Опубликовано в журнале Звезда, номер 3, 2022
Лианозовская школа. Между барачной поэзией и русским конкретизмом / Ред. Г. Зыкова, Влад. Кулаков, М. Павловец.
М.: НЛО, 2021
Советская неподцензурная поэзия вырвалась из заточения с развалом СССР. И до того нет-нет да и случались ручейки самиздата и подводные течения тамиздата, однако именно в последнее время весь клад непечатного русского слова всплыл со дна исторического омута. Мы до сих пор пытаемся разобраться, что` это было, какие люди несли на себе бремя самиздата, кто, где, когда и при каких обстоятельствах работал на вечность…
Одной из самых известных, изученных (и в то же время неизученных) групп является Лианозовская школа. Послевоенные бараки на северо-востоке Москвы сначала «облюбовал» Евгений Кропивницкий — поэт, музыкант и художник, а еще — ровесник Владимира Маяковского и Вадима Шершеневича. Позже к нему присоединились Генрих Сапгир и Игорь Холин, породнился с ним Оскар Рабин, часто бывали в гостях Ян Сатуновский и Всеволод Некрасов, не раз перепечатывал стихи «Деда Кропивницкого» (и свои, конечно, тоже) молодой Эдуард Лимонов.
Имена — как на подбор. А научной литературы, которая бы разобрала феномен Лианозовской школы, практически нет. Выходили отдельные издания названных поэтов, писались биографии (в частности, Сапгира), проводились и проводятся научные конференции по неподцензурной литературе: в РГГУ — Сапгировские чтения, в НИУ ВШЭ — в целом по эпохе. И всё равно этого мало.
Настоящее издание выполняет сразу несколько принципиально важных функций. Во-первых, оно выводит разговор на серьезнейший научный уровень, и дело касается не только поэзии, но и живописи. Во-вторых, представлен максимально широкий охват исследователей как отечественных, так и европейских. В-третьих, важны впервые публикуемые материалы: воспоминания Всеволода Некрасова о первом посещении Лианозово и переписка Кропивницкого со своими молодыми коллегами. Благодаря им мы видим не только голые тексты, но и «вполне живых» авторов.
Важно, как отечественная традиция вписывается в мировой культурный контекст, — и тут Михаил Павловец скрещивает немецкий конкретизм с текстами Кропивницкого и К°, а Игорь Левшин — битника Берроуза и барачного поэта Холина. Получается, извините за каламбур, конкретно. Любопытно, как неподцензурные поэты выживали в социальном плане, и тут интересна статья Галины Зыковой и Елены Пенской о произведениях Вс. Некрасова для детей. Для любителей поэзии «иллюстративны и явны» работы Веры Весенн, Клавдии Смолы и Томаша Гланца — с подчас провокативным материалом.
Однако есть и минусы у этой книги.
Многое из перечисленного можно было услышать на конференциях в РГГУ и НИУ ВШЭ. И многие статьи выглядят как доклады, но не как законченные тексты. Однако не это самое печальное. Например, некоторые филологи предоставили не лучшие свои статьи для заданного контекста, а новые и, мягко говоря, не апробированные. «Заметки о „поэзии аграмматики“ Эдуарда Лимонова», написанные Александром Жолковским, — лишь вершина литературоведческих штудий: иные статьи Александра Константиновича об этом авторе предметней, интересней и в конце концов важней для истории русской литературы.
Странны попытки через одно стихотворение понять стратегию автора и его поэтику. Сюда можно отнести работы Илья Кукулина («Вид на берег с руинами прогресса: о стихотворении Яна Сатуновского „Пришел рыбак…“ (1966)») или Энсили Морс («Анализ одного стихотворения: Вс. Некрасов. „Ленинград / Первый взгляд“, 1966»). Все это, конечно, любопытно, но в книге под названием «Лианозовская школа» ожидаешь чего-то более масштабного.
Но всё это — лишь придирки. Главное — разговор о Лианозовской школе состоялся и может быть продолжен. Осталось редакторам книги и издательству «НЛО» найти исследователей, готовых высказаться. А таковые, уверен, не заставят себя ждать. И тогда появится новый том — куда более конкретный (вновь извините за каламбур). И тогда выйдут издания и переиздания именитых поэтов и научные труды о них.