Публикация, вступительная заметка и примечания Оксаны Водневой. Вступительная заметка Якова Гордина
Опубликовано в журнале Звезда, номер 10, 2022
Со времен царствования Петра Великого правительство России разрабатывало планы освоения прикаспийских областей и овладения территориями подвластных Персии ханств на западном берегу Каспийского моря. Это была подготовка к прорыву в глубь Азии — к северным границам Индии. Особое место в этих планах занимал Афганистан, через территорию которого, как считалось, пролегали наиболее удобные пути к Индии.
«Записка об афганцах…», составленная штабс-капитаном Стишинским, офицером Апшеронского пехотного полка в составе Отдельного Кавказского корпуса, прикомандированного к Генеральному штабу, на основании известной в то время литературы об Афганистане и расспросов двух афганцев, была документом отнюдь не академическим. Это подробный и квалифицированный обзор истории, географии Афганистана и его этнического состава. Но главный смысл этого труда, не случайно созданного профессиональным военным, выявляется финальным текстом, в котором подробно описаны дороги, связывавшие столицу Афганистана Кабул с Индией, а также с Бухарой.
При внимательном чтении «Записки…» создается впечатление, что перед нами описание возможного театра действий российской армии, командование которой должно учитывать как географические и климатические условия, так и нравы воинственных племен, населяющих это пространство, с давними и устоявшимися традициями сопротивления любым попыткам их подчинения, закаленных в постоянных междоусобицах. «Афганцы, как и все горные жители, крепкого сложения, стройны, имеют выразительные черты лица, мужественный вид и вообще воинственный характер; смуглы, способны к перенесению военных трудов, любят дикую свободу…» Это очень напоминает описание кавказских горцев, хорошо знакомых Стишинскому, и упоминание о любви к дикой свободе — многозначительно.
«Записка…» не случайно появилась именно в первые месяцы 1835 года. В это время в Тифлисе, где располагался штаб Отдельного Кавказского корпуса, появились два афганца — Гуссейн-Али-хан и мирза Маммуд, представившиеся как посланцы афганских владетелей. Поручику Генерального штаба Мочульскому было поручено опросить их. Что он и сделал, а результат в виде компактной записки передал начальнику штаба Кавказского корпуса генерал-майору Вольховскому.
Стишинский, составляя свое основательное обозрение, использовал записку Мочульского и сам разговаривал с посланцами из Афганистана. Очевидно, что появление в Тифлисе Гуссейн-Али-хана и мирзы Маммуда явилось побудительным мотивом для решения поручить Стишинскому эту актуальную работу. В рапорте обер-квартирмейстера Отдельного Кавказского корпуса полковника барона фон дер Ховена обер-квартирмейстеру Главного штаба генерал-лейтенанту Шуберту сообщается, что создать документ, дающий представление «об афганском народе, соседних с ним племенах и о стране, ими обитаемой», ему поручил командующий корпусом. Но в начале 1835 года генерал-адъютант Розен отбыл из Тифлиса в Петербург. Судя по письмам к нему Вольховского, именно начальник штаба корпуса, замещавший командующего во время его отсутствия, курировал все, что касалось пребывания афганцев в Тифлисе, в том числе и получение от них необходимых сведений.
Читающей публике Владимир Дмитриевич Вольховский более известен как лицейский товарищ Пушкина, чем как талантливый военачальник.
Спартанскою душой пленяя нас,
Воспитанный суровою Минервой,
Пускай опять Вольховский сядет первый…
Это один из вариантов «19 октября» на 1825 год.
Вольховский был лучшим учеником Лицея, получившим по окончании Большую золотую медаль. Выпущенный прапорщиком в Гвардейский генеральный штаб, он с первых лет службы оказывается на острие клина, направленного в сердце Азии, — военная экспедиция в Бухару, тяжелейший поход по восточному берегу Каспия «в киргиз-кайсацкую степь», сражения с воинственными кочевниками-туркменами. Эти походы спасли его, члена декабристских обществ, от суда и Сибири. Во время решающих событий он был далеко от Петербурга.
Несмотря на дурную политическую репутацию, Вольховский без всякой протекции, только талантом и усердием сделал быструю и незаурядную карьеру. В 1831 году тридцатитрехлетний лицеист — генерал-майор. На следующий год он уже начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса. В 1837 году, вскоре после смерти Пушкина, зависть и ненависть Паскевича и самодурство Николая I сломали его жизнь. Грубо выброшенный из активной жизни, отставной генерал со множеством заслуг и наград, внезапно умирает в сорок три года…
Но в 1835 году он еще на своем посту, в почете и славе. Понятно, почему Вольховскому, с его азиатским опытом и пониманием перспектив на этом стратегическом направлении, важно было получить от неожиданных афганских гостей максимум информации.
А Стишинский при активном содействии фон дер Ховена в короткое время — «Записка…» поступила в Генеральный штаб, в Петербург, 13 июля 1835 года — проделал огромную исследовательскую работу. В Российском военно-историческом архиве[1] хранится формуляр Стишинского, дающий ясное представление о его служебной биографии и отчасти о его личности.
Семен Григорьевич Стишинский — «из обер-офицерских детей, вступил в службу из кандидатов Харьковского университета унтер-офицером в Глуховский кирасирский Ее императорского высочества великой княгини Александры Иосифовны полк 13 апреля 1828 года». Эти сведения дают достаточные основания для предположения, что семья была небогатая, какие-либо протекции, способствовавшие продвижению на статской службе, отсутствовали и служба военная была для выпускника провинциального университета едва ли не единственной надеждой на карьеру. Университетское образование Стишинского позволяет понять тщательность и профессиональность его «Записки…» и широчайший охват использованного материала.
Он прослужил в тяжелой кавалерии пять лет и в 1833 году был переведен в Кавказский корпус в Апшеронский пехотный полк поручиком и в следующем году прикомандирован к Генеральному штабу. Этому, естественно, способствовало его университетское образование. Можно предположить, что перевод на Кавказ произошел по его собственной инициативе. На Кавказе было для офицера в положении Стишинского значительно больше возможностей для продвижения. В 1835 году он штабс-капитан. После составления «Записки…», в ноябре того же года, он становится полноценным офицером Генерального штаба. В 1837 году он управлял военно-походной канцелярией командующего корпусом. В том же году, когда состоялся визит Николая I на Кавказ и рухнула карьера Вольховского, Стишинский был направлен в Эривань, где участвовал во встрече с персидским посольством и был награжден шахом орденом Льва и Солнца. Николай разрешил принять награду. В 1844 году подполковник Стишинский — старший адъютант по части Генерального штаба при Отдельном Кавказском корпусе. В 1855 году полковник Генерального штаба корпуса Стишинский — начальник штаба Черноморской береговой линии. В том же году он выходит в отставку в чине генерал-майора с мундиром и пенсионом.
«Записка об афганцах…», как явстует из рапорта фон дер Ховена, должна была сыграть и сыграла, возможно, решающую роль в судьбе кандидата Харьковского университета. Вольховский с его образованностью и интеллектом должен был оценить высокое качество и значение труда Стишинского и способности штабс-капитана. Переход офицера Апшеронского пехотного полка в Генеральный штаб корпуса не мог совершиться помимо начальника штаба корпуса, в компетенции которого находились все кадровые перемещения.
У самого Вольховского афганские визитеры впервые появились в его переписке с Розеном в письме от 14 марта 1835 года: «Не знаю, изволите ли одобрить предположенное мною назначение майора Мадатова проводником к Авганскому посланнику, но теперь здесь нет никого способнее его; притом с ними нужно говорить по Персидски. Не знаю, предупреждены ли местные Начальства о проезде их со стороны Министерства и о мере приличных им почестей, я считаю нужным просить Г. Губернаторов, чтоб их принимали с достаточным вниманием, на которое они ныне как гости Государя без сомнения имеют некоторое право».[2]
Однако вскоре выяснилось, что афганцы не совсем те, за кого себя выдают. Оказалось, что они действительно были посланы два года назад просить покровительства у российского императора, но Гуссейн-Али-хан в Персии влюбился и женился, при этом, очевидно, растратив часть подарков, которые были предназначены для Николая I. По пути в Россию его жена умерла, и он женился вторично. При этом он вскрыл послание, предназначенное русскому царю, и сочинил другое, в котором значительно повысил свой статус. Обо всем этом рассказал Мочульскому мирза Маммуд, не одобрявший действий хана.
Вольховский оставил афганцев а Тифлисе. Они фактически были посажены под домашний арест. 1 апреля он писал Розену в Петербург: «Об авганских послах представлю вместе с сим любопытную записку: из оной видна вражда их между собою и сколь мало можно им доверять. Я бы полагал в обратный путь отправить их порознь: одного чрез Бухарию, а другого чрез Персию, тогда верно дошел бы ответ Государя, ехавши вместе весьма возможно, что даже один из них убьет другого и будет рассказывать об нас может быть вредные нелепости».[3] Понятно, что речь идет о записке Мочульского, инициированной Вольховским.
В Петербург афганские гости не попали, и дипломатического значения их прибытие не имело. Но они сообщили немало ценных сведений о своей стране и способствовали появлению столь значительного документа.
«Записка об афганцах…» с июля 1835 года хранилась в Военно-ученом архиве. Была ли она использована для разработки продвижения в Афганистан, которое намечалось в будущем российским правительством, — неизвестно. Она была скопирована мною в конце 1970-х годов. России и Афганистану предстояли без малого два столетия многообразных и драматических отношений, которые длятся по сей день. И сама «Записка…», и история ее появления многое объясняют в развитии этих отношений и политики государства Российского в отношении Азии.
Редакция приносит глубокую благодарность Оксане Анатольевне Водневой за блестящую подготовку публикации этого важного документа.
1. РГВИА. Ф. 395. Оп. 48. Д. 799.
2. Гастфрейнд Н. А. Товарищи Пушкина по Императорскому Царскосельскому лицею. В 3 т. Т. 1. СПб., 1912. С. 244.
3. Там же. С. 251.
Яков Гордин
Впервые в научный оборот вводится неопубликованный архивный документ, хранящийся в фондах РГВИА.[1] «Записка об афганцах…» сопровождает рапорт полковника барона фон дер Ховена, исправляющего должность обер-квартирмейстера Отдельного Кавказского корпуса, исправляющему должность генерал-квартирмейстера Главного штаба Его Императорского Величества (далее — ГШ), господину генерал-лейтенанту и кавалеру Шуберту от 24 июня 1835 года (отметка о поступлении в 3-е отделение ГШ от 13 июля 1835 года).
Структура «Записки об афганцах…».
Рапорт (3 листа) с подписью барона фон дер Ховена и текст «Записки об афганцах…» (76 листов) написаны одним почерком, черной тушью, текст снабжен авторскими сносками, с левой стороны листа оставлены поля, в тексте выделены темы разного объема. Названия тем (написаны на полях и подчеркнуты): «Границы», «Местоположение», «Горы», «Долины и степи», «Реки», «Климат, почва земли и произведения», «Характер афганцев», «Язык и просвещение», «Народонаселение», «Разделение афганцев на племена», «Восточные племена. а) Бердуранеи. b) Даманы. c) Горные племена», «Западные афганцы. a) Дурранеи. b) Гхыльджии», «Кочующие афганцы», «Какеры», «Жители неафганского происхождения», «Вероисповедание и духовенство», «Правительство», «Войска», «Доходы», «Земледелие, промышленность и торговля», «Управление провинций и племен», «Города», «Исторический взгляд на афганцев», «Взгляд на отношение Кабулистана к соседственным владениям», «Сухопутные сообщения». Таким образом, «Записка об афганцах…» представляет собой научный доклад, содержащий основополагающие и наиболее достоверные историко-географические и этнографические сведения об Афганистане и его населении на момент составления (1835 год). Текст документа подготовлен к изданию в соответствии с современными правилами русского языка[2], но сохраняет особенности написания своего времени.
Источниковедческая база «Записки об афганцах…».
В своем рапорте полковник фон дер Ховен сообщил, что для выполнения поручения корпусного командира составить сведения «об афганском народе, соседних с ними племенах и о стране, ими обитаемой», он «достал все, какие можно было найти здесь (в Тифлисе. — О. В.), сочинения о Средней Азии» (Л. 12). Штабс-капитан Стишинский составил «Записку об афганцах…», «основываясь на сих сочинениях и расспросах афганцев» (Л. 12). В числе письменных источников названы пять сочинений на французском, английском и русском языках:
а) Voyage du Benegale par Forster, à Petersbourg l’an 1802.
b) Account of the Kingdom of Caubul etc: Mountstuart Elphinstone, 1819.
c) Géographie générale par Balbi, 1833.
d) Из шестого тома библиотеки для чтения, статья о Средней Азии.
e) Histoire de la Perse par Malcolm.
В рапорте сообщается, что к «Записке…» прилагалась карта Кабула, составленная поручиком ГШ Мачульским, однако в настоящее время карта не обнаружена.
Отчет поручика Мочульского «Посланцы из Авганистана в Россию в 1833—1836 гг.» был опубликован в «Русской старине».[3]
Сохранился рукописный отчет Мочульского «3912 (43531). Война на Кавказѣ и въ Дагестанѣ, съ картою, 1844 г. Рук. Соч. Мочульскаго». Как указано в каталоге ВУА, «Первая часть разделяется на политический и военный отдел и заключает в себе, на ряду с вещами общеизвестными, не мало занимательного, особенно о Дагестане. Вторая часть топографическая, заключает в себе описание Дагестана вообще и по частям».[4] Исследователи истории Кавказа часто обращаются к отчету Мочульского под названием «Записка о тайном обозрении дороги из Сабуи в Хунзах».[5]
Обзор источников «Записки…».
а) Название первого из указанных в рапорте источников по истории Афганистана — сочинения на французском языке «Voyage du Benegale par Forster, à Petersbourg l’an 1802» — дано в сокращенной форме. Полное название: «Forster G. Voyage du Bengale à Pétersbourg, à travers les Provinces Septentrionales de l’Inde, le Kachmyr, la Perse, sur la Mer Caspienne, etc. Traduit l’Anglais, avec des additions confidérables et une Notice Chronologique des Khans de Cremée, d՚après les écrivains Turks, Persans, etc.» (Par L. Langlès. T. II—III. Paris, 1802) («Путешествие из Бенгалии в Петербург, через северные провинции Индии, Кашмир, Персию, через Каспийское море и т. д.»). Работа была издана при участии знаменитого французского востоковеда Луи-Матьё Лангле (Louis-Mathieu Langlès, 1763—1824).
