Публикация Марии Тхоржевской. Примечания редакции
Опубликовано в журнале Звезда, номер 3, 2022
17.04. 90
Глубокоуважаемый Александр Исаевич!
Я решаюсь обратиться к Вам с этим письмом, так как наконец-то смог прочесть «Архипелаг ГУЛАГ» целиком (уже в московском издании) и лишь теперь, при чтении, наткнулся на два знакомых мне имени: Валентин Гонсалес (Эль Кампесино)[1] и Фрэнк Диклер.[2] Может быть, Вам будет любопытно узнать о них от человека, который встречал их на Воркуте.
Кампесино-Гонсалеса я видел весной 1947 года. В ту пору он, спецпоселенец (не з/к), жил в поселке Северного района и работал бригадиром проходчиков на шахте № 7 (шахта была каторжная, так что бригада у него состояла из «катээр», и один из его тогдашних подчиненных рассказывал мне позднее, что Кампесино приходил на смену с буханкой хлеба под мышкой — делил буханку между своими работягами). Я же увидел его не на шахте 7, а на ОЛПе шахты № 8, где я тогда жил в одном бараке с А. В. Эйснером[3], а Кампесино приходил к Эйснеру прямо в барак, причем для меня так и осталось невыясненным, как же этого испанца пропускали к нам в зону. По словам Эйснера, Кампесино случайно узнал, что вот на ОЛПе шахты № 8 есть заключенный, который участвовал в гражданской войне в Испании, и разыскал его. Это был Эйснер. Он тогда работал инструктором по шахтному техминимуму, ходил с пропуском, так что мог затем встречаться с Кампесино и вне зоны. Летом того же года Эйснер, с которым мы были (и остались до конца жизни) в добрых отношениях, сказал мне по секрету, что из Москвы прилетел некто специально для встречи с Кампесино, предложил ему агентурную работу за границей — и Кампесино немедленно согласился.[4] Помню, что Эйснер страшно ему завидовал. Уповал на то, что ему тоже предложат такую работу и он сможет вырваться с Воркуты в открытый мир. Никуда он не вырвался, отбыл срок до звонка, потом был на поселении в Акчатау, в Казахстане, и тем не менее тешил себя коммунистическими иллюзиями аж до момента свержения Хрущева.
Итак, Кампесино улетел с Воркуты в Москву. Спустя много лет я узнал от Эйснера (при встрече в Москве), что Кампесино за рубежом перешел на сторону американцев. Кто-то, по слухам, видел его в парижском ресторане — Кампесино кутил и кричал: «Америка платит!» Потом от того же Эйснера я узнал, что Кампесино умер. А самое интересное для нас было в том, что Кампесино, оказывается, выпустил за границей книжку воспоминаний, но не представлялось возможным достать ее в Москве.
Прошли годы, умер и Эйснер. А я — после многих лет, когда меня не пускали за границу, — попал в 1988 году[5] в Швейцарию, где много лет живет (в Женеве) мой двоюродный брат (его отец был эмигрантом с 1920 года)[6], а теперь живет и моя дочь, вышедшая замуж за швейцарца, — она теперь в Цюрихе. Я и моя жена приехали к ней уже по ее приглашению.
Так вот, в библиотеке Цюрихского университета я обнаружил книжку Кампесино, в английском переводе она называется «Listen, comrades» — издана в Нью-Йорке в 1952 году. Я начал читать ее с середины — с главы о Воркуте. Прочел — и пришел к выводу, что истинный автор этой книжки — какой-нибудь специалист на Лубянке, который преобразовал биографию Кампесино в нечто соответствовавшее задачам тогдашней советской пропаганды. В этой книге рассказано, что автор, прибыв с этапом на Воркуту, почему-то сразу предстал перед неким (не названным по фамилии) большим местным начальником. Кампесино заявил, что он — бывший генерал испанских республиканцев, начальник не поверил, но тут, на счастье, вошел адъютант этого начальника, лейтенант, в котором Кампесино узнал бывшего адъютанта генерала Лукача в Испании.[7] Но ведь адъютантом Лукача был Эйснер (он в книжке не назван по фамилии, но ясно, о ком речь)! И вот якобы Эйснер заверил начальника, что перед ним — тот самый Кампесино. Свидетельство Эйснера помогло испанцу (как написано в книжке) to start — на Воркуте. И дальше идет такая же несусветная брехня — вроде того, что в шахте Кампесино возглавил бригаду «стахановцев». И наконец он якобы попал на этап с Воркуты в Среднюю Азию! А там уж он бежал прямо из лагеря в Иран. Я представил себе, как это все было инсценировано — за спиной «беглеца» стреляли в воздух, лаяли собаки… Короче говоря, книжка «Listen, comrades» — лживая, верить ей нельзя.
