Опубликовано в журнале Звезда, номер 3, 2022
* * *
Я пыталась продраться сквозь сволочь и месть,
всё хорошие люди, числа им не счесть,
всё благие намеренья, несть им числа,
так и вся моя жизнь незаметно прошла.
Как во всяком хозяйстве, подводим итог,
прежде чем, распростившись, ступить на порог:
где исток языка, сокровенный, как ноль,
где застывшая боль и следы кулака?
Так жила и жила, ела добытый хлеб
ненасытных желаний и жгучих потреб.
Недовыполнив план, я сижу в мастерской,
добросовестно скудной и полупустой.
Опозорила мать, огорчила отца,
сломя голову мчалась, как зверь на ловца,
от семитов к славянам, от Клязьмы к Днепру,
в твердой памяти зная, что скоро умру.
До живого нутра я ломалась при всех,
красил темный успех мой непонятый жест,
мне швырялась в глаза оскорблений лихва,
и толпа хохотала в ответ на слова.
Все же мне удалось невредимой, как дым,
удержать направление номер один
и бесстрашно цвести, возмущая умы,
как цветок полевой посредине зимы.
* * *
бульваров гаснут огоньки
гуляки налегке
неясной тенью в серой мгле
бредут к себе домой
пусты столы ночных кафе
ступеней камень стерт
прекраснейший из городов
сметает ветром сор
спросонья вялый человек
зевотой рвет лицо
на кухне наспех закусил
то матом то яйцом
прибита пыль ночным дождем
ведет аллея в парк
там птицы мелют всякий вздор
для тех кто мало спал
* * *
На днях заходил ко мне в гости мой друг дорогой,
принес мне в подарок красивый топор боевой,
винтаж настоящий, украшенный чернью чекан,
затейливо вьется по лезвию буковка «а».
Но если б на этом решил успокоиться он —
мой друг достает из чехла ржавый фаустпатрон,
взаправдашний противотанковый гранатомет,
где рвет трафаретную надпись согласный звук «йот».
Мой гость — антиквар, и его арсенал не иссяк,
едва доволок артефакта загадочный знак.
Не так уж легко тяжеленной литой булаве
мириться с гвоздем процарапанной маленькой «в».
Мне кажется, что-то мой друг приберег про запас…
Немного терпенья, и мы ужаснемся сейчас:
бабах! Пистолет-пулемет под названием «Stеn»,
совсем поистерлась последняя буковка «n».
Постой, но ты, кажется, что-то еще достаешь?
Посмотрим: ну что ж, это русский хозяйственный нож!
Косарь завалялся в походном мешке у него,
проточена на рукояти заглавная «О».
На всех этих буквах, на всех этих славных словах
возносится стихотворенье в огнях и дымах.
Чтоб выйти не раненым, как из кошмарного сна,
скажите негромко заветное слово: «вОjnа».
* * *
Смысл, который не слышим, загорался червонцем,
Смысл, который не видим, золотисто звучал,
Искрометно струился и звякал о донце,
В глубине подсознанья болел и рычал.
В стратегической мгле ограниченных истин,
Где найти утешенье нельзя вообще,
Где любой постулат и закон ненавистен,
Западло существует порядок вещей,
Помогла совершить потаенная лира
Трансгрессивный скачок из абсурдного мира.
Но идейный подтекст в тонком плане астральном
Оставался при этом таким же реальным.
Наш логический ум, как всегда, неумело
Разделяет природу на душу и тело,
Устанавливая между ними границы,
Для того чтобы заново их пересечь,
Выпуская нелепый фантом из темницы
И магической власти бессвязную речь.
Заходя в тупики и срывая покровы,
Обнажая себя в агрессивной среде,
День за днем подвергаю природу свободы
Пребыванью в томительной неполноте.
На глазок, сгоряча, вопреки и непрямо
Сгусток раненой плоти, таимой людьми,
Воплощением неустранимого срама
Обособлен от мира и выброшен в мир.
Тишина в глубине подсознанья повисла.
Опыт тела привел к полаганию смысла.
* * *
день был облачен и ветрен
в грязной луже грелся пьетрен
годовалый купидон
хорошо играть на ферме
тыкать новый щит фанерный
любопытным пятачком
все устроено как надо
с отрубями льют баланду
напоен домашний скот
старый фермер вдоль ограды
роет мелкую канаву
для отвода нечистот
что за праздник нынче будет
за столы садятся люди
пьетрен, прячься поскорей
все вокруг глотают слюни
он лежит на белом блюде
по бокам укроп, петрушка
базилик и сельдерей