Перевод со шведского Ирины Матыциной
Опубликовано в журнале Звезда, номер 6, 2022
Перевод Ирина Матыцина
1
15 (28) февраля 1909 года в Москве в возрасте 52 лет умер Алексей Алексеевич Венкстерн.
В своих мемуарах «С памятью наедине» его племянница Софья Гиацинтова пишет о шведских корнях рода Венкстернов, однако лишь бегло упоминает о том, что ее шведский предок служил Петру Великому.[1] Коснемся вкратце тех стародавних времен, а затем вернемся в нашу эпоху.
18 (29) сентября 1708 года произошло сражение при деревне Лесная в Белоруссии. Сама битва победителя не выявила, однако отступление шведов было столь недисциплинированным и несобранным, что многие попросту отставали, оказываясь в плену у русских войск. Такая неорганизованность стала одной из причин будущего поражения Карла XII под Полтавой в 1709 году.
Многие шведские офицеры, числившиеся погибшими в бою, на деле оказались в плену. Был среди них и Якоб Венкстерн[2], который решил обосноваться на русской земле, а благодаря своим военным талантам был отмечен самим государем.[3]
Якоб Венкстерн (который стал Яковом) был сыном Кристофера Венкстерна, в 1631 году юношей переехавшего в Стокгольм из Германии. На новом месте он стал заниматься переплетением книг, в чем преуспел. Родившийся в 1659 году Якоб был старшим из девяти детей (выжили только трое).[4]
В России Яков женился уже в зрелом возрасте, у него родился сын Христофор, который также избрал военную стезю. Его сын, названный Яковом в честь дедушки, подвизался на гражданском поприще, дослужившись до чина надворного советника. У Якова-младшего было десять детей. Один из его сыновей учился вместе с Лермонтовым, а другой — Алексей — служил губернским секретарем. В свою очередь, его сын Алексей родился в 1852 году[5], и вот именно с него —прапрапраправнука переплетчика из Стокгольма — мы и начали наш рассказ.
«С ясными голубыми глазами, с большою седеющей бородой», Алексей Алексеевич Венкстерн был похож на «могучего северного викинга».[6] Впрочем, душа у него была не шведская, а русская. Он принадлежал к роду, получившему дворянский титул, а также связанному с Чаадаевыми и отдаленно — Толстыми. Одно время А. А. Венкстерн был зажиточным землевладельцем, проживая в своем любимом загородном доме в деревне Лаптево Московской губернии. Однако на момент смерти имение уже было продано, а его бывший владелец — разорен. Невольно вспоминается чеховский «Вишневый сад».
Все, кто знал А. А. Венкстерна, отмечали его жизнелюбие и особый художественный талант, который он, вероятно, унаследовал от своего предка переплетчика. В первую очередь он был одаренным поэтом.[7] При этом он, как кажется, страдал от циркулярного расстройства. Повсеместное разочарование, царившее после неудачи революции 1905 года, совпало с его личными экономическими невзгодами, в результате чего он впал в глубокую депрессию.[8]
Венкстерн всегда дорожил своей независимостью и, насколько это было возможно, посвящал время и силы своим интересам и увлечениям. Он вел привольную жизнь, охотился, разводил собак, устраивал дорогие вечера и бесшабашные гонки на тройках. Кончина Венкстерна сильно ударила по его 16-летней дочери Наталье: она серьезно заболела и была отправлена на лечение к известному невропатологу Владимиру Роту (он знал ее отца) в клинику при Московском университете. У барышни была нарушена связь с действительностью. В клинике она познакомилась с молодым коллегой Рота Александром Вяхиревым, который интересовался новомодным фрейдовским методом и, похоже, применял его в работе с Натальей. 1909 год был прорывным для развития психоанализа в России, особенно в Москве.[9]
Наталья Алексеевна Венкстерн в СССР стала известным драматургом. Однако в семье Венкстернов она была не первой женщиной-писателем: столетием ранее ее тетя Александра Венкстерн прославилась как автор серии романов о любви, самоубийстве и душевных недугах и даже получила похвалу от Льва Толстого. Нам же интересен следующий факт: Наталья Венкстерн стала первой в мире писательницей, испытавшей на себе метод психоанализа.