Штабс-капитан Стишинский использовал французский перевод сочинения английского путешественника и государственного служащего Ост-Индской компании в Мадрасе Джорджа Форстера (George Forster, ум. 1792/1794), проехавшего через территорию Афганистана в 1782 году. Дж. Форстер предпринял путешествие из Калькутты, посетил Бенгалию, Кашмир, Афганистан, Хорасан, Maзандаран, пересек Каспийское море на корабле, а затем отправился в Баку, Астрахань, Москву, Санкт-Петербург, далее в Лондон.
Сочинение под названием «A journey from Bengal to England, through the northern part of India, Kashmire, Afghanistan, and Persia, and into Russia, by the Caspian-sea, by George Forster» («Путешествие Джорджа Форстера из Бенгалии в Англию через северную часть Индии, Кашмир, Афганистан и Персию и в Россию по Каспийскому морю»), изданное в двух томах в Лондоне, не принадлежит перу отважного англичанина. По возвращении из Великобритании на службу в Индию Дж. Форстер написал отчет о своем опасном и сложном в те времена путешествии, первый том которого был опубликован в Калькутте в 1790 году. В дальнейшем на основе его статей и записок неизвестным редактором было составлено описание путешествия Форстера и опубликовано в Лондоне (том 1 в 1798 году, том 2 в 1808 году).
Пребывание в Индии и знакомство с местной культурой позволило Дж. Форстеру собрать ценный историко-этнографический материал, который лег в основу его работы «Sketches of the Mythology and Customs of the Hindoos» (London, 1785. 84 p.) («Очерки мифологии и обычаев индусов»). В 1792 году он был в составе английского посольства к маратхам и умер в городе Нагпуре (ныне Нагпур — столица индийского штата Махараштра).[6]
Описание путешествия Дж. Форстера является ценным источником по истории Афганистана начала 80-х годов XVIII века, в настоящее время не утратило своего научного значения.
b) Фундаментальный научный труд шотландского политического деятеля и историка Маунтстюарта Эльфинстоуна (Mountstuart Elphinstone, 1779—1859) «An account of the Kingdom of Caubul, and its dependencies in Persia, Tartary and India; comprising a view of the Afghaun nation and a history of the Dooraunee monarchy» («Отчет о королевстве Кабульском и зависимых территориях в Персии, Татарии и Индии, включающий обзор афганского народа и истории монархии Дурани»), изданный в двух томах в Лондоне в 1815 году, впоследствии несколько раз переиздавался, был переведен на немецкий, французский, персидский языки. В западноевропейской историографии этот труд по праву считается самым ценным сочинением для изучения Афганистана и всего региона в целом. М. Эльфинстоун, автор классических работ по истории Афганистана и Индии, находился на службе в Индии в 1796—1827 годах. В 1808—1809 годах он возглавлял многочисленную дипломатическую миссию, отправленную Ост-Индской компанией ко двору афганского шаха Шуджа аль-Мулька (прав. 1803—1809, 1839—1842) в город Пешавар, который в то время входил в состав Дурранийской империи. В британских политических кругах вызывал обеспокоенность заключенный в 1807 году франко-иранский союз, поэтому основной целью миссии было установление дружественного союза с Афганистаном и заключение первого англо-афганского договора, чтобы воспрепятствовать возможной попытке Наполеона Бонапарта (1804—1814, 1815) осуществить поход в Индию сухопутным путем. Великобритания, опасаясь усиления влияния Франции в регионе, подобные миссии направляла также в Иран и Пенджаб. М. Эльфинстоун блестяще справился с поставленной задачей — договор, неравноправный для афганской стороны, был заключен, но дипломатические последствия миссии были сведены к нулю, так как летом 1809 года Шуджа аль-Мульк был вынужден бежать из Афганистана, потерпев поражение в династической борьбе от своего старшего брата Махмуд-шаха (прав. 1801—1803, 1809—1818), который вернул себе трон. Миссия Эльфинстоуна находилась в Пешаваре крайне непродолжительное время (в феврале 1809 года был заключен договор, в июле все вернулись в Индию), однако некоторые члены миссии пробирались в соседние районы расселения афганских племен, собирали расспросным путем различные сведения о природно-географических условиях, нравах и обычаях населения Афганистана. Труд М. Эльфинстоуна содержит обширный историко-этнографический материал и не утратил своего научного значения. Выдающийся советский востоковед, внесший значительный вклад в изучение Афганистана, Н. А. Дворянков (1923—1979) привел мнение авторитетного американского археолога и афганиста Л. Дюпре (Louis Dupree, 1925—1989), который заметил: «Большинство пишущих об афганском народе и культуре попросту ссылаются на классическую работу Эльфинстоуна 1816 года. Пишущие об Афганистане „копировали“ или Эльфинстоуна, или же тех, кто уже скопировал Эльфинстоуна».[7] Л. Дюпре имел в виду вышеназванный труд английского ученого и дипломата.
с) Géographie générale par Balbi, 1833.
В списке источников указано сочинение «Géographie générale par Balbi» («Общая география») знаменитого итальянского географа, статистика и историка Адриано Бальби (Adriano Balbi, 1782—1848), одного из первых членов Венской Императорской академии наук (1847).[8] В дореволюционной России труды А. Бальби были чрезвычайно востребованы и популярны, переводились на русский язык.[9] В первой половине XIX века его работы были основой для составления научных трудов, учебников и учебных пособий для различных образовательных учреждений.[10] В настоящее время работы Бальби известны только специалистам, изучающим историю становления и развития этнографии, этнологии, этнолингвистики, но в XIX веке Адриано Бальби был в числе выдающихся ученых с мировым именем наряду с такими, как ученый-энциклопедист П. С. Паллас (1741—1811), востоковед и полиглот Ю. Клапрот (1783—1835), филологи Л. Эрвас-и-Пандуро (1735—1809) и Й. К. Аделунг (1732—1806).[11] Признание научной общественности А. Бальби получил благодаря своим идеям, которые изложил в многочисленных трудах. В частности, Бальби был сторонником «применения системы К. Линнея для классификации языков, деления на царства, семьи, отряды, роды, виды».[12]
Самые известные труды А. Бальби — «Abrégé de géographie» (Т. I—II. Paris, 1832) («Краткий курс географии») и «Atlas ethnographique du globe, ou Classification des peuples anciens et modernes d’après leurs langues» (Par Adrien Balbi. Paris, 1826) («Этнографический атлас мира, или Классификация древних и современных народов по их языкам»).[13]
Штабс-капитан Стишинский для составления своей «Записки…» использовал географические сведения из сочинения одного из самых авторитетных ученых XIX века.
d) Из шестого тома библиотеки для чтения, статья о Средней Азии.
Полное название статьи: «Средняя Азия. Путешествия Муравьева, Мейендорфа, Конолли и Борнса» из журнала «Библиотека для чтения» (1834. Т. 6. Отд. 3. Наука и художества. С. 105—136). Автор статьи — путешественник и писатель, первый председатель Литературного фонда Егор Петрович Ковалевский (1809/1811—1868) — скрывался под псевдонимом Е. К. Впоследствии эта статья под таким же названием была опубликована повторно: знаменитый библиограф В. И. Межов посчитал необходимым включить ее в «Туркестанский сборник сочинений и статей, относящихся до Средней Азии вообще и Туркестанского края в особенности, составляемый по поручению г. туркестанского военного генерал-губернатора К. П. фон Кауфмана В. И. Межовым» (СПб., 1883. Т. 374.).
В статье представлен «краткий свод того, что по сие время известно Европе из Русских и Английских путешественников о нынешнем состоянии самой любопытной и самой недоступной части Азии» (С. 107), описываются наиболее значительные достижения в области изучения Средней Азии, обобщаются ценные сведения историко-этнографического характера. Автор статьи рассуждает о необходимости «восстановления прямой торговли между Европою и Индиею через Среднюю Азию» (С. 106) и считает: «Чтоб решить вопрос, до какой степени эта мысль может почесться удобоисполнимою, должно обозреть земли, лежащие между Россиею и Индиею» (Там же).
Для решения поставленной цели им были отобраны сведения наиболее авторитетных авторов. Прежде всего сочинение военачальника, дипломата и путешественника Н. Н. Муравьева-Карского (1794—1866), который в 1854—1856 годах был Кавказским наместником. Муравьев находился в составе экспедиции к восточным берегам Каспийского моря и в Хиву. Итоги поездки в Хиву и свои впечатления он изложил в сочинении «Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 годах, Гвардейского Генерального штаба капитана Николая Муравьева, посланного в сии страны для переговоров; С картинами с чертежами, и проч.» (Ч. 1—2. М., 1822). Вклад Муравьева в мировую науку состоит в том, что впервые было составлено всестороннее описание Хивинского ханства, включающее географический, торгово-экономический, этнографический, военный аспекты, а также были проведены первые археологические раскопки в Средней Азии (городище Гюшим-тепе около р. Атрек). Это комплексное исследование региона послужило для европейцев одним из первых источников информации о Хивинском царстве. Военно-политическое и научное значение труда Муравьева сразу оценили, его труд перевели на французский и немецкий языки.[14]
В числе исследователей, которые привлекли внимание автора статьи, значится барон Егор (Георгий) Казимирович Мейендорф (Георг Вальтер Конрад Фрайхерр фон Мейендорф; Georg Wolter Konrad Freiherr von Meyendorff; 1795—1863) — ученый-натуралист и топограф, автор первого обстоятельного научного описания Бухары, выполненного европейским исследователем, которое в настоящее время не утратило своего научного значения.
Капитан ГШ Е. К. Мейендорф совершил поездку в Бухарский эмират в составе дипломатической миссии А. Ф. Негри (1820—1821), которая преследовала основные цели: установить торговые отношения и добиться освобождения подданных Российской империи, проданных в рабство в Бухару. Часть воспоминаний Мейендорфа о работе миссии, которые впоследствии вошли в его монографию, он первоначально напечатал на русском языке в журнале «Северный архив» (1824. Ч. 9. № 1—3): «Отрывок из путешествия в Бухарию полковника барона Мейендорфа в 1820 и 1821 годах». Единственная монография автора написана на французском языке: «Voyage d’Orenbourg à Boukhara, fait en 1820, à travers les steppes qui s’etendent a l’est de la mer d’Aral et au-dela de l’ancien Jaxartes» (Redigé par Mr. le Baron G. de Méyendorff etc. Paris, 1826) («Путешествие из Оренбурга в Бухарию, в 1820 году, через степи, простирающиеся на восток от моря Аральского и древнего Яксарта»), что можно объяснить, учитывая влияние французского языка в первой половине XIX века.
К сочинению прилагалась составленная автором точная карта маршрута, впервые часть объектов была привязана к геодезическим координатам. Сочинение было переведено на немецкий язык: «Reise von Orenburg nach Bouchara im Jahre 1820 Baron E. de Meyendorff» (Nach dem franz. original bearbeitet von C. Herrn V. Scheider. Jena, 1826). Таким образом, благодаря Мейендорфу европейская публика и образованные российские читатели познакомилась с неведомым тогда Бухарским эмиратом. На русском языке труд был издан только в ХХ веке под названием «Путешествие из Оренбурга в Бухару» (Предисл. Н. А. Халфина; перев. Е. К. Бетгера. М., 1975).
Трагично сложилась судьба другого автора, упоминаемого в статье, — капитана Артура Конолли (Arthur Conolly, 1807—1842), который был обвинен в шпионаже и обезглавлен в Бухаре 17 июня 1842 года по приказу эмира Насруллы (прав. 1827—1860). Его поездка в Бухарский эмират была вызвана желанием помочь британскому разведчику полковнику Чарльзу Стоддарту (Charles Stoddart, 1806—1842), но оба англичанина были казнены в один день. Труд А. Конолли «Journey to the North of India, overland from England through Russia, Persia and Affghaunistaun» (By Lieuf. Arthur Conolly. In 2 vols. Vol. 1. London, 1834) («Путешествие в Северную Индию сухопутным путем из Англии через Россию, Персию и Афганистан») был написан по итогам его опасной поездки в Индию через Москву. В сентябре 1830 года он посетил город Герат. Стоит отметить, что акварельный портрет Конолли работы художника и востоковеда Джеймса Аткинсона (James Atkinson, 1780—1852) находится в Национальной портретной галерее в Лондоне.
Для описания Средней Азии и Афганистана автор привлек работу Александра Бёрнса[15] (Sir Alexander Burnes, 1805—1841). Короткая, но яркая жизнь А. Бёрнса — дипломата, ученого, путешественника, офицера британской армии, активного участника Большой игры — была насыщена событиями. А. Бёрнс, родственник всемирно известного шотландского поэта Роберта Бёрнса (1759—1796), родился в Шотландии, в 16 лет поступил на службу в Британскую Ост-Индскую компанию, в совершенстве владел персидским и хинди, был переводчиком, помощником британского политического агента. Несколько лет Бёрнс, увлеченный исследованием географии, истории и этнографии Северо-Западной Индии, убеждал английские власти организовать научную экспедицию для изучения долины реки Инд. Политическая обстановка не благоприятствовала осуществлению этого смелого замысла. В 1831 году король Великобритании и Ганновера Вильгельм IV (прав. 1830—1837) подарил махарадже Ранджиту Сингху лошадей, а доставить ценный подарок в Лахор было поручено А. Бёрнсу. Англичане смогли получить разрешение правителя Синда перевезти лошадей по Инду, и мечта исследователя осуществилась. В последующие годы он много путешествовал не только по Индии, посетил малоизвестные европейцам районы (Балх, Кундуз, Бухару). Нет сомнений, что А. Бёрнс преследовал не только научные, но и политические цели. В поездке через Гиндукуш в Бухару и Персию в 1832—1834 годах его сопровождал индус Мохан Лал Кашмири (1812—1877), который впоследствии опубликовал свои личные наблюдения и воспоминания о путешествии, а также ряд научных работ.
Рассказ о своем путешествии «Travels into Bokhara; Being the account of a Journey from India to Cabool, Tartary and Persia; Also, narrative of a Voyage on the Indus, from the Sea to Lahore» Бёрнс опубликовал в 1834 году в Лондоне.[16] Эта книга пользовалась громадным успехом у современников, стала одной из самых популярных книг на английском языке в то время.[17] Научные заслуги автора были признаны Королевским географическим обществом.
Во время первой англо-афганской войны (октябрь 1838 — ноябрь 1842) А. Бёрнс находился в Кабуле в качестве политического агента. Англичане получали сведения о подготовке восстания, но не предпринимали никаких мер. В ночь на 2 ноября 1841 года резиденция А. Бёрнса была окружена. Дипломат стремился вести переговоры, предлагал деньги, но безрезультатно. Переодевшись в женское одеяние, он попытался бежать, но был опознан и растерзан. Резиденция его в Кабуле была сожжена, охрана погибла.
