Опубликовано в журнале Звезда, номер 5, 2022
В ПРОСТРАНСТВЕ ЖИЗНЕННОГО ПЛАЧА
1
Давным-давно в телесной храмине,
где навсегда закрыта дверца,
жизнь поселилась на окраине
заполненного плачем сердца.
Она легка, как птица певчая,
она взыскует совершенства…
Здесь, на краю печали, легче ей
рыдать от боли и блаженства.
В ее словах, как в рощах лиственных,
как в вечном голубом просторе
слились две области таинственных —
нездешней радости и горя.
2
Кто ночью прячется в кустах —
Не человек, не зверь, не птица?
…Заснуть бы мне и очутиться
в тех удивительных местах,
где ловят рыбу решетом
на жарку, сушку и засолку
и где ни смысла нет, ни толку
в печали о пережитом,
где у затейницы-судьбы
есть миг для передышки краткой,
где по ночам растут грибы
на белой ножке, с красной шляпкой.
3
Не тратя слов и слез не пряча,
ни в чем от ближних не таясь,
в пространстве жизненного плача
случайно обнаружить связь
того, что было, с тем, что будет,
что нам сейчас принадлежит…
Господь нас, словно рыбу, удит —
и удочка Его дрожит.
* * *
Мы хлеб с тобой сегодня испечем —
другие формы быта бесполезны…
Открой мне сердце маленьким ключом,
к нему подходит медный ключ от бездны.
Напротив дома – вязы, тополя
и карагач, сухой и мускулистый,
шатаются – но держит их земля
и дух ее, рассыпчатый и мглистый.
А на Ильинской площади, где храм
свои кресты над бездною возносит,
чужая жизнь со смертью пополам
у птиц небесных милостыню просит.
* * *
Зеленеют озими, и цветут луга,
поднялась над озером райская дуга —
за небесным пологом долго слезы лил
и смотрел сквозь облако преподобный Нил.
День небесной славою манит отдохнуть,
ночь сырыми травами выстилает путь
страннице, отшельнице, тени муравья,
и подобна пленнице ты, душа моя.
Золотыми путами связаны навек
мир с его минутами, вечность, человек,
в доме дверь открытая, речки берега,
ночь многоочитая, райская дуга…
САРАНЧА
И воздам вам за те годы,
которые пожирали саранча, черви,
жуки и гусеницы, великое войско
Мое, которое послал Я на вас.
Иоиль, 2:25
Груз событий никак не осилю
я — разбитый, пустой водоем,
знаю только, что весть Иоилю
дал Господь о народе Своем.
«Мой народ, — Он сказал, — словно пламя,
нет ни счета ему, ни числа.
Ад — его сокровенное знамя,
смерть — подножье его ремесла:
разрушаются крепости плоти,
и бледнеют окружия лиц,
от коней его, страшных в работе,
и от стука его колесниц.
Ищут пищи на выжженном склоне
лев и заяц, телец и олень.
Вострубите трубой на Сионе,
ибо к вам приближается День
в одеянье тумана и мрака,
День, похожий на вихрь в ноябре,
и сирена вдали, как собака,
на Святой завывает горе.
Плачьте, делатели и умельцы
о своем виноградном вине,
и рыдайте всю ночь, земледельцы,
о пшенице и о ячмене.
Вы, священники Дома Господня,
стойте в плаче своем до конца
и, постясь, раздирайте сегодня
не одежды свои, а сердца.
И тогда отзову от работы
Я великое войско Мое –
саранчи остановятся роты,
и к копью прислонится копье.
Я пошлю драгоценную влагу
на просторы сожженных полей,
Я направлю страданья ко благу
и верну вам вино и елей.
Будут нивы последние сжаты,
в церковь верные хлеб принесут,
и в долине Иосафата
соберутся народы на Суд».
ГРАЧ
Клубится огня невесомая пыль,
разрушены каменных башен бойницы.
О чем говорит нам Пророк Иоиль
во вторник и среду на Сырной седмице?
Я вижу на ветке осины грача,
кричит он, что всадники вышли из ада,
а следом за ними летит саранча,
и шум ее крыльев — как шум водопада.
Какими-то звуками воздух забит –
то гул самолета, то автомобиля…
Но, видимо, грач, что на ветке сидит,
внимательно Книгу читал Иоиля.
ПОСЛЕДНИЙ СОЛДАТ
Жизни скорбные даты
отовсюду видны:
гибнут молча солдаты
в мясорубке войны.
Эту страшную пищу
поглощает земля.
Кто здесь выгоду ищет?
Кто стоит у руля?
Если небо — лишь свиток,
собирающий свет, —
значит, камерой пыток
обернется ответ:
— Ложь, гордыня и зависть
нам сегодня к лицу,
жили мы, поклоняясь
золотому тельцу.
Что добро, что злодейство
мы не знали, греша, —
и вином блудодейства
упивалась душа.
То в веселье, то в гневе,
без особых затей
мы, как Ироды, в чреве
убивали детей.
Если совесть осудит
груз, что в сердце несем,
обязательно будет
в золотой чернозем
Богом брошен, как семя,
тот последний солдат,
что всегда перед всеми
и за всё виноват.