немало времени изучению истории родных мест. Его вклад в книгу — фактология, знание местной специфики, взаимодействие с историками. Виктория Черножукова в этом тандеме отвечала главным образом за формирование художественной ткани произведения, которую, впрочем, едва ли удалось бы создать без трудного, порой мучительного погружения в материал.
Авторская позиция в отношении описываемых событий обозначена в романе достаточно отчетливо. В то же время Виктория и Владимир стараются избегать однобокого взгляда как на события прошлого, так и на реалии современности. Их стремление к объективности есть попытка не оправдания героя (оправдания которому нет и быть не может), но анализа его внутренних побуждений. Авторы пытаются ретроспективно просканировать сознание человека, с которым произошла чудовищная метаморфоза, понять, как латвийский Сент-Экзюпери превратился в организатора и непосредственного участника массовых убийств. А заодно выявить и вполне объективные, и чисто иррациональные истоки агрессивной юдофобии, приведшей к небывалой гуманитарной катастрофе, отголоски которой мы переживаем и сегодня.
Во внутренних монологах Цукурса—Мелдериса, пусть и с некоторой схематичностью, проступает структура ненависти к евреям, которые в сознании латышского националиста образца 1940-х годов прочно ассоциируются с Советами, что, в общем, повторяет чисто нацистский нарратив о жидобольшевистской власти в СССР. Отношение к этой власти у большинства тогдашних латышей едва ли было положительным — этому способствовала ликвидация новорожденной латвийской независимости, не говоря уже о репрессиях в отношении «социально чуждых элементов» и прочих прелестях советизации. С другой стороны, не обойдены авторским вниманием латышские интернационалисты, сражавшиеся против нацистов и верившие в будущее советского проекта. Что касается современности, то и здесь авторы заботятся о взвешенном подходе, показывая социальную действительность с разных сторон. Тут и вовремя приспособившийся преподаватель основ научного коммунизма, который читает в стенах родного университета курс лекций на тему «Латышский народ в период советской оккупации», и пассивное русскоязычное население, интересы которого вяло и малопродуктивно пытаются защищать порой не самые симпатичные деятели.
Ненависть, анализируемая авторами, составляет значительную долю вещества, из которого сделан роман. И тем не менее эта книга — о любви, хотя любовная линия здесь неотделима от историкодетективной. Правнучка героя-палача, петербургская студентка русско-латышского происхождения влюбляется в латвийского журналиста, преодолевает трудный путь переоценки ценностей, проходит все стадии психотравмы вплоть до принятия шокирующей правды о своем предке. Кому-то эта последовательность событий может показаться искусственно сконструированной, но сама жизнь порой подсказывает подобные сюжеты — вспомним, например, историю американской журналистки литовского происхождения Сильвии Фоти, написавшей книгу о преступлениях своего деда, пособника нацистов Йонаса Норейки, который долгие годы был для нее настоящим героем, борцом против советской оккупации.
Как уже было отмечено выше, язык романа нарочито прост, однослоен, лишен атрибутов интеллектуальной прозы и, в общем, мало отличается от языка развлекательной литературы. При этом широко применяется несобственно-прямая речь, когда авторское повествование незаметно перетекает в поток сознания героев и наоборот. Местами рассказчики имитируют стилистику современного молодежного трепа, местами моделируют внутренние монологи исторических персонажей. Возможно, стилистическая простота — наиболее подходящий ключ к столь сложной теме, которую избрали соавторы и которая, безусловно, достойна дальнейшей разработки. Как бы то ни было, судьба этой книги пока туманна, и едва ли роман в ближайшее время обретет читателя за пределами России. Во всяком случае, его публикацию в Латвии на латышском языке представить себе невозможно.