Корреспонденция А. Бёрнса была опубликована по указанию министра иностранных дел Великобритании в 1835—1841 годах Г. Дж. Пальмерстона[18] под заглавием «Переписка, относящаяся к афганским делам».[19] По мнению ряда исследователей, документы «Синей книги» не заслуживают доверия в качестве достоверного исторического источника, поскольку были сфальсифицированы для оправдания колониальной политики Великобритании в отношении Афганистана и событий первой англо-афганской войны.
e) Histoire de la Perse par Malcolm.
В списке литературы, использованной при составлении «Записки…», указано сочинение шотландца Джона Малькольма (John Malcolm, 1769—1833). Малькольм — государственный и военный деятель, автор плана британской колонизации Персидского залива, историк. Его деятельность и научные труды оказали существенное влияние на формирование внешнеполитического курса Великобритании в первой половине XIX века. С 1782 года он служил на Востоке, успешно изучал восточные языки, активно участвовал в военных экспедициях. Проявил себя не только на полях сражений, но и в дипломатических переговорах: в 1801 году заключил с Ираном политический и торговый договор, который стал основой последующих неравноправных англо-иранских договоров, в 1827—1830 годах был губернатором Бомбея. Англо-иранский договор 1801 года, заключенный Малькольмом, имел важное торгово-экономическое значение для Ост-Индской компании: английские и индийские купцы получили право проживать во всех портовых городах Ирана, беспошлинно ввозить в Иран ряд товаров (сукно, железные и стальные изделия, свинец). По договору Иран брал на себя ряд обязательств в области военно-политического сотрудничества, прежде всего разорвать переговоры с Францией, выслать французских представителей из страны и не допускать их в дальнейшем.
Большой интерес представляют опубликованные им личные воспоминания об Индии и Иране и ряд ценных исторических сочинений, в том числе фундаментальный труд «История Персии»[20], основанный на изучении источников и литературы на персидском, арабском, греческом, латинском, еврейском языках, а также исследований западноевропейских авторов. В ходе работы Малькольм использовал уникальные документы и материалы, лично собранные им в Иране во время дипломатических миссий в 1800—1801, 1809 и 1811 годах.
С военно-политической точки зрения Малькольм обосновывает необходимость Великобритании проводить колониальную политику в странах Востока.[21]
В распоряжении Стишинского был французский перевод сочинения Малькольма, полное название: «Histoire de la Perse, depuis les tems les plus anciens jusqu’à l’époque actuelle: suivie d’observations sur la religion, le gouvernement, les usages et les moeurs des habitans de cette contrée» (Paris, 1821).
Таким образом, при написании «Записки…» были использованы ценные письменные источники, которые позволили Стишинскому составить обстоятельный доклад, отражающий уровень научных знаний об Афганистане и афганцах. Все перечисленные сочинения представляют особый интерес, так как основаны на личных наблюдениях путешественников, побывавших в Афганистане и соседних областях в конце XVIII — первой трети XIX века, и содержат описание Афганистана до первой англо-афганской войны.
Научные проблемы в «Записке…».
Опираясь на факты, Стишинский охарактеризовал географическое положение Афганистана, изложил политическую историю, сделав акцент на наиболее важных событиях, описал торгово-экономическую ситуацию в стране, при этом отметил ряд вопросов, которые были предметом научной дискуссии.
В частности, характеризуя язык и просвещение Афганистана, Стишинский пишет, что «афганцы говорят особым языком, не имеющим сходства ни с каким из известных языков». Вероятно, афганцами Стишинский называет этнических пуштунов.
Официальным языком Дурранийской империи с момента основания в 1747 году до 30-х годов ХХ века был персидский язык, однако книжная культура и литература Афганистана формировались под влиянием трех основных языков: арабского (язык религии и сочинений духовного содержания), персидского (язык господствующих классов, канцелярии, делопроизводства, литературы) и пушту[]22 (язык простонародья, разговорный язык). В науке впервые сведения о языке пушту и список слов представлены в работе И. А. Гюльденштедта (Johann Anton Güldenstädt, 1745—1781) «Reisen durch Russland und im Caucasischen Gebürge» (Auf Befehl der Russisch-Kayserlichen Akademie der Wissenschaften herausgegeben von P. S. Pallas. Bd. 2. St. Petersburg, 1791. S. 535—544). Составленные им словари служили источниковой базой лингвистических исследований для многих поколений ученых. К этим материалам обратился член Императорской академии наук, востоковед, полиглот Ю. Клапрот (Julius Heinrich Klaproth, 1783—1835), который изложил свою версию о происхождении и языке афганцев. Научное значение Клапрота состоит в том, что на основании списка слов Гюльденштедта он сделал важный вывод о родстве пушту с иранскими языками и впервые опроверг распространенную в те времена гипотезу о семитском происхождении пушту. Стоит заметить, что М. Эльфинстоун разделял мнение Ю. Клапрота, основываясь на своем личном знакомстве с пушту во время проживания в районах с пуштуязычным населением, сравнивая прежде всего термины родства. Европейские исследователи (Раверти, Беллью и ряд других) были сторонниками принадлежности пушту к семитской группе языков.
В 1839 году были опубликованы первые грамматики пушту, составленные европейцами.
Британский офицер лейтенант Роберт Лич (R. Leach), посетивший Афганистан в составе миссии А. Бёрнса в 1832—1833 годах, составил грамматику пушту и первый пушту-английский словарь: «A grammar of the Pashtoo or Afghanee language» (1839).[23] Р. Лич первым отметил два диалекта пушту, которые он назвал пешаверским и кандагарским. Впоследствии в научных работах встречаются и другие названия диалектов пушту (восточный и западный; северный и южный).
Автором грамматики пушту, изданной в Гёттингене, был немецкий востоковед Г. Эвальд (Heinrich Ewald, 1803—1875): «Über das Afghanische oder Puschtu» (Zeitschrift für die Kunde des Morgenlandes. Bd. II. Göttingen, 1839. S. 285—312). По заказу англичан лексикографический труд «Риаз-уль-Мухаббат» написал Мухаббат-хан, в котором кроме грамматического очерка были представлены несколько текстов на пушту и пушту-персидский словарь.
Научное изучение Афганистана в России связано с именем академика, ираниста, семитолога Б. А. Дорна (Johannes Albrecht Bernard Dorn, 1805—1881), который стал основоположником изучения истории пуштунов и языка пушту.[24] Благодаря его трудам был сделан прорыв в афганистике. По заключению Б. А. Дорна, пушту испытал влияние таджикского и новоиндийских языков. Н. В. Ханыков считал, что афганский язык образовался не ранее IX—X веков.[25]
Второй вопрос, на который необходимо обратить внимание в «Записке…», касается изучения этногенеза афганцев. Стишинский указывает: «Особый язык афганцев, физиогномия, отличающая их от окружающих народов, характер и самые обычаи их, несходственных с соседними народами, ведут к заключению об особенном их происхождении. Но происхождение их и время населения пространства, ныне занимаемого ими, определить нельзя. Все, что мы ни читаем о сем, не подтверждается никакими фактами. Впрочем, знатнейшие афганцы находят удовольствие выводить свой род от евреев».
Пуштуны разделяются на племена, которые, в свою очередь, разделены на многочисленные роды (хели). По А. Ниалло, «схема этого разделения чрезвычайно сложна, ибо в его основе лежат различные элементы».[26] Многие специалисты неоднократно пытались разобраться в сложной структуре племенного деления пуштунов, систематизировать сведения о генеалогиях пуштунских племен, но каждый исследователь предлагал свой вариант.
Согласно племенным генеалогическим преданиям, все пуштунские племена делятся на четыре группы, ведущие свое происхождение от трех сыновей Кайса и Каррана (или Карлана), найденыша неизвестного происхождения, которые стали родоначальниками-эпонимами четырех групп пуштунских племен: 1. Сарбани. 2. Битани (Батани). 3. Гургушт. 4. Каррани (Карлани).
В пуштунской среде широко распространены предания о происхождении от евреев. В генеалогиях пуштунов, чтобы возвести родословную от Иехуда, сына Иакова, упоминается Афган. Потомки Афгана в числе других израильтян были выведены Навуходоносором и поселены в горных районах Гура, Газни, Кабула, Кандагара, Кохи-Фируза и в областях пятого и шестого климатов.[27] В эпоху ислама потомок Саула в 37-м поколении по имени Кайс, вождь израильтян Гура, принял ислам и получил от пророка Мухаммада новое имя Абд ар-Рашид (Патан).[28]
Заметим, что в афганских генеалогиях упоминаются различные варианты происхождения Афгана, родоначальника афганцев:
1. «Махзан-и афгани»: Афган сын Саула из рода Йахуды сына Йакуба.
2. Афган из рода Вениамина.
3. Афган был рожден женщиной из колена Левия.
4. Афгана — потомок по прямой линии от Ибрахима и Хаджар через Исмаила.
5. Афган сын Халеда б. Валида.
6. Афган сын Саула.
7. Афган сын Ирмии, внук Саула.
8. Афган, современник Соломона, один из важных государственных лиц.
9. Афган, внук Саула, сын Ирмии, рожденного от наложницы из колена Левия.
10. Афган внук Саула.
Научная общественность уже в течение нескольких столетий разделена на тех, кто скептически относится к подобным попыткам вывести происхождение от библейских предков (акад. Дорн, А. Е. Снесарев и др.), и тех, кто считает, что письменные источники отражают реальные события истории афганцев (В. В. Григорьев, Феррье и др.).
В настоящее время для изучения версии происхождения пуштунов от десяти потерянных колен Израиля применяются современные научные подходы, в том числе ДНК-генеалогии.
1. РГВИА. Ф. ВУА (Военно-ученый архив). Ед. хр. 18251. Название документа в архивной описи: «Записка об Афганцах. 1835».
2. В частности, вместо «афганцов» употребляется «афганцев» и т. п.
3. 1880. Т. 28. Вып. 8. С. 784—788.
4. Каталог Военно-ученого архива Главного управления Генерального штаба. Т. II. Отдела II-го часть II-я / Сост. капитан Бендер; под ред. полковника Вивьен-де-Шатобрена. СПб., 1907. С. 96.
5. ЦВИА. ВУА. 9250.
6. См.: Laughton J. K. George Forster // Dictionary of National Biography, 1885—1900. Vol. 20; Forster George // Encyclopaedia Iranica. 1st ed. // http://www.iranicaonline.org/articles/forster-george. (Дата обращения: 10. 05. 2022).
7. Дворянков Н. А. Очередные задачи афганской филологии в СССР // Теоретические проблемы восточного языкознания. В 6 ч. Ч. 1. М., 1982. С. 87—88.
8. Основные труды: Prospetto politico-geografico dello stato attuale del globo sopra un nuovo piano di Adriano Balbi dedicato al signor cavaliere Daniel Renier podesta di Venezia. Presso Guiseppe Molinari e Alessandro Garbo. Venezia, 1808 («Политико-географический обзор современного положения в мире»); Essai statistique sur le royaume de Portugal et d’Algarve. Paris, 1820 («Статистический очерк Королевства Португалии и Алгарве»); Variétés politiques et statistiques de la monarchie portugaise. Paris, 1820 («Различные политические и статистические сведения о португальской монархии»); Variétès politiques de la monarchie portugaise. Paris, 1822; Essai statistique sur le royaume de Portugal et d՚Algarve. 2 т. Paris, 1822.
9. Наиболее известны переводы его трудов на русский язык: Бальби А. Политический баланс Земного шара, для употребления чиновников, банкиров, купцов, путешественников и юношества, или Опыт всеобщей статистики Земного шара, согласно с нынешним политическим оного разделением и новейшими открытиями. Показывающий пространство каждого государства, число жителей оного вообще и знатнейших городов в особенности, доходы, долг, сухопутную и морскую силу, имя царствующего государя с означением его резиденции, времени восшествия его на престол, несовершеннолетия, исповедуемой им веры и династии, к которой принадл. и пр. карты / Сост. Бальби. СПб., 1829; Бальби А. Изьяснение статистической таблицы под заглавием: Политический баланс Земного шара, для употребления чиновников, банкиров, купцов, путешественников и юношества, или Опыт всеобщей статистики Земного шара, согласно с нынешним политическим оного разделением и новейшими открытиями… составленный г-м Бальби и переведенный с французского И. Эйнерлингом, с присовокуплением географической по проекции Меркатора карты, уменьшенной против Брюэ и состоящей из двух гравированных больших александрийских листов, к объяснению коих следует особо при сем напечатанная книжечка. СПб., 1830, 1832.
10. Например: Бардовский В. С. Всеобщая география, для начального преподавания, составленная по Гольтье, Бальби и Мальт-Бруну В. Бардовским. СПб., 1837; Чертков А. Политическая география Азии, Африки, Америки и Океании / Сост. канд. философии А. Чертков. Т. 1—2. СПб., 1845.
11. Клубкова Т. В. «Этнографический Атлас» А. Бальби (1826): из истории языкового коллекционирования // Верхневолжский филологический вестник. 2019. № 2 (17). С. 143—149.
12. Там же.
13. «Этнографический атлас» — уникальный международный проект, в котором приняли участие 78 европейских исследователей, в том числе знаменитые Ал. Гумбольдт, Ж. Шампольон. Небольшой по объему (146 с., 41 таблица) труд отражает достижения языкознания к моменту составления (первая четверть XIX в.). Русский перевод раздела «О языках страны Кавказской» был опубликован в: Вестник Европы. Ч. 159. 1828. № 7, 8. Собрание сочинений А. Бальби «Scritti Geografici» в 5 т. было издано его сыном Е. Бальби в Турине в 1841.
14. Murawiew N. Reise durch Turkomanien nach Chiwa in den Jahren 1819—1820. Übersetzt und mit Beilagen und Anmerkungen begleitet von P. Strahl. Berlin, 1824; Murawjow N. N. Reisen nach Turkmenien und Chiwa in den Jahren 1819—1821. Übers. und Bearb. Reinhold Schletzer. Berlin, 2011 (Turkmenenforschung; Bd. 20); Des Kaiserlichen Russischen Gesandten Nicolaus Murawiew Reise durch Turkomanien nach Chiwa in den Jahren 1819 und 1820. In 2 Theilen: Mit 8 Tafeln in Steindruck und 1 Karte. 2018; Muraviev՚s Journey to Khiva through the Turcoman Country, 1819—20. Nikolai Nikolaevich Murav’ev, Count General / Translated from the Russian, 1824, by P. Strahl, PH, Doc, &c., Bonn; and from the German, 1871, by Captain W. S. A. Lockhart, F.R.G.S. Calcutta, 1871 (переиздана в 2013).
15. В отечественной литературе встречаются варианты написания: Борнс, Бернс.