2
Как вышло, что отец играл настолько важную роль в жизни дочери, что его смерть стала причиной глубочайшего эмоционального расстройства? Алексей Алексеевич и Наталья были в очень близких отношениях и, по словам людей их знавших, походили друг на друга как внешне, так и внутренне.[10] Да, у Натальи были сестра и два брата, но она занимала в сердце отца особое место. Венкстерн увлекался самыми разными искусствами, а дома пытался поддерживать творческую, даже богемную атмосферу, и именно Наталья унаследовала таланты отца. Гостей дома Венкстернов встречал бюст Пушкина — хозяин буквально боготворил поэта и культуру 30-х годов XIX века.[11] Сам Венкстерн писал стихи, главным образом стилизации — в том числе и под Пушкина. Знакомые ценили его талант весьма высоко, он публиковал свои творения в журналах, однако так и не подумал составить из них сборник. От любой деятельности он хотел получать сиюминутное, живое удовольствие, а всего готового, нормированного, оформленного и означенного он чурался. В 1870—1880-е годы он принадлежал к легендарному шекспировскому кружку, возглавляемому педагогом и пушкинистом Л. И. Поливановым. В постановках Венкстерн часто исполнял главные роли — например, Гамлета, Кориолана, Генриха V.[12] С кружком тесно общался Владимир Соловьев, спектакли посещал Тургенев. Несколько раз в соавторстве с мужем своей сестры В. Е. Гиацинтовым Венкстерн писал для группы пьесы. А вместе с Владимиром Соловьевым этот тандем авторов создал шуточную пьесу «Альсим», действие которой разворачивается в Испании. Специально для себя Венкстерн выписал образ сатаны.[13] Побывав же на постановке «Гамлета», в которой участвовал Венкстерн, сам Василий Немирович-Данченко признался, что «Алексей Алексеевич был одним из лучших виденных им Гамлетов».[14] Можно предположить, что экзистенциальные метания датского принца, его пребывание на грани безумия были созвучны внутреннему состоянию Венкстерна. Он также являлся автором либретто к известной в свое время опере С. И. Танеева «Орестея» и достаточно свободного перевода скорбно-ностальгического стихотворения «Ночи» Альфреда де Мюссе.
Легкая, порой даже безрассудная артистическая атмосфера, окружавшая Наталью, сильно на нее повлияла. Поначалу она мечтала стать актрисой. После первого курса психотерапии у Рота и Вяхирева Наталья и ее кузина Софья Гиацинтова попытались сдать конкурсный экзамен в Художественный театр Станиславского и Немировича-Данченко. Наталью в труппу не приняли[15], в то время как Софья (тоже Венкстерн по материнской линии) свой шанс использовала и впоследствии стала известнейшей русской актрисой. Наталья впала в уныние, и в 1910—1912 годы ей пришлось снова обращаться к врачам. Ко всем расстройствам прибавилось еще одно — одержимость Василием Качаловым, выдающимся мхатовским актером, который стал для нее подменой фигуры отца — фигуры для Натальи, очевидно, во всех смыслах притягательной.[16]
Отец, эдакий Дон Гуан, любитель испанской культуры, в молодости путешествовал по Испании и даже перевел искрометную комедию XVII века «El desdén con el desdén» (в его переводе — «Спесь на спесь») Агустина Морето-и-Каваньи. Что весьма характерно, в центре сюжета — гордый и умелый обольститель, сумевший завоевать сердце не уступающей ему в гордыне дамы. У Венкстерна было много женщин, много скандальных отношений, однако жена все ему прощала, ведь она была из Гиацинтовых, которые славились терпением и спокойным чувством долга. Интересно, что очень привязался к Венкстерну Сергей Соловьев, юный поэт-символист, рано потерявший отца. В Алексее Алексеевиче он обрел отеческую заботу, а в имении Лаптево свой второй дом. Соловьев мучился хроническими эмоциональными расстройствами, и осенью 1911 года, после сложных отношений с Софьей Гиацинтовой и попытки самоубийства, тоже был госпитализирован.[17]
В 1911 году целый ряд профессоров и преподавателей, включая главу неврологической клиники В. К. Рота, ушли из Московского университета в знак протеста против политических притеснений.[18] Молодой Вяхирев последовал примеру своего старшего товарища. В январе 1912 года вместе с коллегой Игорем Поляковым он превратил клинику в Подсолнечном под Москвой в самостоятельную лечебницу. Наталья Венкстерн проходила там лечение у обоих докторов, а ее друг детства Сергей Соловьев из московской клиники Михаила Лахтина был переведен в лечебницу в Крюкове. Там в 1912 году он стал пациентом Ю. В. Каннабиха, одного из первооткрывателей психоанализа в России и члена редколлегии журнала «Психотерапия».[19] В тот же период времени Вяхирев перевел на русский книгу Фрейда «Три очерка по теории сексуальности».[20] А его работа с Натальей, похоже, имела успех, поскольку в итоге она пошла на поправку и избавилась от одержимости Качаловым.[21] Впрочем, за исцеление пришлось заплатить высокую цену: Наталья влюбилась в своего спасителя, ее симпатия была взаимной, но на излете лета 1912 года Вяхирев неожиданно умер от аппендицита на даче Венкстернов недалеко от Москвы. Коллеги считали Вяхирева одним из самых талантливых специалистов поколения. Его уход стал тяжелейшим ударом не только для Натальи, но и — как отметил на похоронах известный психиатр Н. Н. Баженов — для всей российской психиатрии.[22]
