Опубликовано в журнале Звезда, номер 10, 2023
* * *
Под кнопкой звонка именная скрижаль,
вспоровшая пласт штукатурки.
Сейчас здесь покрытая пеплом печаль,
как раньше — плевки и окурки.
Когда-то мальчишкой звонил в эту дверь,
чтоб вызвать на улицу друга,
который, как в песне далекой, теперь —
за гранью смертельного круга.
В мелодию эту, в настенный курсив,
в бесплотные сны отлетел он,
быть может, узнав, что нельзя тот мотив
земным ограничить пределом.
От надписи той не осталось следа,
и люди чужие за дверью.
Зачем же ты снова стучишься сюда,
как будто не веришь в потерю?
И что ты ответишь, услышав: «Кто там?» —
пытаясь в те годы вглядеться,
чтоб мальчик за дверью, поверив словам,
узнал в старике друга детства?
* * *
Придумали время. Вогнали в часы,
в года, в календарные клети.
Но вновь над изгибом песчаной косы
мгновений невидимых ветер,
как прежде, проносится, неуловим,
как облако в небе, как птица,
как все, что умеет безличьем своим
вне времени осуществиться.
Наречия: завтра, сегодня, вчера –
что звенья распавшейся цепи.
Значенья лишенное слово «пора»,
как шорох в заброшенном склепе.
В рубашке смирительной небытия
окажется каждый когда-то,
цепляться смертельно устав за края
зияющего циферблата.
Где неразличимы сейчас и потом,
не знаешь, где рано, где поздно.
Лишь неба ночного вселенский объем,
заполненный крошевом звездным,
мерцанием влажным сочась сквозь стекло,
земной озадачит загадкой:
каким-таким ветром тебя занесло
в пределы седьмого десятка?
* * *
Припоминаю лестницу в цвету…
Константин Вагинов
Ах, если б ступенями лестницы той
обратно суметь пробежать бы,
чтоб снова услышать: ведь ты же большой,
не плачь, заживет всё до свадьбы.
Казалось, что этот немыслимый срок,
целебней лекарства любого.
И слезы и всхлипы — всего лишь предлог
рожденного нежностью слова.
Когда это было? Не вспомнить уже.
Блуждая задворками рая,
не сразу поймем, что настала в душе
прощанья пора золотая.
Как будто неспешный ведя разговор,
весь путь незаметно прошли мы,
из тени и света сплетая узор —
единственный, неповторимый…
Закатных лучей золотистая дрожь
подступит к последней ступени,
с которой ты следом за мною шагнешь
в дымящийся сумрак сирени.
* * *
Памяти Сергея Слепухина
И думать — не думал, гадать — не гадал,
что сбудется в жизни со мною.
Когда завершится земной карнавал?
И вправду ли вечным покоем?
И надо ли знать, что случится потом?
Зачем? Почему? И как скоро?
Желающим может поведать о том
кудесников алчная свора.
Не то чтобы медного жалко гроша
за лживые их предсказанья.
Всему свое время. Взрослея, душа
блаженное ценит незнанье,
в которое можно, как в детство, нырнуть,
всплеснув вместо рук плавниками,
продленный задержкой дыхания путь
разметив счастливыми днями.
С подругой-бессонницей наедине,
листая былого страницы,
вновь видишь, как будто в затерянном сне, –
живые знакомые лица
плывут над клубящейся белой грядой,
в небесные глядя просветы,
пока не затопит их темной водой
холодной беспамятной Леты.
* * *
Здесь, в обители предвечной,
жизнь земная скоротечней
представляется, мой свет.
Думая о скорой встрече,
видел в сумерках поэт
вещей птицы силуэт.
Здесь, в приюте молчаливом,
именуемом могилой,
сквозь унылые года
вновь услышу ль голос милой,
что со мной была тогда?
Каркнул ворон: НИКОГДА!