16. В числе других наиболее известных работ А. Бёрнса «Cabool: being a personal narrative of a journey to, and residence in that city, in the years 1836, 7, and 8» (By the late Lieut.-Col. Sir Alexander Burnes. London, 1842); Название второго издания: «Cabool: a personal narrative of a journey to, and residence in that city, in the years 1836, 7, and 8!» (By the late Lieut.-Col. Sir Alexander Burnes. 2nd ed. London, 1843). Примечательно, что на титульном листе первого издания указано: «Author of „Travels into Bokhara“». Впоследствии работы А. Бёрнса неоднократно переиздавались.
17. Работы А. Бёрнса переведены на ряд языков, в том числе на русский: Борнс А. Путешествие в Бухару: рассказ о плавании по Инду от моря до Лагора с подарками великобританского короля и отчет о путешествии из Индии в Кабул, Татарию и Персию, предпринятом по предписанию высшего правительства Индии в 1831, 1832 и 1833 годах лейтенантом Ост-Индской компанейской службы, Александром Борнсом, членом Королевского общества / Переведено по поручению П. В. Голубкова, действительного члена Русского географического общества; перевел с английского Георг Мин. М., 1848; Борнс А. Кабул: Путевые заметки сэр Александра Борнса в 1836, 1837 и 1838 годах / Пер. по поручению П. В. Голубкова. Ч. 1—2. М., 1847.
18. Г. Дж. Пальмерстон (1784—1865) был министром иностранных дел Великобритании в 1830—1834, 1835—1841 и 1846—1851.
19. Синяя книга: Сборник тайных документов, извлеченных из Архива бывшего Министерства иностранных дел. М., 1918.
20. The history of Persia, from the most early period to the present time: containing an account of the religion, government, usages, and character of the inhabitants of that kingdom. In 2 vols. London, 1815.
21. Кузнецова H. А. Малькольм // Советская историческая энциклопедия. В 16 т. Т. 8. М., 1965. Стлб. 987.
22. В русскоязычной литературе употребляются три основных термина для обозначения языка афганцев: «пушту», «пашто» и «афганский язык».
23. Р. Лич составил также грамматику панджаби: A grammar of Panjabee language / By Lieutenant R. Leech. Bombay Engineers, 1838.
24. О Дорне см.: Колесников А. И., Лужецкая Н. Л. Выдающийся востоковед академик Б. А. Дорн // Письменные памятники Востока. № 2 (3). Осень—зима. 2005. С. 5—15.
25. Рейснер И. М. Развитие феодализма и образование государства у афганцев. М., 1954. С. 35.
26. Ниалло А. Заметки об афганской литературе // Звезда Востока. 1946. № 3. С. 101.
27. Массон В. М., Ромодин В. А. История Афганистана. В 2 т. М., 1965. Т. 2. С. 21—22.
28. Там же. С. 22.
Оксана Воднева
<ТЕКСТ ДОКУМЕНТА> [1]
3-е Отделение
13-го июля 1835
Сопр. вход. № 134
Исправляющему должность генерал-квартирмейстера Главного Штаба Его Императорского Величества, господину генерал-лейтенанту и кавалеру Шуберту Исправляющего должность обер-квартирмейстера Отдельного Кавказского корпуса полковника барона фон дер Ховена
РАПОРТ
По прибытии в город Тифлис афганцев с некоторыми предложениями нашему Правительству господин корпусный командир изволил мне поручить составление сведений об афганском народе, соседних с ними племенах и о стране, ими обитаемой. Дабы исполнить по возможности сие поручение, я достал все, какие можно было найти здесь, сочинения о Средней Азии и поручил состоящему при Генеральном Штабе Апшеронского пехотного полка штабс-капитану Стишинскому, основываясь на сих сочинениях и расспросах афганцев, составить требуемые Его Высокопревосходительством сведения. Вследствие чего под моим руководством составлены упомянутым офицером записки об афганцах из расспросов и следующих сочинений:
а) Voyage du Benegale par Forster, à Peterbourg l՚an 1802.
b) Account of the Kingdom of Caubul etc: Mountstuart Elphinstone, 1819.
c) Géographie générale par Balbi, 1833.
d) Из шестого тома библиотеки для чтения, статья о Средней Азии.
В историческом отношении:
e) Histoire de la Perse par Malcolm и упомянутые сочинения Форстера и Эльфинстоуна.
Сия записка, представленная мною в бытность господина корпусного командира в Санкт-Петербурге, препровождена Его Высокопревосходительством господину военному министру от 13 апреля за № 383.
Пока не были собраны сии сведения, здешняя дипломатическая канцелярия находилась в затруднении по неимению никаких сведений об афганцах. Полагаю, что эти сведения на будущее время могут быть нужны в Генеральном Штабе в случае сношения нашего Правительства с афганским. Я долгом поставил представить на благоусмотрение Вашего Превосходительства упомянутую записку с картою Кабула и соседственных им народов, составленную Генерального Штаба порутчиком Мачульским.
При сем случае я приемлю смелость представить Вашему Превосходительству на милостивое начальничье внимание Штабс-капитана Стишинского как способнейшего офицера во всех отношениях для службы в Генеральном Штабе, доказательством тому, что во всё время употребления старшего адъютанта вверенного мне управления капитана Норденштамма по разным занятиям, кои отвлекали его на целый год от настоящей его должности, штабс-капитан Стишинский заведовал и поныне управляет 2-м отделением Генерального Штаба здешнего корпуса с желаемою способностью и точностью и кроме сего занимается другими поручениями начальства, требующими познаний и опытности, всегда с желаемым успехом.
Полковник барон фон дер Ховен
№ 432
Июнь 24-го дня
1835-го года
Город Тифлис
ЗАПИСКА ОБ АФГАНЦАХ,
составленная по приказанию командира Отдельного Кавказского корпуса
г-на генерал-адъютанта барона Розена 1-го, по случаю прибытия
в Тифлис афганцев с некоторыми предложениями.
Составленная прикомандированным к Генеральному Штабу
Апшеронского пехотного полка штабс-капитаном Стишинским
Нетвердость гражданского устройства между азиатскими народами и недостаток коренных законов, определяющих порядок наследства владетелей при многочисленном потомстве, происходящем от многоженства, были большею частию в Азии источниками междоусобных раздоров и постоянными причинами ослабления законных властей, беспрестанных возмущений и отложения правителей провинций от покорности своим государям.
Этот порядок вещей давал легкие средства умам предприимчивым и смелым к тем сильным переворотам, которые столь часто потрясали самые благословенные от природы страны Востока, и к быстрому, непонятному для нас основанию скоропреходящих колоссальных монархий.
Таковою справедливо может почитаться монархия, основанная одним из вельможей афганских Ахмет Ханом, известная под именем Кабульской Монархии.[2]
Из всех земель, составлявших Кабульскую Монархию, которые воинственный Ахмет Шах в 1773-м году оставил своим наследникам, подвластны нынешнему владетелю Дост Махмет Шаху; Афганистан и несколько других народов, заключающихся в границах сей страны, но об ней трудно собрать подробные положительные сведения, ибо авторы, которые говорят о государстве сем, наполнены противоречиями и ошибками.
Из слов прибывших в Тифлис афганцев можно бы исправить сии недостатки, но афганцы, как кажется, скрывают настоящее положение своего государства, и сверх того, по ограниченности понятий и по несклонности к наблюдению, общей азиатцам, не могут дать удовлетворительных ответов на многие вопросы.
Границы. Впрочем, соображаясь со словами афганцев и последними географическими сведениями, можно с достоверностью заключить, что Кабулистан граничит на севере с Хератом[3] и туркестанскими ханствами, отделяясь от сих последних хребтом Хинду-Куша или Индийским Кавказом; с восточной стороны — владениями Ренджи Синга-Лагорского, имея рубежом р. Инд, на юге — Белучистаном, на западе — Систаном и Хератом.
Афганистан имеет около 11° долготы и 6° северной широты.
Местоположение. Большая часть Кабульских владений покрыта высокими горами, в особенности провинции северные и восточные. На юге и юго-западе простираются равнины и большие пространства бесплодных песчаных степей, между коими изредка встречаются пастбищные места. Среди гор есть много прекрасных долин, коими природа как будто бы хотела вознаградить за недостаток и бедность, которые утомленный путешественник встречает во многих местах Афганистана.
Горы. Главный хребет Афганских гор, отделяющийся от самого высокого на земном шаре Гималайского хребта, идет по направлению от востока по северной границе Афганистана и известен под именем Хинду-Куша или Индийского Кавказа. Хребет сей, несмотря на второстепенные горы, заслоняющие оный, виден за 100 английских миль со стороны Пунджапа. Самое возвышенное место сего хребта, видимое из Пешавера, имеет 20,993 фута.[4]
От Хинду-Куша отделяются два главных хребта гор: хребет, известный под именем Солиманского, выходит из гор, покрывающих пространство между Пешавером и Кабулом, оно идет на юг по направлению реки Инд через весь Афганистан до Белучистана. Другой хребет Парапомизский, известный у жителей под названием Хазарейских гор, составляя продолжение Хинду-Куша, проходит несколькими отраслями чрез западную часть Кабулистана в Хоросан.
Самая замечательная высота Солиманских гор есть крайний пункт оных на севере пик Сафет-Ко, имеющий 10 000 футов высоты. Из отраслей сих гор замечательнейшие суть:
1. Цепь Кхейбер, идущая к реке Инду по направлению к Аттоку.
2. Соляной хребет, который, отделясь от Кхейбера, идет на восток за р. Инд и под сим именем продолжается в Пунджапе.
3. Цепь Кое-Амрон, идущая к Белучистану от западной отрасли Солиманских гор.
Хинду-Куш и некоторые вершины Солиманских и Парапомизских гор покрыты вечным снегом. Главные хребты оных сопровождаются второстепенными горами, а сии бугристыми высотами, кои в некоторых местах оканчиваются плоскими возвышениями, а в других переходят в равнины.
Голые и бесплодные громады кремнистых скал образуют главные хребты гор. Вершины второстепенных, на которых снег лежит только четыре месяца в продолжение года, покрыты частыми сосновыми, дубовыми лесами и дикими масличными деревьями. Низменные места среди гор, пересекающиеся многими небольшими ущельями, имеют большею частью умеренный и приятный климат и орошаются чистыми и прекрасными водами.
Долины и степи. Долины замечательнейшие плодородием и богатством произведений суть: Пешаверская, от севера она прилегает к второстепенным горам Хинду-Куша, а с юга к отраслям Кхейбера, орошаясь рекою Кабулом, на западе от Пешаверской долины простирается Джелалабатская до горы Сафет-Ко. Кабульская долина ограждается с запада Парапомизскими горами, с севера возвышенною плоскостью Когистана, а с востока рекою Кабулом, за коим тянутся высоты, соединяющиеся с Солиманским хребтом. Долина Кабульская известна по всему Востоку очаровательным климатом и богатством природы. Индийские и персидские поэты прославили ее в отдаленных странах Азии.
От самой южной отрасли Парапомизских гор простираются бесплодные пустыни, среди коих немногие плодородные места представляются как богатые острова среди океана.
Реки. Вообще в Афганистане весьма мало рек в сравнении с пространством края. Один только Инд впадает в море, и хотя эта река удобна для судоходства, но жители не умеют пользоваться сею важною выгодою. Ширина Инда при Аттоке более 3/4 версты. Инд до принятия рек, текущих через Пунджап, называется жителями Аттоком, а оттуда до впадения в Отманское море (Дария-Ишур) именуется Кинар. В Инд впадают реки: Кабул, который, вытекая из гор южнее города сего имени, принимает в себя много горных рек и потоков, и р. Куруум. Прочие реки впадают в озера, не имеющие течения, или теряются в песках и высыхают во время летних жаров.
Кроме означенных рек заслуживают быть упомянутыми р. Гельманд: она, вышед из Хазарейских гор и приняв в себя реки с правой стороны Куш-Руд, а с левой Ургундоб, со впадающими в сию последнюю реками Турнуком и Ширундуком, протекает по юго-западным Афганским степям и впадает в озеро Лук или Зерра. В сие же самое озеро впадает река Фурра-Руд, протекающая также по бесплодным степям.
Климат, почва земли и произведения. Климат в высоких нагорных местах су- ров, между горами в долинах и ущельях умеренный, а на низменных местах знойный. В степях свирепствуют частые вредные ветры, а гористые места подвержены землетрясениям. Равнины между горами и прибрежные места, наводняемые при разлитии рек, плодородны. Почва оных состоит из глинистого чернозема. Степи покрыты зыбучими песками. Но в некоторых местах имеются пастбища, изобилующие кормом, годным для верблюдов, коих афганцы содержат в большом количестве. Афганцы, в особенности западные, имеют большие стада рогатого скота, буйволов, овец отличных пород и большие табуны лошадей.
Для вьюков в горных местах употребляются ослы и лошаки.
В Кабулистане по разнообразию климатов прозябают растения умеренного и жаркого поясов. За исключением ржи, здесь имеются всякого роду хлеба. В восточных и северо-восточных провинциях собирают оный в большом количестве. В некоторых долинах жатва производится два раза в год. Разработкою металлов, коими, вероятно, изобилуют горы Кабулистана, вовсе не занимаются; некоторые из рек, истекающие из Хинду-Куша, уносят в песке частицы золота. Соли в Кабулистане изобильно.
Характер афганцев. Афганцы, как и все горные жители, крепкого сложения, стройны, имеют выразительные черты лица, мужественный вид и вообще воинственный характер; смуглы, способны к перенесению военных трудов, любят дикую свободу, склонны к хищничеству, привязаны к обычаям и предрассудкам своих предков, всегда охотнее покоряются главам своих поколений, чем начальникам, от Правительства назначенным. Это обстоятельство при нетвердости Правительства дает честолюбивым и буйным начальникам возможность к беспрестанным возмущениям противу Шаха. В домашней жизни афганцы сохраняют первобытную простоту, умеренны и чуждаются пороков, общих азиатцам. Они весьма щекотливы в отношении чести семейств своих, дочерей своих они никогда не выдают за иностранцев, хотя бы они были государи. Обычай сей заставил Шаха-Суджу-Ульмулька отвергнуть предложение Хана Бухарского и Фет Али Шаха Персидского о выдаче им дочерей его. С рабами своими они обходятся человеколюбиво, и вообще в семейной жизни они кроткого характера. Но сей общий характер, как ниже будет объяснено, имеет разные изменения, произошедшие от внешних обстоятельств, коим подвержены были племена афганские.
Язык и просвещение. Афганцы говорят особым языком, не имеющим сходства ни с каким из известных наречий; у западных племен встречаются слова персидские и у восточных индийские, что происходит от частых сношений с сими народами. В письме афганцы употребляют арабские буквы. В высшем сословии встречаются люди, имеющие, по восточным понятиям, довольно хорошее образование.
