Опубликовано в журнале Звезда, номер 2, 2023
Евгений Цымбал. Рождение «Сталкера». Попытка реконструкции.
М.: Новое литературное обозрение, 2022. (Серия «Кинотексты»)
История создания фильма Андрея Тарковского «Сталкер» уже давно вызывает ничуть не меньший интерес, чем собственно фильм. Разрыв режиссера с оператором Г. Рербергом, загадочная история с техническим браком пленки с отснятым материалом, пересъемка всего фильма — все это обросло вполне самостоятельной мифологией и конспирологией.
Евгений Цымбал, прошедший все многотрудные съемки «Сталкера» в качестве ассистента по реквизиту, а потом второго режиссера, восстановил — максимально подробно — съемочный процесс, опираясь на собственные воспоминания, многочисленные свидетельства (письменные и устные) участников и современников событий, документы. Получилось многоголосие, в котором разные участники рассказывают разные истории (хотя, казалось бы, об одном и том же), притом что в книге отчетливо слышен и голос самого летописца, автора книги: он ведь не «хроникер» лишь, а непосредственный участник.
Итак, документальная хроника, временами не просто подробная, а как будто слишком подробная. Но именно это «слишком» и позволяет предполагать исчерпывающий характер книги (хотя сам автор неслучайно называет ее все же лишь попыткой реконструкции).
Может показаться, что над книгой невольно веют хрестоматийные цитаты: «Когда б вы знали, из какого сора…» и «Пока не требует поэта…». Проблема, однако, в том, что создатель «Сталкера» А. Тарковский и стыд ведал, и священную жертву с суетным светом совмещал. Цымбал рассказывает историю, выдержать, вытерпеть которую получится, вероятно, не у каждого поклонника и ценителя Тарковского-режиссера. Автор многократно повторяет: «Мы все считали Тарковского гением». Он считает так до сих пор, он совершенно искренен. Убежденность эта дорогого стоит после всего того, что сам же Цымбал в деталях и поведал.
В книге есть небольшой эпизод, который для кого-то, вероятно, станет эмблемой всей истории создания «Сталкера». Это случай с чайками, которых Тарковский решил пускать в кадр при движении дрезины, едущей в Зону. Чаек ловили, чаек держали в клетках, чайки долго и плохо умирали. Летать не то что не хотели, а уже не могли. В окончательный вариант фильма попали какие-то считанные перья. Что называется, «А вы говорите — корова» (про которую, как известно, еще та бабушка надвое сказала).
Птичек, мягко говоря, жалко. Но жалко и братьев Стругацких, и съемочную группу. Все они были вынуждены работать по принципу «принеси то, не знаю что». Режиссер ждал вдохновения. Оно не приходило, потом приходило. Но когда оно приходило, оказывалось, что вдохновение вдохновением, а советское кинопроизводство за это не отвечает. (Хотя потом оказалось, что отвечает, — и Тарковскому разрешили снимать эх-раз-да-еще-раз.)
Жалко и режиссера. Он хотел снимать «Идиота», он хотел про Льва Толстого, «Гофманиану», он хотел в Италию, он ставил в театре «Гамлета», у него была, что называется, сложная семейная жизнь. Он был, что и говорить, художником того масштаба, который не вмешался (не хотел) ни в какое «производство» (хоть советское, хоть антисоветское). Художнику было плохо. И было отчего. И, читая дневник Тарковского (Цимбал его, конечно, обширно цитирует), мечешься между жалостью и стыдом. «До чего довели гения». А довели, понятное дело, «сволочи». А ими, как легко догадаться, стали и станут все те, кто за гением не поспевает. Все и не поспевали. Даже Кайдановский — и тот не поспевал, когда Тарковский решил, что будет снимать «другого „Сталкера“», и придумал Сталкера, которого все мы и знаем, — мученика, юродивого, декламирующего стихи Арсения Тарковского.
Интрига, понятно, сохранится теперь уже навсегда, и будет это из серии «Навсегда/никогда». Мы никогда не узнаем, чем был первый «Сталкер»: негде посмотреть, нечего. Ничего не осталось. Остался тот, третий (а не второй, как многие думают) «Сталкер», который для всех его зрителей — первый и единственный.
Цымбал утверждает: да, за время пути собака не подросла лишь, а сменила породу, да и вовсе оказалась не собакой. Тарковский начинал снимать один фильм, а снял в итоге другой. Вокруг — руины человеческих отношений, но победителей не судят.
По крайней мере, не судит Евгений Цымбал. Он ни разу не приводит те слова Флобера, которые, однако, трудно не вспомнить: «Не трогайте кумиров руками. Позолота остается на пальцах».