В связи с «бегством» Кампесино мне вспоминается история другого бегства, которое вызывает у меня сомнение. Это бегство Фрэнка Диклера.
Не помню точно, когда я с ним познакомился. Кажется, тоже в 1947 (или в 1948) году. Диклер, как и я, пребывал на ОЛПе шахты 8 (это была огромная зона, в разные годы там находилось от 4 до 5 тысяч человек). Жили мы в разных бараках, но Диклер меня отыскал, узнав, что у меня имеются две или три собственные книги (легкая беллетристика — эти книги я получил по лагерной почте из Ленинграда, от матери). Диклер был известен в зоне как человек, снабжающий чтением поваров, докторов, каптеров и всех прочих, кто мог ему подкинуть какую-нибудь еду или иные блага. Собственных книг у Диклера не было совсем (да он, по-моему, и не читал ничего), его бизнес заключался в роли посредника между теми, у кого книжки имелись, и теми, кто хотел что-нибудь почитать. В свой книжный круговорот Диклер включил и меня — но ненадолго: книжки мои через него уплыли в неизвестность, и он стал меня избегать (я отнесся к этому спокойно, на книжки махнул рукой). Затем Диклер освободился — по окончании срока, но уехать с Воркуты не мог. До ареста он был, по его словам, американским гражданином. После освобождения он ни американского, ни советского гражданства не получил. Вместо паспорта ему дали только справу об освобождении, с этой справкой ему никуда пути не было.
Дальнейшее знаю со слов нашего общего знакомого, крымского грека Яна Фотиевича Касабова.[8] В 1950 году, освободившись и оставшись на Воркуте, я узнал от Касабова (он освободился раньше меня), что Диклер, проработав год по вольному найму (то ли сторожем, то ли кем-то вроде), получил первый отпуск и выпросил путевку в местный дом отдыха на станции Сивая Маска (странное название, но именно такое). Уехал в Сивую Маску, а через неделю, что ли, Касабов получил от него письмо без обратного адреса. Письмо по-английски, на маленьком листке. Касабов, который мне вполне доверял, показал мне это письмо, оно заканчивалось поразительной фразой: «My final stop — Los Angeles». Я не мог понять, как это Диклер решился доверить такую фразу бумаге и почте. По рассказу Касабова, через день после получения этого письма узнал он, что в землянку, где жил Диклер, явились вохровцы и взломали замок в его каморке. И обнаружили, что в каморке не было решительно ничего. Пусто.
Само собой, и Касабов, и я пришли к выводу, что Диклера схватили по дороге и вряд ли он добрался до Москвы, не то что до Лос-Анджелеса. Так я с тех пор и пребывал в уверенности, что Диклер был тогда схвачен и отправлен по новой в дальние лагеря. И вот из Вашей книги я узнал, что Диклер на старости лет оказался в Бразилии! К сожалению, Вы не сообщаете, когда и каким путем Диклер оказался за границей. Если его спасла позднейшая реабилитация, тогда всë в порядке вещей. Но если он пробрался за границу еще в сталинское время, то невольно возникает подозрение — не повторил ли он опыт «бегства» Кампесино?
Я написал воспоминания (имею шанс на издание моей книжки воспоминаний в 1992 году — в Ленинградском отделении издательства «Советский писатель»), в этой книжке будут страницы о Кампесино.[9] О Диклере я пока что не писал ничего, так как его бегство остается для меня сомнительным.
Буду чрезвычайно признателен, если Вы ответите мне на это письмо. Но, конечно, я понимаю, что Вы — человек чрезвычайно занятой, и не буду в претензии, если Вы мне не ответите.
До 7 мая я в Швейцарии, поэтому даю адрес моей дочери:
Maria Thorgevsky (for Sergej Thorzervsky).[10]
Разумеется, я не имел бы ничего против получения письма от Вас и на ленинградский адрес (190121, Ленинград, наб. р. Пряжки, 48, кв. 2, Сергею Сергеевичу Тхоржевскому), но боюсь, что не любое письмо от Вас будет доставлено в Ленинграде по адресату.