Народонаселение. Господствующий народ в Кабульском государстве составляют афганцы. Страну, собственно афганцами занимаемую, географы называют Афганистаном. Народонаселение афганцев полагают до пяти миллионов. Кроме их во владениях Шаха Афганского обитают и другие народы. Всех жителей в Кабульском государстве, по исчислению англичан, имевших в 1809 году возможность собрать довольно подробные сведения, считалось до 13 миллионов, но после того от сего государства отошли многие провинции, и при нынешних границах онаго можно положить жителей до 7 миллионов.
Разделение афганцев на племена. Афганцы разделяются на множество племен, из коих некоторые, особенно в восточной части Афганистана, весьма малочисленны, здесь почти каждая долина, каждое небольшое пространство, разделяемое горами, имеет свое племя. Но главное разделение афганцев, основываясь на топографическом положении страны, характере жителей и политических обстоятельств, есть разделение на восточные и западные племена. Солиманский хребет служит основанием сему разделению.
Восточные племена. Восточные племена разделяются на бердурранеев, даманов и горные племена.
Восточные афганцы, по положению своему имея частые сношения с индийцами, под владычеством коих находились до позднейших времен, заимствовали от них, как от народа образованнейшего, многие обычаи и некоторые основания гражданского устройства. Племена сии, окруженные большею частью горами, затрудняющими сообщение с ними, за исключением пешаверцев, всегда были непокорны существующему у афганцев Правительству.
а) Бердуранеи. Бердуранеи, находясь на пространствах от реки Гомул по направлению к северо-восточной границе, занимают горы и ущелья Солимана, Хинду-Куша и долины Пешаверскую и Бунер, они разделяются на следующие главные племена: юсуф-зеи, турколуны, мамунды, кхейбери, пешаверцы, уттуки и бангаши, кои имеют еще много подразделений.
Многочисленнейшее из сих племен есть юсуф-зейское, в котором считается до 700 тысяч жителей, они не только не признают власти Шаха, но презирают подвластных ему. Внутреннее управление у них республиканское. Другие из поименованных племен имеют своих правителей, избираемых большею частию наследственно, коих права более или менее ограничены. Эти племена состоят только в некоторой зависимости от Шаха; но пешаверцы, у коих считается до 300 тысяч душ, находятся в полном повиновении Правительства. Прочие же бердуранейские племена живут в совершенной анархии, не признавая никакой власти; они преданы разбоям и хищничествам. Из них кхейбери, занимающие теснины Кхейберские, между Пешавером и Джелалабатом, постоянно получают от Правительства некоторую сумму за свободный пропуск караванов, но, несмотря на то, караваны никогда не проходят без значительного конвоя. Случалось даже, что кхейберийцы нападали на ариергард армии и на конвой самого Шаха. Когда беспорядки возникают между кхейберийцами, тогда нет проезду через их ущелья. Бердурранеи почти всегда находятся во вражде между собою. Юсуф-зеи и другие племена, у коих существует некоторый порядок, с большим старанием занимаются земледелием, которое находится у них в цветущем состоянии. Афганцы считают бердурранейцев безнравственными: они сварливы, вероломны и весьма корыстолюбивы.
b) Даманы. Земли даманов, простирающиеся по восточной стороне подошвы Солиманских гор до хребта Соляного, разделяются между многими мелкими племенами, так же, как и бердурранеи имеют различное внутреннее управление, но между ними не встречается таких беспорядков и анархии, как у первых. Даманы в образе жизни имеют большое сходство с индийцами: они, так сказать, составляют переход от сей (нрзб.; нации. — О. В.) к афганцам. Главное занятие даманов есть земледелие, также доведенное до большого совершенства. Для орошения полей они выпускают воду из рек в таком количестве, что река Гомул, довольно значительная, летом почти иссыхает и не достигает Инда. Сверх того жители некоторых племен занимаются небольшою внешнею торговлею. Даманы вообще известны чистотою нравов, а некоторые из племен их славятся своею честностью. Впрочем, и они не чужды хищничеств.
c) Горные племена. Горные племена, обитающие в самых высоких местах и ущельях Солиманского хребта, находятся почти в полудиком состоянии; они страшны своими грабежами для соседственных племен и караванов. Многочисленнейшие из них суть: вуазири, туру и джаджи. Некоторые общества сих племен управляются избираемыми старшинами, которых называют муликами, а другие не имеют никакого правления.
Западные афганцы. Племена сии разделяются на дурранеев, также называемых абдале, на гхылджиев и кочующие племена.
Западные афганцы занимают большие пространства равнин и гористые места, имеющие большею частию малое народонаселение. У них существует более спокойствия и порядка во внутреннем управлении, нежели у восточных единоплеменников их. Главная черта характера западных племен есть первобытная простота нравов. Но как начальники племен гхыльджиев и дурранеев были основателями больших государств, то между высшими сословиями первоначальный характер несколько изменился.
Гхыльджии и дурранеи имеют более образования, нежели прочие афганские племена. Просвещение перешло к ним от персиян: оно более распространилось у них, нежели у восточных племен, позаимствовавших оное от индийцев. Земледелие у сих народов находится в самом цветущем состоянии: поля их, в особенности около городов, с таким совершенством возделаны, что, по словам путешественников, они не уступят обработке у самых образованнейших европейских народов. Кочующие племена, кроме большого скотоводства, занимаются и земледелием; в летнее время они выходят на возвышенные места, а зимою — на низменные.
а) Дурранеи. Дурранейцы занимают пространство, имеющее границею: на севере Херат и Паропомизские горы, на западе владения персидские и Систан, на юге степи сей же земли и Белучистанские владения, а с восточной стороны земли гхыльджиев. На юге и юго-западе находится много бесплодных степей, но страны по берегам Гельманда и впадающим в оную рекам, плодородны и имеют большое народонаселение.
Племя дурранейское по всей справедливости может быть названо владычествующим в Кабулистане, ибо со времени Ахмет Шаха, происшедшего из знатнейшего поколения их суддозеев, дурранейские вельможи занимают важнейшие должности в государстве и при дворе кабульского шаха. Сверх того большая часть войск в государстве состоит из народа сего племени, а потому некоторые писатели и называют нынешнюю Кабульскую монархию Дурранейскою. Дурранеи, по самому своему народонаселению, составляют сильнейшее племя из афганцев; у них полагается более 800 т<ысяч> жителей. Они разделяются на девять племен, из коих попульзеи и баурикзеи заслуживают особое внимание. К племени попульзеев принадлежит поколение суддозеев, почитающееся старшею отраслью оного, из которой с самых древних времен избирались правители дурранеев и происходит ныне царствующая династия Кабулистана. Все вообще члены суддозейского поколения пользуются высочайшим уважением в народе; поднятие противу них оружия и самое мщение за кровь почитается преступлением. Баурикзеев считается до 30 т<ысяч> фамилий, они составляют самое воинственное между дурранеями племя и занимают большую часть важных должностей в государстве. Из сего племени при династии Ахмет Шаха почти постоянно избирались визири. Внутреннее управление дурранеев отличается тем от всех прочих, что шах Кабулистана, как происходящий из сего племени, имеет непосредственное влияние на оное и есть наследственный правитель и полководец их. Он назначает сардарей для управления разными отраслями сего народа.
Сардари назначают ханов из тех фамилий, коим по праву наследства принадлежит сие звание; прочие же начальники, состоящие под управлением ханов, избираются народом. Духовенство, решая по Алкорану споры и тяжбы, имеет вообще большое влияние на гражданское управление. Главная и почти единственная обязанность дурранеев состоит в доставлении войск, коими командуют наследственные их правители.
Народ дурранейский, составляющий главную опору и могущество шахов, получил от них многие права и преимущества, коими не пользуются другие народы азиатские и кои обеспечивают их благоденствие. Вообще дурранеи славятся своим гостеприимством. Дворянство, получающее важность свою как от богатства, так и от занимаемой им степени в государственном правлении, имеет более образования, нежели у других племен.
b) Гхыльджии. Земли, принадлежащие сему племени, простираются на север до Главного Солиманского хребта, на юге и частию на западе соединяются с дурранейскими владениями, а с запада граничат с землями хазареев.
Это пространство, вмещая в себя низменные равнины и гористые места, весьма разнообразно, как по климату, богатству, так и по характеру и свойству жителей, населяющих оное.
Племя гхыльджиев было независимо, имело своих государей до Ахмет Шаха и со времени его они состоят под властью шахов дурранейских, которые назначают им своих сардарей. Однакож они не в одинакой степени покорны дурранейскому правительству: находящиеся на севере близ Кабула и Казни (Гизине) состоят в полном повиновении, на юге менее покорны, а на востоке некоторые вовсе не повинуются ни шаху, ни своим природным правителям. Обязанность сардарей, назначаемых к гхыльджиям, состоит в собрании податей. Внутреннее же управление зависит от наследственных правителей, которые имеют большую власть над народом. Духовенство здесь пользуется таким же влиянием, как и у дурранеев. Гхыльджии с завистью смотрят на первенство дурранеев, и покорность их нельзя почитать твердою, в чем убеждает вообще их восстание, случившееся в 1801 и 1802 годах.
Гхыльджии менее образованы, нежели дурранеи: у них гостеприимство есть общая добродетель; в каждой деревне назначается особый старшина для приема путешественников на общий счет. Главное их занятие — земледелие.
Между гхыльджиями, так же, как и между дурранеями, есть мало кочующих жителей.
Кочующие афганцы. Племя Афганистана, не имеющее оседлости, известно под именем нуссеров. Летом они кочуют в Хоросане и западных равнинах Афганских, а на зиму переходят в Даман. Общий их начальник называется ханом. Когда они находятся на местах, то управляются своими старшинами почти независимо от хана, но во время переходов с места на место власть его над ними не ограничена. Это, вероятно, произошло от необходимости строгого порядка при переходе чрез ущелья ваузиреев, в коих сие хищное племя делает каждый раз на них жестокие нападения. Нуссеры признают власть шаха и платят ему дань.
Какеры. Кроме гхыльджиев, дурранеев и нуссеров, к западным племенам принадлежит довольно многочисленное южное племя, именующееся какерами: оно находится на юго-востоке от владений дурранеев и гхыльджиев, имея с востока границею Солиманский хребет, а с юга Белучистан. Земли какеров состоят большею частию из бесплодных и гористых мест. Племя сие разделяется на многие мелкие общества. Западные признают власть одного хана, а восточные не имеют общего начальника.
Жители неафганского происхождения. Кроме афганцев, Кабулистан населяют жители других происхождений, из коих заслуживают особенное замечание:
а) тауджеки, занимающие страну на севере от Кабула и частию в окрестностях Казни;
b) когистанцы, населяющие самые возвышенные места близ Хинду-Куша, составляющие лучшую пехоту в армии Шаха Кабульского;
с) народы татарского происхождения, балкеи и хазаре. Первые занимают северо-западную оконечность Афганских владений, а хазаре живут в гористых местах Парапомиза. Ханство балкеев, с 1826 года, при малолетстве детей последнего хана, подвержено было беспрестанным опустошениям соседственных владельцев. Ныне, по словам прибывших в Тифлис афганцев, часть оного с городом Балкх принадлежит Кабульскому владетелю, другая признает Хератского владетеля, а северная зависит от Бухарского хана. Хазаре состоят под властью правителя, именующегося Беглар-Беком. Он утверждается в сем звании владетелем Кабула. Хазаре разделяются на четыре главных племени, которые имеют многие подразделения, большая часть из них имеет постоянные жилища, занимаясь преимущественно скотоводством по причине бесплодия земли их. Они исповедуют магометанскую веру Алиевой секты и ненавидят своих соседей, последователей Омара, с коими находятся в беспрестанной вражде. Впрочем, редко бывает у них согласие между собою;
d) Индийцы-переселенцы, не занимают никакой отдельной страны, но рассеяны по всему Кабулистану; они по большей части населяют города, занимаясь торговлею и разным ремеслом.
Сверх того, в Кабулистане есть персияне, армяне, но они немногочисленны.
Вероисповедание и духовенство. Господствующая вера в Кабулистане — магометанская Омаровой секты (сунитского толку). Шах с светскою властью соединяет духовную. Главная духовная особа в государстве — Мулла-Боше, заведующий всем духовенством. Имамом называется мулла, находящийся при дворе шаха. Муллы составляют ученый класс народа и занимаются вообще воспитанием юношества. Они, под именем казиев, суть судии народа в уголовных и гражданских делах.
Афганцы, невзирая на магометанскую веру, которую исповедуют со всею строгостию, отличаются такою веротерпимостью, какой почти нигде нельзя встретить между магометанами. В Кабулистане предоставлена каждому полная свобода совершать публично свои религиозные обряды.
Правительство. Владетель Кабулистана называется шахом. Нынешний владетель именуется Дост Магмет Шахом. Престол наследствен в фамилии Ахмет Шаха, происходящего из племени суддозеев. Однако нет постановления, коим бы предоставлялось право наследства на престол старшему в роду сем или старшему из сыновей царствующего шаха. По смерти шаха дурранейские вельможи обыкновенно составляют совет для избрания наследников, но редко избранием, а обыкновенно оружием тот из принцев открывает себе путь к престолу, которого партия сильнее.
Новый шах по восшествии на престол заключает в Кабульскую цитадель находящихся в его власти принцев, исключая тех, коих находит неопасными. Но заключенные, однако, не подвергаются тому бесчеловечию, которое в подобных случаях обыкновенно употребляют в Азии и других мусульманских странах. У азиатских народов нет положительных законов, осуществляющих права народа, одни духовные постановления составляют границы, коих безнаказанно восточные повелители не преступают; впрочем, и нарушение обычаев народных редко проходит без гибельных последствий для самых могущественных государей. Из этого только можно сделать некоторое заключение о характере правления азиатского, не имеющего никаких твердых оснований и зависящего во всем от духа повелителя.
Афганские племена никогда не были соединены в одно целое, но разделенные на мелкие части имели своих наследственных начальников. Сей порядок остался неизменным и в нынешней монархии. Воинственный Ахмет Шах, при всей своей силе, никогда не осмеливался явно нарушать сии права народов. А посему и ныне могущество шаха зависит от преданности народоначальников. История европейских народов в средние века свидетельствует, сколь нетверда власть государей и непрочно благо народа при подобном порядке вещей. В ханах и других начальниках племен мы встречаем то же своеволие и буйство, которые нам известны в западных вассалах под именами герцогов, баронов, графов. Но обстоятельства страны и характер народа дают другой колорит одной и той же картине.
