Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2022
* * *
Каждый раз, как выходишь к заливу,
Огляди, чтобы вид разморил,
На петрушку похожую иву,
Ель, похожую на розмарин.
Нужно птицу? Вот чайка поодаль и
Утка чешет в песчаной пыли.
Так тебе всю природу и подали,
Как на блюде ее поднесли.
Заливное залива и неба овал,
Мухи, крупные, как воробьи, —
Вот и всё, что ты нынче потребовал,
А потребовал, так потреби.
Чиабаттой пространство пустое мости,
Вилкой в соусе тропы торя.
Ты купил это блюдо по стоимости
Валерьянки и нашатыря.
Пребывай в уюте, комфорте ли —
Как понравится назови, —
А когда тебе что испортили,
Посочувствует визави.
Мол, обманывает витрина
И накатывает тоска,
И вчерашняя осетрина
Не обходится без душка.
ПОХОРОНЫ БУМАГИ
1
Что там демоны глухие,
Что там истинное благо,
Мне знакомы три стихии —
Камень, ножницы, бумага.
В магазине тухнет рыба,
Меркнет солнечное око.
Как последнее спасибо —
Камень, брошенный в пророка.
Подойдешь к двери, окну ли,
Выйти не хватает духа.
Чьи там ножницы мелькнули?
Улыбается старуха.
Не смотри на этот серпент-
Арий, жгущиеся нити.
Говорят, бумага стерпит.
Не стерпела. Извините.
2
Жил и я. По крайней мере,
Не скупясь, земли насыпьте.
Был я глиною в Шумере
И папирусом в Египте.
В жарком трепете условий,
Возрождений, умираний
Был я кожею воловьей,
Уничтоженной в Иране.
Был в Китае рисом, шелком,
Гиб в огне, тонул в болотах,
Был расставленной по полкам
Целлюлозой в переплетах.
Был я кодексом и свитком,
Был афишею и файлом,
Недорваным недобитком,
Бормотографом, Смекайлом.
Был я вешкой, пешкой, флешкой,
Мелкой сошкой в ритме общем.
Изорви меня, не мешкай,
А не то мы все заропщем —
Всею кожей, кровью, глиной,
Цифровой своей природой.
Что ты нам, дурак былинный,
Голубок недобородый?
Из домов твоих безгвоздых,
От бетонных этих линий
Уноси меня на воздух,
Хорони меня в долине.
3
Белая, пустая,
Неживых пород
Сомкнутая стая
Птиц наоборот.
И стихи и проза
Прикрывают, ржа,
Прихотью мороза
Похоть миража.
МОЛИТВА
Вот звезда, обдолбанная гонщица,
По вселенной шпарит на харлее.
Господи, когда это закончится,
Никому не станет веселее.
Вот брандмауэр — стенка безоконная,
Сшитая для дома по фигуре.
Что, когда комета беззаконная
Впилится со всей доступной дури?
Чем же мы укрыты от вторжения
Этой твари, ржущей и чадящей?
Чем же мы с тобой иных блаженнее,
Правильней, важнее, настоящей?
Знаешь, космос хуже динамитчика,
Плюс волна, а мы с тобою — минус.
За стеною этой в два кирпичика,
Господи, спаси и сохрани нас.
ДЕВЯНОСТЫЕ
Я не пытаюсь быть понятным
Ни самому себе, ни тем,
Кто жизнь опознает по пятнам
Родимых образов и тем.
Поскольку без тяжелой смуты,
Без горечи и тошноты
Не обращаешься к письму ты —
Скажу я сам себе на «ты».
Все было зашибись и лавли,
И мечт никто не разбивал.
Я, отведя уроки, в Лавре
Подолгу пиво распивал.
И сам не понял, не измерил,
Не понимал, не измерял,
Какая Мерлин или Мерил
Мой идеал и матерьял,
Какая родина рожала,
Какой тут запах из угла
И чья рука кулак разжала
И не убила. А могла.
* * *
Быть обласканным, гонимым —
Честолюбцу, пацанью.
Счастье жизни анонимом
На излете заценю.
Положив ладонь на столик,
Пьет, как бог или король,
Анонимный алкоголик
Анонимный алкоголь.
Проживать как аноним бы
Между прочих — к клети клеть,
Тратить время, а на нимбы
Полсекунды пожалеть.
Все умеренно торгово,
Ни тумана, ни струны.
Кто тут мастер «Бологого»
С Петроградской стороны?
Творчество — не фотоснимок,
Не свободы торжество,
А собранье анонимок
Никому от никого.
БЕРЛИОЗ
Жизнь радует, как нежный комикс,
Наш интерес необорим.
И вот попался незнакомец,
Давайте с ним поговорим.
Эпоха охренела в маршах,
Жируют пуля и петля.
И ничего, что с Патриарших
Нас изгоняют пуделя.
Доверь лицо свое ладоням,
Укройся камушком в праще,
Мы сами пуделей изгоним —
И вообще, и вообще…
Но вот среди плакатов бодрых
Ты ощутишь суровый гнет,
И незнакомец, сучий потрох,
Тебя на рельсы подтолкнет…
И ничему не научайся,
И ничего не забывай,
Себя роняя в одночасье
Под заблудившийся трамвай.
И, только пустит звук по горну
Перегипсованный трубач,
Багровой линией по горлу
Разрыв с эпохой обозначь.