С величайшим уважением
Ваш С. Тхоржевский
P.S. Летом 1961 (или 1962) года Вы заходили в Ленинграде ко мне (я тогда еще жил на улице Чайковского), и, конечно, Вы мысленно пожалели о зря потраченном времени, так как ничего сколько-нибудь интересного я Вам не рассказал. Прошу прощения!
Alexander Soljenitzyn
CAVENDISH, VT, 05142
Vermont
USA
1. Валентин Гонсалес Гонсалес, по прозвищу Кампесино (1904—1983) — испанский революционер, участник гражданской войны на стороне республиканцев, в 1939—1949 находился в СССР, почти сразу попав в лагеря, бежал через иранскую границу на Запад. А. И. Солженицын пишет о его «простой» судьбе: «…проиграв войну Франко, приехал в Советский Союз, здесь со временем посажен в тюрьму». И добавляет в сноске: «Эль Кампесино — значит: крестьянин <…>. Я слышал, что он вывел группу зэков из лагеря в Туркмении и перевел горами в Иран. И даже, кажется, он тоже издал книгу о советских лагерях» (Архипелаг ГУЛАГ. В 3 т. М., 1989. Т. 2. С. 169; именно этим изданием пользовался С. Т.). Кампесино посвящена часть главы «Лжет жизнь» в книге С. С. Тхоржевского «Отрыть окно: Воспоминания и попутные записи» (СПб., 2002). Отчасти она совпадает с этим письмом. О Кампесино упоминает Хемингуэй в романе «По ком звонит колокол», а Эренбург в «Испанских репортажах» назвал его «подлинным Чапаевым Испании».
2. Фрэнк Диклер, иммигрант из Бразилии, жил в США. Солженицын пишет о нем: «…в Нью-Йорке увлекся советской пропагандой, в 1937 на греческом судне радистом приплыл в Ленинград, сбежал на берег, чтобы участвовать в социализме, — сразу под срок». Со слов Диклера он рассказывает о бессудном расстреле троцкистов из пулеметов. И добавляет в сноске: «Диклер освободился и даже в Бразилию вернулся, но не обнаружил во всем мире, кто бы хотел его слушать. Через 40 лет передал этот рассказ мне» (Там же. С. 359, 360).
3. Алексей Владимирович Эйснер (1905—1984) — поэт, прозаик, с 1920 в эмиграции, участник войны в Испании на стороне республиканцев, затем бежал из Франции в СССР в 1939, арестован, реабилитирован в 1956. Об Эйснере см. упомянутую главу «Лжет жизнь» в книге «Открыть окно. Воспоминания и попутные записи». А также вступительную статью И. С. Кузьмичева.
4. Сведения о бегстве Кампесино через иранскую границу на первый взгляд не согласуются с версией о его отправке в Москву. Однако, инсценировав побег, его и могли отправить за пределы СССР надежнее всего.
5. В книге «Открыть окно» рукой автора дата переправлена на 1989 (С. 42).
6. Георгий Иванович Тхоржевский (1914—2006) — журналист, переводчик-синхронист, сын Ивана Ивановича Тхоржевского (1878—1951) — политического деятеля, поэта, переводчика, журналиста, чиновника Министерства земледелия, соратника П. А. Столыпина. В 1919 бежал с семьей из Петербурга в Финляндию, затем в Крыму — начальник канцелярии правительства П. Н. Врангеля, с 1920 жил в Париже, занимался общественной и культурной деятельностью, автор двухтомного труда «Русская литература» (1946). С. С. Тхоржевский переиздал его книгу «Последний Петербург. Воспоминания камергера» (СПб., 1999).
7. Генерал Лукач, он же Мате Залка (наст. имя Бела Франкль, 1896—1937) — венгерский писатель, революционер, участник гражданских войн в России и в Испании — на стороне республиканцев. Погиб в сражении под Уэской 11 июня 1937.
8. О Касабове см. специальную главу «Эвхаристо!» в книге С. Тхоржевского «Открыть окно. Воспоминания и попутные записи».
9. Книга воспоминаний («Открыть окно») вышла через 10 лет в издательстве «Алетейя».
10. Дальше следует адрес Марии Тхоржевской в Швейцарии.
Публикация Марии Тхоржевской.
Примечания редакции