Средства шаха для приобретения расположения народоначальников состоят в раздаче государственных и придворных должностей и в пожаловании денежных наград из государственных доходов, в его распоряжении состоящих. Но со времени Ахмет Шаха многие должности сделались наследственными в фамилиях, из среды коих к таковым должностям шах делает избрание по своему усмотрению. Шах, кроме сих прав, объявляет войну, заключает мир, собирает войска к предводительству оными, но увеличить податей, единожды установленных Ахмет Шахом, не имеет права; однакож он достигает сего, назначая большой набор войск, взамен коих требует деньги. Шах есть верховный суд своих подданных, но казнить смертию он может только за государственную измену, и то с большою осторожностию. Казнь заговорщиков, любимых народом, была причиною низвержения с престола Земон Шаха.
Главная подпора владетелей Кабулистанских заключается в племени дурранейском, силою которого основана Кабульская монархия. А потому сие племя пользуется большими пред прочими преимуществами. Этот народ, как уже выше было сказано, не имеет другой повинности, кроме доставления войск, дворянство же оного занимает важнейшие в государстве должности. Главнейшие чиновники при шахе суть следующие:
Визирь, главный помощник государя по всем отраслям управления. Нынешний визирь есть Мирза Селим Хан. Мунши-Боше заведует корреспонденцией шаха.
Хер-Кери-Боше исполнительною частию, Зуб-Беги конфискациями. Для судной части находятся кази (кади).
Двор шаха Кабулистанского учрежден по примеру персидского Шах-Надыра. Придворные евнухи имеют большое влияние на правительство.
При дворе находится много народоначальников, подвластные коих обыкновенно отправляемы бывают в армию в отдаленные провинции.
Нынешний шах, как говорят афганцы, в продолжение года делает беспрестанное обозрение своих владений, имея с собою значительную армию; в летнее время он отправляется в гористые места, а в зимние переходит в провинции, лежащие на равнинах. Эту меру, как кажется, шах употребляет сколько для усмирения беспокойных своих подданных, столько же и для удобнейшего продовольствия армии. Все путешественники утверждают, что дурранейское правительство весьма человеколюбиво и кротко, как в управлении собственными своими подданными, так и покоренными народами. Вообще сему правительству мало известно состояние соседственных народов, о коих сведения получает оно большею частию от купцов и путешественников.
Войска. Войска суть постоянные и временно собираемые.
Первые состоят из афганцев разных племен и галямишов (чужестранцев).
Дурранеи обязаны выставлять во всякое время не менее 12 т<ысяч> человек, а от других племен требуется по мере надобности. Войско каждого племени составляет особенное отделение под названием Дусти. От дурранеев шах может требовать столько войска, сколько содержать в состоянии. Повеление о наборе приводится в исполнение начальниками племен. С одних провинций требуются люди, а с других содержание для оных. Число галямишей определяется по усмотрению шаха и соображаясь со средствами содержания оных. Гвардия шаха состоит из 500 индийцев.
Все эти войска составляют кавалерию; одни только когистанцы доставляют до 2 т<ысяч> человек хорошей пехоты.
Временные войска суть: милиция, называемая Каранакур, иль-жоре и даватлуки-волонтеры.
Милиция-Каранакур собирается в провинциях по всаднику от тягла, но исполнение сего зависит от степени покорности народа. Есть племена, которые не выставляют ни одного воина.
Ильжоре составляют пехоту и собираются в крайних необходимостях из самого бедного класса народа.
Даватлуки (волонтеры), коим при вступлении в службу дается 5 туманов (50 рублей серебром), были многочисленны во время индийских экспедиций.
Кроме сего есть улусы, род военных поселений, жители коих по востребованию высылаются на службу, составляющую единственную их обязанность. Но улусы редко требуются по трудности удержать между ними дисциплину.
Оружие афганцев есть следующее: шашка, похожая на персидскую, большой кинжал и ружья без замков. Некоторые народы имеют щит, а начальники войск пистолеты. Пушки у афганцев почти неупотребительны; у них были небольшие фальконеты, возимые на верблюдах, но утверждают, что Дост Магмет Шах заменил их большими ружьями, для коих выбирают сильных всадников на крепких лошадях.
Афганская армия не имеет больших тяжестей, они возятся на ослах, лошадях и верблюдах.
Афганцы, как и вообще азиатцы, ужасны при первом натиске, но огонь пехоты легко разстроивает их.
Войска при начале сбора их из провинций имеют с собою некоторые запасы; потом армия продовольствуется от тех провинций, где она расположена, взамен лежащих на них повинностей, или же довольствуется кормовыми деньгами, на руки солдатам отпускаемыми.
В мирное время шах содержит до 30 т<ысяч> войск и более. При Ахмете Шахе армия простиралась до 100 т<ысяч>, и теперь, как говорят прибывшие сюда афганцы, легко можно собрать такую же армию, тем более что народ сей страстен к экспедициям, особенно внешним.
Начальники армии называются сардарями, коих не должно смешивать с сардарями, управляющими провинциями.
Доходы. Главные источники доходов шаха составляют земли, ему принадлежащие и находящиеся у дурранеев и некоторых других племен, за которые ему, как владетелю, платят установленные деньги; таксы на разные предметы и некоторые подати, обычаями утвержденные, как то: для содержания государя и его двора, каковая дань платится как деньгами, так и провизиею в натуре и прочее. О количестве доходов, получаемых шахом, многие весьма не согласны; одни полагают их до 25 т<ысяч> ассигнациями, а другие до 75 т<ысяч>.
Содержание двора, духовенства и дворянства составляет главные расходы, содержание же войск по числу оных мало стоит государству.
Земледелие, промышленность и торговля. Земледелие, как сказано было выше, доведено до высокой степени совершенства; оно не ограничивается одним хлебопашеством, садоводство также составляет любимое занятие афганцев. Кабульские плоды славятся на Востоке. Недостаток дождей заменяется водопроводами, с большим искусством устраиваемыми. Хлеб во многих провинциях имеет весьма низкие цены. У них есть ветряные, водяные и даже ручные мельницы.
Ремеслом и фабриками занимаются по большей части индийцы, которые во время владычества Индии были для сей цели переселяемы сюда своими государями; они выделывают отличные шали, разные бумажные и шерстяные материи.
Торговля Кабулистана до междоусобий, возникших в 1793 году, была обширнее, но с того времени она значительно уменьшилась. Опасности, коим подвергаются караваны с товарами от нападения хищнических племен, весьма замедляют развитие оной; кроме караванов, здесь неизвестны другие средства для перевозки товаров. Река Инд, которая могла бы облегчить торговые сношения, была в первый раз осмотрена англичанами в 1831 году.
Главнейшие предметы для заграничного сбыта суть: лошади, мехи, шали, бумажные материи, пшеница, табак и разные фрукты.
Внешняя торговля Кабула находится в руках индийских, персидских и армянских купцов.
Управление провинций и племен. Кабулистан состоит из провинций и племен, имеющих свое управление.
Провинции управляются гакимами, которых главная обязанность есть собирать доходы и командовать милициями. Сардари же командуют постоянными войсками, наблюдают за спокойствием в народе и поддерживают власть гакимов и казиев.
Если гаким происходит из дурранейского племени, важнейшего в Кабуле, то и власть сардара к нему присоединяется.
Глава племени через своих подчиненных собирает подати с народа. Сила его зависит от степени покорности оного. Известные провинции, управляемые гакимами и сардарями, суть следующие: Пешавер, Джелалабат, Лахман, Кабул, Кандагор, Казни, Бамиам и Дерра-Измаил-хан.
Туркулуны, мамунты, бангеши, какеры и прочие управляются своими собственными начальниками, а сардари, туда назначаемые, только собирают подати, смотря по возможности, с помощью войск или без оных.
Правителями провинций часто бывают принцы, но вообще правители назначаются из знатных фамилий, уважаемых в народе. Полагают, что шах, через тайных агентов своих, наблюдает за их поведением и сменяет, если откроются беспорядки.
Города. Кабул, столица государства, находится на прекрасной долине при реке сего же имени. Город окружен кирпичною стеною; имеет обширный и богатый шахский дворец, построенный вроде крепости на вершине холма. Крепость же, находящаяся в сем городе, служит темницею для государственных преступников, и особенно для принцев поколения Ахмет-Шаха, которые, как выше объяснено, бывают заключаемы в оную при восшествии на престол нового шаха, если признаются опасными. В центре Кабула находится большой базар с красивою аркою в 600 футов длины и 30 ширины; он разделен на четыре части; подобных базаров много на востоке, и, по словам путешественников, нельзя не удивляться множеству шелков, сукон и других товаров, пестреющих под его сводами. В вечеру он представляет занимательное зрелище: каждая лавка освещена лампою, привешенною снаружи оной, отчего весь город кажется иллюминованным. Базары разделены по предметам торговли и наполнены торгующими. Там встречаются книжные и бумажные лавки; и, что замечательно, что продаваемая бумага русского изделия. Дома в Кабуле большею частию деревянные. Город сей до междоусобия, т. е. до 1793 года, имел обширную торговлю, которая и доныне еще находится не в совершенном упадке. В оный преимущественно привозят свои произведения бухарские и узбекские татары для размена их на индийские и кабулистанские. В Кабуле производится значительный торг лошадьми; жителей в сем городе считается 60 т<ысяч>.
Город Казни (Гизине) был прежде столицею султанов Казнейских.[5] Пространные окрестности сего города покрыты развалинами величественных памятников: два минарета в 100 футов высоты, мраморная гробница султана Махмута и водопровод напоминают минувший блеск и богатство сего города, бывшего одним из лучших и обширнейших городов Азии. Сей город мусульмане называют второю Мединою, по причине погребенных здесь многих лиц, ими почитаемых святыми. Климат в Казни по высокому местоположению оного есть умеренный, домов ныне считается в нем не более 1500.
Город Кандагар обнесен укреплениями и построен среди плодородной и хорошо возделанной равнины; расположен по плану, начертанному Надыр Шахом, и находится близ старого города Кандагара, имея прямые, но узкие улицы. Кандагар — один из числа лучших азиатских городов. Дома вообще кирпичные в несколько этажей. Жилища дурранеев можно назвать даже щегольскими. Среди города воздвигнута ротонда со сводами, в которой устроены лавки; от ротонды идут четыре главные городские улицы. Город сей был столицею Ахмет-Шаха и ныне почитается первым в государстве по торговле и фабрикам. К сему много споспешествует положение его на главной дороге из Индии в Персию и Бухарию. Жителей считалось в нем в 1809 году до 100 т<ысяч>.
Пешавер, первоначально населенный индийцами, есть центр торговли между Пунджапом, Кашемиром и Кабулом. Кашемирские шали составляют главнейшую отрасль сей торговли.
Бамиам, находящийся в провинции сего же имени, замечателен по близлежащему к нему древнему городу, наполненному бесчисленным множеством пещер, в коем находятся два колоссальных истукана: один представляющий мужескую фигуру в 120 футов высоты, а другой женскую в 60 футов. Сии истуканы были предметом многих исследований для ученых азиатских антиквариев.
Балкх, древнейший город Азии, некогда величайший и многолюднейший, ныне имеет не более 10 т<ысяч> жителей. Он замечателен некоторыми мануфактурными произведениями и довольно обширною торговлею. Балкх в отдаленной древности был столицею государства, образовавшегося на реке Оксус и известного в поздние времена под именем Бактрии.
Балкх, служа центром сообщения с одной стороны с Китаем и Индиею, а с другой с прибрежными государствами Каспийского, Черного и Средиземного морей, соперничествовал с Ниневиею, Вавилоном и Селевкиею. Его положение на реке Оксус чрезвычайно благоприятствовало торговым оборотам. Все заставляет думать, что Балкх в древности был центром образования и главным складочным местом для торговли Средней Азии, звеном, соединившим народы западные и восточные.
Исторический взгляд на афганцев. Особый язык афганцев, физиогномия, отличающая их от окружающих народов, характер и самые обычаи их, несходственных с соседними народами, ведут к заключению об особенном их происхождении. Но происхождение их и время населения пространства, ныне занимаемого ими, определить нельзя. Все, что мы ни читаем о сем, не подтверждается никакими фактами. Впрочем, знатнейшие афганцы находят удовольствие выводить свой род от евреев.
По свидетельству писателей, имевших случай пользоваться восточными летописцами, достоверных исторических преданий об афганцах мало сохранилось. Известно только, что в начале 9-го столетия нашей эры часть Афганистана была покорена ханами Бухарскими поколения Саманидов.
В конце 9-го столетия Абустагем, один из вельмож бухарских, отложившись от своего хана, основал в Казни независимые владения. Наследовавший ему по избранию Себектигей покорил многие племена афганские и некоторую часть Хоросана и Пунджапа.
Воинственный сын Себектигея, Махмут, всю жизнь свою провел в беспрестанных войнах, ознаменованных блистательными успехами, прославившими имя его между мусульманами. Владения его на западе и юго-западе простирались до провинций Грузии и Багдатских. На севере граничили с Бухарским ханством и Тибетом, а на востоке и юго-востоке достигали до провинций Бенгала, Декана и Индийского океана. Государь сей, любя изящные искусства, употребил на украшение своей столицы Казни (Гизине) часть огромных сокровищ, приобретенных им войною во многих местах и в особенности в Индии. В его царствование город Казни сделался одним из лучших во всей Азии. Падение династии Себектигеев столь же было быстро, как и возвышение ее.
Разрушение монархии Махмута начинается почти со смертью его. Правление наследников его сопровождалось междоусобиями, во время коих отложились многие подвластные народы, а провинции достались чуждому владычеству. Последний потомок Себектигея был Кхейбер, царствовавший в начале 13-го столетия, коего вместе с жизнью лишил престола Махмут, один из подвластных ему афганских начальников, родом из Гура[6], находящегося на севере от Казни в бесплодных и неприступных горах.
Похитив престол, Махмут овладел потом городом Дели и большею частию Индии. Владения свои, за неимением потомства, он завещал усыновленным рабам своим. Западные достались Ельдузу, который из оных был изгнан владетелями Персии.
После сего история афганцев до 16 столетия покрыта глубоким мраком, известно только, что страна их долгое время была разделена между Персиею и Индиею и что Афганистан был покорен Чингис-Ханом и Тамерланом.
В начале 16 столетия афганские племена абдале (дурранеи) и гхыльджии подпали под власть шаха Персидского Абаса Великого. Доведенные при нем до крайности угнетениями персидского правительства, они решились домогаться правителя из отечественников своих. Абас, ублаженный красноречием представителя их Седо (Судо) из племени абдале, утвердил его самого старшиною или судьею, с повелением почитать его священною особою. Сие достоинство сделалось потом наследственным в его роде, и все потомки его, называемые суддозеями, и теперь пользуются величайшим уважением у афганцев.
