Публикация Марии Тхоржевской. Вступительная заметка Н. И. Кривошеина
Опубликовано в журнале Звезда, номер 3, 2022
Первое знакомство с Сергеем Сергеевичем Тхоржевским началось с его телефонного звонка в нашу парижскую квартиру. «Я Тхоржевский…» Немая пауза, я растерялся. Понять можно, ведь Иван Иванович Тхоржевский был ближайшим помощником моего деда, министра земледелия А. В. Кривошеина; кроме этого, в нашей семье к нему было особое отношение, зачитывались его переводами и поэзией. На мой вопрос: «В каком родстве вы состоите с Иваном Ивановичем Тхоржевским?» — голос ответил: «Я его племянник».
Через несколько дней Сергей Сергеевич пришел к нам.
Я о нем ничего никогда не слышал, но странным зэчьим чутьем, которое мне редко изменяет, увидев его лицо и манеру держаться, я подумал: не сидел ли он?
Будто угадывая мои мысли, почти сразу стал рассказывать о себе, о своем аресте и жизни при Советах.
После этой встречи мы стали звонить друг другу, редко встречаться и нечасто переписываться. Мне казалось, что наши разговоры были нужны нам обоим. У сидевших всегда очень много детализированности, но нам удавалось отстраниться от пережитого в лагерях, получалось говорить и на отвлеченные темы.
В письме, которое здесь приведено, есть именно то, что волновало Сергея Сергеевича.
Я до сих пор не знаю, был ли он церковным человеком. Но он стремился понять вечность и тайну нашего бытия.
Помнится, эти темы поднимались часто — о душах уходящих в вечность, сохраняя энергию, потому и молимся мы об усопших, чтобы помочь им продолжать жить в неведомой галактике. Я всегда верил, что и они молятся о нас. Бессмертие души очевидно, а сомнения наши всегда остаются… Что там? Мрак или свет?
Хаос в нас самих или он управляет нами извне?
Меня всегда повергал в уныние вопрос, который задают материалисты: а вы докажете, что Бог есть?
Вечная память Сергею Тхоржевскому… Надеюсь, в своем прекрасном бытии он нас помнит и молится о нас.
Никита Кривошеин, 2022, Париж
<Лето 2002>
Дорогой Никита Игоревич,
спасибо за отклик на мои «Поздние записи».[1]
Вы справедливо отметили, что я, размышляя о бессмертии души, никак не связал ее с вечностью. Должен признаться, бессмертие души, желанное для меня, вовсе не бесконечно и с вечностью не совпадает (хотя логически, разумеется, должно совпадать). Когда для бессмертной души любого из нас окончится ее связь с живущими, для нее будут исчерпаны все переживания, а бессмертие без переживаний — это нечто настолько пустое, что не имеет, по крайней мере для меня, никакой ценности.
Несоответствие между краткостью нашей земной жизни и вечностью настолько безмерно, что предстоящее вечное блаженство или вечное мучение в любом случае оказывается чрезмерным, то есть незаслуженным, воздаянием. Но посмертное воздаяние не может оказаться незаслуженным, поскольку Бог (и в это все мы верим) справедлив.
И еще. Понятие вечности может иметь вполне материалистическое толкование, как закон сохранения энергии. Предположить ли, что законы физики — это тоже Промысел Божий? Но в этих законах нет нравственного императива, а это означает, как я понимаю, что воли Божьей в них нет.
Один мой знакомый в долгом телефонном разговоре мне сказал: напрасно я считаю, что неживая материя не может быть свидетельством существования Бога. Ведь вот планеты вращаются вокруг Солнца со строго определенной скоростью и с точностью до минуты, что дает основание полагать: есть часовщик, который завел эти часы. Может быть, и так. А можно находить объяснение в том, что во Вселенной всякий хаос саморазрушителен и уцелевает только то, что попадает в колею и закономерности не противостоит.
Но, честно говоря, всякая астрономия меня интересует мало, к тому же в старости я теряю способность интересоваться чем-то для меня новым и все больше замыкаюсь в себе. Что же поделаешь.
В конце сентября собираюсь вернуться в Базель.
Всего Вам доброго!
Ваш С. Тхоржевский
1. См.: Звезда. 2002. № 5. Примеч. ред.
Публикация Марии Тхоржевской