Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2022
Юлиан Фрумкин-Рыбаков, Ирина Булина, Евгений Овечкин. Броня России.
СПб.: Узелковое письмо, 2022
Да не введет читателя в заблуждение гремящее название этой книги: ее содержание далеко от официоза и военно-патриотического кимвала. Перед нами — «семейные хроники», составленные на основе фамильных архивов российских металлургов Булиных — Фрумкиных — Рыбаковых, и охватывающие период с конца позапрошлого века до начала нынешнего. Впрочем, несомненный интерес эти хроники представляют именно в силу того, что обстоятельства приватной жизни людей здесь являются неотъемлемой частью истории страны — в том числе истории военной. Противоречивый и трагический XX век отражен в зеркале частных судеб, объединенных родством, профессией и местом действия — прежде всего городом Колпино.
По словам одного из соавторов книги, поэта Юлиана Фрумкина-Рыбакова, перефразировавшего известное выражение Эжена-Мельхиора де Вогюэ о русской литературе, герои этой книги «вышли из шинели Адмиралтейских Ижорских заводов», где с 1866 года было организовано производство броневых плит для военных кораблей. Перед читателем проходит череда бронетворцев, среди которых — Николай Булин, самородок из крестьян, ставший видным металлургом, изобретателем особой производственной печи, названной его именем. Обласканный поначалу советской властью, в годы Большого террора он был арестован. Умер в 1942-м по дороге в эвакуацию. Судьбы других героев книги также неотделимы от потока Истории. Принадлежавшие к технической интеллигенции, эти люди оказались под ударом в период индустриализации и борьбы с «вредительством». Высокой нравственной оценки достойны изыскания, проведенные Фрумкиным-Рыбаковым ради того, чтобы вернуть из тьмы забвения имена талантливых ижорских инженеров, создателей первого советского блюминга, арестованных по делу «Промпартии», — А. Г. Зиле, Н. Л. Мануйлова, К. Ф. Неймайера, В. А. Тилле.
Материалы, составляющие книгу, пестры, мозаичны, они разнятся и по жанру, и по стилю изложения, и по «оптике» вглядывания в прошлое. Но объединяет их эффект человеческого присутствия, ощущение живого дыхания. Своеобразный контрапункт составляют страницы, написанные Фрумкиным-Рыбаковым о судьбах репрессированных инженеров и воспоминания его матери Любови Рыбаковой. Возвышенный образ мыслей, идейность, оптимизм — этот тип молодежного сознания (быть может, лучшее, что было порождено ранней советской действительностью) во всей полноте запечатлен в ее записках. Картина мира героини этих записок гармонична, ее жизнь и жизнь ее товарищей полна высокого смысла — потому-то, наверное, и времени тому неуемному, жадному до жизни поколению хватало на всё — и на заводскую работу, и на самообразование, и на творчество. Именно это поколение победит в войне и поднимет страну из руин. И, читая написанное Любовью Рыбаковой, невольно проникаешься симпатией не только к простым труженикам советского тяжпрома, но и к виденным ею «вживую» коммунистическим вождям — Кирову, Ворошилову, Орджоникидзе, которые для автора прежде всего живые люди, по-своему симпатичные.
Трогательны и одновременно страшны детские воспоминания ее родственницы — инженера, ученого, изобретателя Ирины Булиной. Самое ценное в них, пожалуй, — детали повседневной жизни Колпино, Ленинграда и Тюмени накануне и во время войны. Известно ли, например, читателю, что ленинградцам выдавались специальные фосфорные значки, чтобы не наталкиваться друг на друга во время затемнения? Поистине сюрреалистична описанная Булиной картина плывущих зеленоватых огоньков в кромешной городской тьме. Но более всего запоминается эта простая, но многое объясняющая авторская мысль: «Лишний шанс выжить давала нам любовь».
Любовь помогала не только выжить, но и сохранить подлинно человеческие качества в нечеловеческой ситуации блокадного чистилища. Отдельный интерес представляет раздел книги, написанный петербургским историком, некрополистом Евгением Овечкиным, знакомым читающей публике, в частности, по циклу книг и статей, посвященных истории рода Врангелей (авторская серия «Wrangeliana Rossica» и др.). Его повествование начинается с рассказа о Еврейском кладбище, которое, как и любое старинное кладбище, являет собой некий текст или, точнее, гипертекст, ведь каждое имя на камне окликает сотни других имен, каждый узелок судьбы связан со множеством других таких же узелков. «Могилы не молчат. Могилы вещают о судьбах» — это лейтмотив очерка «Блокадная Антигона». Блокада — время, когда границы между Петрополем и Некрополем были полустерты, и полустертой оказалась граница между жизнью и смертью горожан. Примечательны азарт и страстность исследователя, излагающего почти детективную историю своего знакомства с уникальными человеческими документами, содержание которых вызывает у автора очерка не просто глубокое потрясение, а едва ли не катарсис — в полном соответствии с очистительным духом греческих трагедий. Мощная авторская эмпатия позволяет читателю буквально кожей прочувствовать удивительную (и в то же время обыденную для блокадных будней) историю женщины, которая в морозном январе 1942 года десять верст везла на санках тело умершего брата, чтобы похоронить его рядом с могилами предков (на обратном пути ей пришлось везти домой ослабевшего, полуживого мужа). Это — подвиг самоотвержения, действительно достойный античной героини, пошедшей на смертельный риск по долгу крови. Есть все основания полагать, что этот случай не единичен, но о подавляющем большинстве фактов «бытового стоицизма» мы просто не знаем. Тем ценнее свидетельства, собранные под обложкой «Брони России».
Броня России — это ее люди. Честные труженики, бескорыстные служаки, настоящие интеллигенты, для которых слова «долг», «порядочность», «Родина» — отнюдь не пустые звуки. О них и рассказывает эта книга.