В царствование наследников шаха Абаса, чуждых великодушной его политике, возникли возмущения между афганцами, смирение коих шах Гуссейн, царствовавший в Персии с 1694 года, поручил грузинскому валею Георгию Багратиону, с назначением его кандагарским правителем. Покорность, изъявленная афганцами при приближении сего полководца с 20-тысячною армиею, не спасла их от ужасного наказания. Георгий поступал с ними, как с народом оружием покоренным; несчастные жители испытали все насилия жестоких и необузданных его воинов. Правление его было цепь злодеяний. Слабый и развращенный двор Гуссейна не внимал жалобам афганцев. Наконец Багратион сам приготовил себе гибель и освобождение афганцами, отправя в Испагань, как преступника, одного главнейшего народоначальника из племени гхыльджиев, Мер-Ве, пользовавшегося великим уважением в народе; он предполагал, что вельможа будет казнен в Испагане и что казнь сия еще более утвердит деспотизм его над афганцами. Но хитрый Мер-Ве не только оправдался в возведенных на него преступлениях, но, склонив к себе расположение шаха, возвратился с торжеством в отечество на гибель Багратиона.
Гордый правитель, желая показать свое презрение к слабому двору и народу, им управляемому, требовал деспотически, чтобы Мер-Ве отдал ему дочь свою, славившуюся красотою. Готовые на все за честь семейств, афганцы вспыхнули негодованием и хотели было в то же время смыть кровию Багратиона свое бесчестие, но осторожный Мер-Ве умел удержать нетерпеливое их мщение, дабы, как он говорил, вернее поразить спящего льва. Отдав Георгию свою воспитанницу вместо дочери, притворною покорностию усыпил его осторожность до того, что он приехал к нему на пир за несколько миль от города и там погиб со всеми приближенными своими. Но для утоления жажды их мщения этой крови было мало. Афганцы, овладев во время ночи городом, истребили всю персидскую армию. Из 20 т<ысяч> человек спаслись только 600 грузинских всадников, находившихся в это время вне Кандагара. Эта горсть воинов, как говорит Малькольм, неожиданно атакованных, спаслась от гибели своею удивительною твердостью. Напрасны были сильные натиски многочисленных афганцев; грузины, мужественно отражая их, достигли Хоросана. Во время преследования их 2 т<ысячи> афганцев погибло от оружия храбрых грузинов.
Ужасное сие происшествие не пробудило беспечного испаганского двора. Вместо решительных мер для укрощения восстания шах Гуссейн вступил в переговоры с Мер-Ве, но Мер-Ве, не давая ответа, заключил в темницу одного из послов его, а другого задержал пленным. Поражения слабых отрядов, которые были высылаемы противу афганцев, утвердили их самонадеянность и упрочили независимость возмутителей.
Наконец собрана была огромная армия под предводительством грузинского князя Койхосро, племянника Багратиона. Он разбил афганцев, предводимых Мер-Ве, осадил Кандагар. Осажденные соглашались сдаться на капитуляцию, но Койхосро требовал безусловной покорности. Отчаяние вдохнуло отважность гарнизону, и он мужественно отразил нападения персиян. Между тем Мер-Ве собрал новые силы, сразился с Койхосром и остался победителем. Армия персидская претерпела совершенное поражение, и сам храбрый предводитель оной пал на грудах тел неприятельских.
Победа сия утвердила независимость Кандагарской провинции под управлением Мер-Ве. Дальнейшие честолюбивые замыслы сего отважного возмутителя прекратились со смертию его, случившейся в 1715-м году.
По несовершеннолетию сыновей Мер-Ве признан был главою правительства брат его Мер-Абдула, миролюбивого и кроткого характера. Он намеревался снова покориться Персии, но во время переговоров был убит в 1717 году старшим сыном Мер-Ве Махмутом, который в то же время провозглашен государем Кандагарским.
Примеру гхыльджиев последовали дурранеи, они, соединясь с узбекскими татарами, под предводительством Азадюгала вторглись в Хоросан, покорили Херат и, разбив с силами вполовину слабейшими 30-т<ысячную> персидскую армию, утвердили свою независимость.
Слабость шаха Гуссейна и рас<c>троенное положение Персии подали Махмуту отважную мысль овладеть сим государством: поражение армии, с которою он вторгнулся в границы Персии, не остановило его в сем дерзком предприятии. Он через год в 1722 году явился с новою 2<0>-т<ысячной> армиею и в несколько месяцев достиг Испагана, но не отваживался взять приступом сего города, в коем одних жителей считалось до 600 т<ысяч>, остановился лагерем при сел. Гольнабад.
Объятый ужасом слабодушный шах Гуссейн совершенно предался советам своих приближенных, которые, после продолжительных споров, положили атаковать неприятеля. Шестидесятитысячная армия свежих войск при 24-х орудиях артиллерии выступила из Испагана противу изнуренных воинов Махмута, коих число от трудных переходов чрез степи уменьшилось до 20 т<ысяч> человек, не имевших другой артиллерии, кроме возимых верблюдами маленьких фальконетов, называемых зумборюк.
Персияне атаковали левое крыло афганцев, в котором арабы произвели сильное замешательство; взяв во фланг, они ворвались в лагерь, где предались грабежу. Между тем персияне, находившиеся противу правого фланга, обманутые фальшивою ретирадою афганцев, преследовали их с жаром, но вдруг раздались ряды неприятельские, и сто фальконетов на верблюдах, стоящих на коленах, открыли огонь, смешавший персиян, кои были потом опрокинуты стремительною атакою кавалерии, которая, захватив персидскую артиллерию, обратила на центр неприятельской линии. Неожиданный огонь из орудий бросил ужас в ряды персиян, спасшихся постыдным бегством в Испаган.
После сего поражения персияне не смогли более нападать на афганцев, но защищали город, которым неприятель по малочисленности своей овладеть не мог. Махмут решился голодом принудить оный к сдаче: разграбил и опустошил богатые окрестности Испагана, и сими жестокими средствами доведены жители до ужасной крайности: ежедневно тысячи людей погибали от голодной смерти. Наконец жестокосердый Махмут, умышленно замедлявший два месяца переговорами 21-го числа (октября. — О. В.) 1722-го года, принял Шаха Гуссейна в своем лагере, где сей слабый государь отказался от престола.
Махмут в продолжение своего управления истребил персидских принцев и вельмож, находившихся в Испагане, надеясь сим бесчеловечным средством смирить бунты, повсюду возникшие от ужасного угнетения. На втором году царствования своего он впал в безумие, и афганцы на место его избрали Шахом Персидским Асрафа, сына вышеупомянутого дяди Махмута Мер Абдула, коего он убил.
Во время царствования Махмута был предпринят Российским Императором Петром Великим поход против Персии, имевший целью принудить персидское правительство к удовлетворению за притеснения, грабительства и умерщвление наших купцов в пределах Персии, и в особенности в Шемахе, при разграблении оной лезгинами.
Царствование Асрафа также обагрено кровью невинно казненных вельмож персидских, уцелевших от руки Махмута, и афганских, казавшихся ему опасными.
Асраф предпринимал овладеть Кандагаром, занятым братом Махмута, но с потерею отступил от оного.
Еще при Махмуте Тамасп Мирза, сын Шаха Гуссейна, делал покушения для восстановления своих прав, но безуспешно. Когда же в 1727 году присоединился к нему с 5 т<ысячами> приверженцев Надыр Кули, сделавшийся в это время известным своею предприимчивостью, то привлеченные его именем, под знамена Тамаспа Мирзы, стеклись толпы персиян, одушевленных надеждою освобождения от тяжкого чужеземного ига. Надыр Кули начал действия свои покорением Хоросана. Тогда Асраф постиг угрожающую ему опасность, поспешно собрал войска и с 60-тысячною армиею 1729 года встретил Надыра при г. Дамгане. Благоразумные распоряжения и предусмотрительность персидского полководца восторжествовали над дикою храбростью афганцев, презиравших до сего времени персидскими войсками. Афганцы были опрокинуты и обращены в совершенное бегство.
Собрав потом рассеянную свою армию, Асраф занял крепкую позицию не в дальнем расстоянии от Испагана. Персидский полководец, пользуясь энтузиазмом, одушевлявшим персиян после победы, решился немедленно напасть на афганцев, которые, невзирая на отчаянную храбрость, не могли противостоять многочисленности и ярости атакующих. Оставив на месте более 4 т<ысяч> человек, они убежали в Испаган и в ту же ночь оставили город. Преследуемые Надыром, они были рассеяны и совершенно истреблены в разных провинциях Персии. Персидские летописцы того времени, описывая ужасную участь афганцев, говорят, что из всей армии едва один человек достиг своего отечества. Асраф же, скитаясь в пустынях Белучистанских, был убит, и голова его доставлена Тамаспу.
Таким образом кончилось кровавое владычество афганцев над Персиею. Несчастная страна сия в продолжение 7-летнего управления их лишилась около миллиона жителей. Цветущие провинции Персии сделались пустынями, великолепные здания, памятники народного вкуса и богатства, обращены в развалины.
Персидский Шах Надыр, утвердившись на престоле, предпринял покорение афганцев. Кандагар, осажденный восьмидесятитысячною армиею его, с удивительным мужеством защищался восемнадцать месяцев; наконец после чрезвычайных усилий Надыр овладел им в 1737 году.
Кротким обращением с побежденными он снискал их преданность; многие из племен афганских в продолжение всего царствования Шаха Надыра служили в его армии и считались лучшими воинами.
В 1747 году, по убиении Шах Надыра, находившийся при нем с 5 т<ыся-чами> афганцев Ахмет Хан из племени дурранеев, возвратясь в свое отечество, овладел Кандагаром и основал независимое государство Кабулистан, сделавшийся вскоре могущественным и страшным для соседственных народов.
Ахмет, основатель новой Монархии, следовал примеру Надыр Шаха, своего прежнего государя, во всем, что не противно было обычаям и духу соотечественников. На сем основании он учредил двор, назначил министров, устроил войска и разные отрасли правления. Ахмет Шах в начале своего царствования старался преимущественно привлечь к себе дурранеев, приобревших в частых войнах с Персиею опытность и военную славу; почему он освободил их от всех повинностей, исключая доставления войск, знатнейшим из племени их дал важнейшие места в государстве и при дворе, сделав оные так же, как и самый престол свой, наследственными.
Внутреннее управление подвластных ему племен он предоставил начальникам их, исключая обстоятельств, касающихся до общего спокойствия и сбора войск.
Ахмет Шаху в скором времени покорились все племена Афганистана; одни принуждены были к тому силою, других увлекла к нему военная его слава, благоразумная и великодушная политика его и надежда добычи.
Утвердив внутренний порядок в государстве, Ахмет Шах обратил свои силы к покорению соседственных народов. Вся жизнь его проведена была в военных действиях, и почти после каждой экспедиции он отодвигал далее и далее границы своих владений.
Индия обратила на себя особенное внимание его. В четыре экспедиции, предпринятые до 1757 года, он покорил: Кашемир, Синд, Пунджап и занял город Дели. Но по удалению его из Индии мараты завладели сим городом, также Лагором и всем Пунджапом. В 1759 году Ахмет Шах опять вторгнулся в Индию; армия маратов отступила до Бодле, где была совершенно разбита и Делли вновь был занят.
Между тем для устрашения Ахмета мараты собрали новую армию до 80 т<ысяч>, но смелый Ахмет выступил противу них с 30 т<ысячами>. Мараты, избегая сражения, отступали; Шах следовал за ними до реки Юмны, которую перешел в виду их, надеясь тем вынудить к бою. Но эта отважность, приведшая в смущение маратов, заставила их быстро ретироваться до Панипута, где они были настигнуты и окружены афганцами в лагере их. Постояв три месяца, мараты решились дать сражение, в коем были совершенно разбиты и рассеяны. Победа сия обессмертила Ахмет Шаха и была решительною причиною потрясения колоссального могущества огромной индийской нации, которой завоевания простирались от самых южных стран Индийского полуострова до берегов Инда.
Беспрестанные внешние войны, предпринятые сим государем, были единственным средством для содержания его армии, простиравшейся до 100 т<ысяч> человек, и обуздания мятежных его вассалов. Владения Ахмет Шаха простирались от р. Оксуса до берегов Индийского моря, а с другой стороны от Хоросана до отдаленных стран Индии.
Воинские доблести сего государя, великодушие с побежденными народами, уважение обычаев и предрассудков своих подданных стяжали ему общую преданность и повиновение беспокойных его соотечественников и уважение самых даже неприятелей. Между повелителями Востока Ахмет Шах представляет редкий пример достижения величия без преступления и злодеяний. Происходя от суддозеев, Ахмет Шах еще более утвердил в народе почтение к сему знаменитому поколению.
В 1773-м году, по смерти Ахмет Шаха, в продолжение совещаний об избрании на престол одного из двух сыновей покойного Шаха Тимура и Солимана визирь объявил наследником последнего, не ожидая решения совета; но Тимур, старший брат, при содействии дурранеев овладел престолом.
Шах сей был беспечного и невоинственного характера. Он не мог поддержать порядка, учрежденного отцом его. Пунджап, Мултан и Синд отторглись от него, а Шах Мурид Узбекский завладел соседственными Кабулистану провинциями. Впрочем, значительных внутренних беспокойств в царствование сего шаха не было.
Тимур-Шах, предпочитая кроткий характер жителей Кабула беспокойному духу прочих провинций, перенес в этот город столицу свою из Кандагара.
По словам прибывших сюда афганцев, наследником Тимур-Шаха был Джемал-Шах, царствование которого без замечательных происшествий продолжалось два года. По кончине же его одержал верх над многими искателями престола Шах Земон.
Земон-Шах, царствовавший с 1795 года, был довольно предприимчив и деятелен, но слабость характера, а особливо доверие к визирю Вуфадару, человеку гордому, корыстолюбивому, были причиною многих важных ошибок в правлении, расстройства государства и собственного его падения.
Вступив в управление, Земон обратил оружие свое на правителя Кандагара, брата своего Гемаюна, которого без больших усилий изгнал оттуда; потом занял Херат, бывший в управлении другого брата его Махмута. Оба сии принцы, претендуя на престол, беспрестанно волновали афганцев. Наконец первый из них схвачен и предан в руки Земона. Права же Махмута поддерживал Фет-Али-Шах Персидский и два раза подступал к Херату, но всякий раз Земон вынуждал его к отступлению.
Мысль о вторжении в Индию постоянно занимала Земон Шаха, увлекаемого Типо-саибом предложением совокупно действовать противу англичан. Беспрестанные внутренние беспокойства между афганцами препятствовали исполнению сего плана. Однакож Земон Шах несколько раз занимал Пунджап, который всякий раз по выступлении его был опустошаем шейхами. В 1797-м году афганцы заняли и самый Лагор. Мараты, помня ужас, наведенный Ахмет Шахом, и опасаясь приближения Земона, бежали. Тогда со всех сторон стали стекаться под знамена афганского государя индийские мусульмане, питавшие религиозную ненависть к маратам. Англичане, устрашенные успехами Земон Шаха, собрали сильную армию для защиты союзников их, визиря Набоба, владевшего в то время Делями, и вместе с тем отправили посольства в Персию, коего цель была стараться между прочим о заключении перемирия с афганцами.