3
Однако Наталья Венкстерн смогла оправиться от потрясений и начала свой писательский путь. В год столетия восстания декабристов Михаил Чехов поставил во втором МХАТе ее пьесу «В 1825 году». Постепенно Наталья Венкстерн также стала известна как детская писательница, однако славу ей принесли инсценировки романов Диккенса. Во МХАТе началось ее сотрудничество (вкупе со сложными романтическими отношениями) с еще одним человеком, напомнившим ей отца, — Михаилом Булгаковым. Именно он помогал ей оттачивать стиль в инсценировке «Посмертных записок Пиквикского клуба», которая была поставлена в 1934 году.[23] Булгаков сам участвовал в постановке, что лишь укрепляло его в образе квазиотца. За «Пиквикским клубом» последовала «Домби и сын». Возможно, работа над пьесой о разорении семьи помогла Наталье вспомнить и преодолеть отцовскую травму.[24]
В 1957 году Н. А. Венкстерн скончалась. Остался неопубликованным роман «Гибель Пречистенки» об интеллектуальной жизни Москвы 1920-х годов. В одном из главных героев легко узнается Сергей Соловьев, который во время сталинского террора окончательно сдался неизлечимой шизофрении.[25]
Подытоживая, можно сказать, что судьба Алексея Алексеевича Венкстерна и его дочери — один из многочисленных ключиков к пониманию русской культуры начала ХХ столетия, удивительной эпохи, во время которой тесно переплетались болезненность и мощные творческие порывы.
1. Гиацинтова С. В. С памятью наедине. М., 1989. С. 371—372.
2. См.: Lewenhaupt A. Karl XII’s officerare (Офицеры Карла XII). Т. 2. Lund, 1977. Р. 747. В этом издании Якоб Венкстерн неверно числится убитым.
3. Гиацинтова С. В. Указ. соч. С. 372.
4. См.: Hedberg A. Stockholms bokbindare. 1460—1680. Anteckningar (Стокгольмские переплетчики. 1460—1680. Записи). Т. 1. Stockholm, 1949. Р. 165—169.
5. См.: Всероссийское генеалогическое древо (http://www.vgd.ru).
6. См. некролог, написанный Сергеем Соловьевым (Весы. 1909. № 6. С. 92).
7. Там же. С. 89—91.
8. Там же, а также см.: Гиацинтова С. В. Указ. соч. С. 92.
9. См. мою статью: The Psychoanalytical Breakthrough in Russia on the Eve of the 1st World War // Russian Literature and Psychoanalysis. Ed. D. Rancour-Laferriere/ Amsterdam—Philadelphia, 1989. P. 173—174. (Также в моей книге: Poetry and Psychiatry. Essays on Early Twentieth-Century Russian Symbolist Culture. Boston, 2014. В сокращенном виде: Победа психоанализа в России накануне первой мировой войны // Alma Mater. Tartu, 1991).
10. Гиацинтова С. В. Указ. соч. С. 516.
11. Венкстерн также был автором биографического очерка о Пушкине (вышел в 1899, в 1909 был посмертно переиздан).
12. См. воспоминания Венкстерна: «Л. И. Поливанов и шекспировский кружок» в сборнике «Памяти Л. И. Поливанова (К 10-летию его кончины)» (M., 1909. С. 33—41).
13. Венкстерн и Гиацинтов написали первые два акта, а Соловьев — третий завершающий.
14. Гиацинтова С. В. Указ. соч. С. 394.
15. Там же. 515.
16. Там же. 393.
17. См. мою статью: Андрей Белый и Сергей Соловьев // Владимир Соловьев и культура Серебряного века. М., 2005. С. 290—291.
18. Это был так называемый «университетский протест» в феврале—марте 1911 против политики министра внутренних дел Кассо.
19. Из письма Сергея Соловьева от 18 (31) мая 1912 к Татьяне Тургеневой ясно, что с переводом в Крюково ему помог Вяхирев. (Благодарю Михаила Шапошникова за возможность с этим письмом ознакомиться.)
20. Вся научная серия выпускалась под редакцией Н. Е. Осипова и О. И. Фельцмана. Перевод «Теории полового влечения» был выполнен Вяхиревым совместно с Поляковым и вышел осенью 1911 во втором номере.
21. Гиацинтова С. В. Указ. соч. С. 519.
22. См. некролог, написанный Игорем Поляковым для журнала «Современная психиатрия» (1912. № 2—3. С. 490—491).
23. Ранее он помог ей с написанием пьесы «Одиночка».
24. В 1946 была поставлена сделанная Венкстерн инсценировка романа «Общий друг» Диккенса, в котором важной частью сюжета была смерть отца героя.
25. Рукопись хранится в архиве Венкстерн в РГАЛИ.