Между тем Али Шах Персидский вместе с вышеупомянутым Махмутом подступил к Херату. Земон, сведав о сем, немедленно возвратился в Кабул и двинулся к ним навстречу. Неожиданное появление его с войсками перед Хератом принудило персидского шаха отказаться от предприятия своего. Махмут, оставленный персидским, двором, терял всякую надежду на успех; но дела его приняли совершенно другой оборот, когда присоединился к нему Фети-Хан, сын одного из вельмож, казненного за участие в заговоре, имевшем целью умертвить визиря и низвергнуть с престола Земон Шаха.
Хитрый Фети-Хан, зная хорошо положение своего отечества и питаемое народом и вельможами негодование к Шаху, которые казнь последних за участие в помянутом заговоре еще более усилила, управлял с таким благоразумием делами Махмута, что он без посторонней помощи вскоре достиг своей цели — овладеть престолом.
Махмут при вступлении в Кандагар имел с собою незначительное число одних приверженцев; но на пути присоединилось к нему столько дурранеев, что он в состоянии был разбить кандагарского начальника. Но город долго не сдавался, врата его открылись только тогда, когда после 40-дневной осады, по совету Фети-Хана, Махмут, пробравшись тайно к городу, предался одному из начальников гарнизона. Этот смелый поступок имел желаемый успех: Кандагар признал Махмута своим Шахом. В это самое время Земон, действуя без всякого благоразумия, потерял и последних приверженцев своих между дурранеями. Войска, посланные противу Махмута, перешли на его сторону. Махмут с торжеством вступил в Кабул. Земон, захваченный последним, был посажен в крепость, а визирь Вуфадар казнен.
Махмут при вступлении на престол предоставил управление государства своим любимцам визирю Фети-Хану, самовольно присвоившему себе сие звание, и Акрам-Хану Ализейскому. Оба вельможи по способностям своим достойны были занимать высшие государственные должности, но честолюбивый Фети-Хан шел к своей цели, не разбирая средства, какими достигал ее. Он действовал всегда скрытно и хитро, умея обращать все в свою пользу; соперник же его, Акрам-Хан, отличался благородством и добродетелями прежних вельмож дурранейских. Однакож не все провинции покорились Махмуту: северо-восточные остались на стороне Суджи-Уль-Мулька, брата Земона; Херат управлялся почти независимо братом самого Махмута.
Суджа-Уль-Мульк был одним из главнейших искателей престола. Вскоре по вступлении Махмута на оный, в 1801 году, Суджа собрал около 10 т<ысяч> бердуранеев, обратился из Пешавера на Кабул. Фети-Хан, встретив его с 3 т<ысячами> человек, выдержал сильный натиск бердуранеев, но в свою очередь, когда бердуранеи, не привыкшие к дисциплине, стали грабить сокровища Суджи, своего предводителя, Фети-Хан, ударив на них, разбил наголову.
Около сего времени произошло восстание гхылджиев. Многочисленное племя сие до Ахмет Шаха находилось во вражде с дурранеями, но со времени сего государя они не имели с ними никаких неприязненных действий. Слабость же Махмута подала им надежду сделаться независимыми. Гхыльджии, избрав предводителем и государем своим знатнейшего из вельмож Абдурагема, в числе около 20 т<ысяч> человек выступили к Кабулу, где в это время вовсе не было войск. Махмут едва мог вооружить до 4 т<ысяч> человек, раздав даже оружие, двору принадлежавшее. Для командования войском он принужден был освободить из темницы Муктар-Удалу, бывшего в заключении за участие в заговоре.
Опытность и благоразумные распоряжения сего предводителя восторжествовали над многочисленными гхыльджиями, кои были худо вооружены и многие не имели даже оружия.
В 1802 году целое племя гхыльджиев восстало, и силы их простирались до 50 т<ысяч>; но правительство Кабулистана, приготовленное к сему, собрало столь значительное число войск, что в одно и то же время одержаны были победы над гхыльджиями, над узбекскими татарами и над принцем Суджи, собравшим вновь до 12 т<ысяч> человек.
Гхыльджии после сего поражения покорились по-прежнему, а Суджа удалился в Белучистан.
В это время персияне овладели Мюшетом и всем персидским Хоросаном; хан Белучистанский и некоторые афганские племена отложились от повиновения Махмуту.
Правительство час от часу ослабевало, а своевольства войск из иностранцев (галямишей), пользовавшихся особенным расположением Махмута, еще более вооружило народ против него. Увеличившиеся от сего беспорядки в особенности сделались опасными по причине смерти Акрам-Хана и отсутствия визиря Фети-Хана, приводившего к повиновению некоторые отдаленные провинции.
Главою возмутителей был вышепоименованный Муктар-Удала. Бунт начался разграблением той части Кабула, в которой находились галямиши. Между тем принц Суджа, приглашенный главою возмутителей, прибыл к Кабулу: собрал войска и овладел городом. Махмут предался ему в руки, и он, против обыкновения, не лишил его жизни.
Сии перевороты ослабили силу правительства, а чрез то и дурранеи, соделавшиеся при Ахмет Шахе страшными для афганцев и соседственных их народов, потеряли свое влияние.
Уверенность в безнаказанности дала повод народоначальникам к беспрестанным возмущениям под самыми ничтожными предлогами. Мятежи сии, сделавшиеся обыкновенными, по словам путешественников, были более подобны детской ссоре, нежели междоусобиям.
Для восстановления утраченного величия и силы государства нужен был правитель твердого и предприимчивого характера. Но похитителю престола Махмута, при многих хороших свойствах, недоставало сих качеств. Ему, как и предшественнику по вступлении на престол, покорились только ближайшие провинции; Херат был почти независимо управляем принцем Ферузи; в Кандагаре был сын Махмута Камрон с визирем Фети-Ханом; восточные племена, мало покорные и при твердом правлении, совершенно вышли из повиновения.
Муктар-Удала, сделавшийся визирем, при обширном своем уме и сильном характере, подавал несомненные надежды на восстановление порядка в государстве, но несчастная зависть слабого монарха к славе его не допустила к сему.
Первая экспедиция, предпринятая под начальством визиря, была противу Кандагара. Город был взят, Камрон бежал в Фурух, а Фети-Хан, взятый в плен, был освобожден Шахом. Эта слабость к сему пронырливому и хитрому честолюбцу была причиною беспрестанных возмущений во все время управления Суджи.
Юный принц Кайзер был назначен правителем Кандагара под надзором преданного двору вельможи. Фети-Хан обольстил Кайзера надеждою на престол и побудил его к восстанию, но когда сей последний был усмирен, то мятежный Фети-Хан обратился к Камрону, сыну Махмута, потом к хератскому правителю, и наконец опять к Кайзеру, возжигая возмущение противу Шаха. Сей беспокойный человек, к удивлению, не только не был преследуем правительством, но даже с войсками своими находился в армии Шаха, когда он предпринял поход противу Синда.
Следующее обстоятельство заслуживает замечания, как черта, показывающая характер дурранеев и состояние правительства того времени. Фети-Хан, подступив с Камроном к Кандагару, довел Кайзера до того, что он намеревался уже бежать из города, но до удаления своего желал поговорить с Фети-Ханом. После взаимных упреков они примирились; Фети-Хан перешел на его сторону, и, соединясь, разбили изумленного Камрона. Этот случай не помешал Камрону вскоре потом опять соединиться с мятежным вельможею.
В продолжение сего времени визирь Муктар-Удала предпринял экспедицию противу Синда, заставил правителей оного признать власть Шаха Суджи и взнести значительную контрибуцию. На возвратном пути он привел в покорность восточные провинции, чрез кои следовал с войсками.
Замечательна также экспедиция Муктар-Удалы противу Кашемира. Перейдя с 10 т<ысячами> войск в виду значительной неприятельской армии быстрый рукав Гидаспа, текущий в крутых берегах, он разбил кашемирцев, но, продолжая дальнейшее движение по чрезвычайно трудному пути чрез горы, войска его доведены были до крайности недостатками продовольствия. Но пример предводителя, его твердость и благоразумие удержали порядок в войсках; он собственную свою порцию отдавал солдатам. На подступе к кашемирской границе визирь вступил в переговоры. Владетель Кашемира, обольщенный предложенными ему условиями, поставил для афганской армии провиант. Подкрепив изнуренные силы своей армии, Муктар-Удала в то же время прекратил переговоры, напал на кашемирцев и разбил их. Вскоре после сего владетель кашемирский умер и владения его покорились Муктар-Удале.
Успехи визиря еще более навлекли на него негодование Шаха; он явно обнаруживал свое неудовольствие и противу его советов отправился в Синд. Муктар-Удала, воспользовавшись отсутствием его, объявил Шахом принца Кайзера и занял Пешавер. Шах Суджа, получив известие о сем, поспешил к Пешаверу. Сразившись с ним, Муктар-Удала одержал совершенную победу; но, увлеченный горячностью, бросился с малым числом воинов в толпу неприятеля и был убит. Со смертью его дела приняли другой оборот, Шах собрал бегущие войска свои, разбил Кайзера, коему, однако ж, даровал прощение. Кашемир остался в независимом управлении сына визиря.
Махмут, бежавший во время сих смятений при помощи Фети-Хана, занял Кандагар, отколь был изгнан Шахом.
Подробные исторические сведения, заимствованные при составлении сих записок из исторических сочинений и путешествий, подтверждаются в главнейших обстоятельствах словами прибывших ныне в Тифлис посланников афганских, кончаются на событиях до 1809 года.
Из слов же находящихся здесь афганцев, большею частию противоречащих, о происшествиях с 1809 года можно извлечь следующее.
Дост Махмет Шах, сын Джелал Шаха, как кажется, силою овладел престолом, изгнав из оного Суджу, который отправился в Мекку на богомолье; после недолгого пребывания в Мекке он возвратился и прибегнул под покровительство англичан; при содействии их неоднократно вторгался в Кабулистан, но безуспешно. Однако ж беспокойствия от сего происшествия дали возможность Махмуту, бежавшему в царствование Суджи из темницы, утвердиться в владении Херата и сделаться независимым.
Дост Махмет Шах предпринимал поход противу владетеля Кашемира, и хотя успел занять сию богатую провинцию, но в скором времени принужден был уступить оную Ренджи Сингу, владетелю Лагорскому, который сверх того покорил все провинции, принадлежавшие афганцам по ту сторону Инда. Помянутые афганцы утверждают, однако ж, что в продолжение царствования Дост Махмета больших переворотов в государстве не было и что власть его свято признается народом.
Принимая в соображение беспокойный характер подданных Дост Махмет Шаха и беспрестанные возмущения, бывшие во время предместников его, хотя и нельзя допустить, чтобы в Кабулистане ныне прочно утвердился порядок, но и нельзя отвергать, что в нем существует теперь более спокойствия, нежели во время междоусобий, бывших в царствование Суджи, предшественника Дост Махмет Шаха. В чем убеждает долголетнее царствование сего последнего. Он, по уверению английского путешественника поручика Борнса, имеет образование, необыкновенное для азиатца. Борнс представлялся ему в 1831 году.
Взгляд на отношение Кабулистана к соседственным владениям. Почти все владения, окружающие ныне Кабулистан, при Ахмет Шахе составляли провинции сего государства. Владение Херат, находящееся на северо-западе от Кабулистана, населено афганцами и еймаками, коих полагают до 1 500 000. Нынешний владетель Херата есть Камрон, сын Махмута, утвердившего независимость сего владения.
Еймаки — народ татарского происхождения, составляющий главное народонаселение Херата, мало воинственный, и владетель Херата по сей причине находится в невозможности выставить войска в соразмерности с народонаселением.
Главный город сего государства Херат (Герат), находящийся на прекрасной равнине, имеет в центре своем крепость, окруженную пространными предместьями. Жителей в нем полагают до 100 т<ысяч>. Херат производит большую торговлю, фабрики его многочисленны и цветущи.
Город сей постоянно обращал на себя внимание персидского правительства, которое неоднократно предпринимало экспедиции с намерением овладеть оным, но безуспешно. Владея сим городом, составляющим, так сказать, ключ Кабулистана, персияне имели бы большое влияние на сие государство. Эта причина заставляет шаха афганского быть в союзе с владетелем Херата, а сей последний по слабости своей должен дорожить сим союзом.
На юго-западе от Кабулистана лежит Систан, жители коего производят частые грабежи в соседственных землях.
Развалины многих обширных городов на бесплодных степях Систана свидетельствуют, что здесь некогда процветало богатое и многолюдное государство.
С Персиею афганцы производят довольно деятельную торговлю. С народами, лежащими на севере, афганцы имеют одни только торговые сношения; от бухарцев они получают некоторые произведения русских фабрик.
На юге владения афганские граничат с Конфедерациею Белучей. Восточная часть владений их орошается Индом. Земли белучей разделяются на шесть провинций, коих владетели признают только по наружности главою Келатского хана. Посланные говорят, что Дост Махмет Шах находится в союзе с белучистанцами.
Синд на севере граничит с Белучистаном и владениями Ренджи Синга, на востоке с землями, подвластными Англо-Индийской империи, на юге с сими же владениями и Османским заливом.
Нижняя часть реки Инда протекает через сие владение.
Синд управляется многими братьями, произошедшими от Голом Шаха, утвердившего независимость Синда. Из братьев сих в 1828 году главными правителями были Керим Али и Мурат Али.
Главнейшие города в Синде: Гейдерабат, находящийся на острове, образуемом одним из рукавов Инда, обнесен укреплением и производит значительную торговлю. В нем столица владетелей, именующихся эмирами. При гробнице Голом Шаха, родоначальника нынешних правителей, сохраняются большие сокровища, состоящие в драгоценных камнях и металлах. Жителей в Гейдерабате более 15 т<ысяч>.
Город Татта, лежащий на берегу Инда, был прежде столицею владетелей; но с перенесением оной в Гейдерабат торговля и промышленность оного упала; впрочем, в нем считается и теперь до 15 т<ысяч> жителей.
Кароча имеет гавань, защищаемую крепостью. Это самый богатый и цветущий город в Синдском государстве, служит местом складки товаров для значительной торговли между Кабулом, Лагором, Персиею, Индией и Белучистаном; жителей считается до 20 т<ысяч>.
Сверх того в Синде находится город Хейрпур, принадлежащий Рустаму Багодару, Сакор-Бакор и Шикарпур.
Владетели Синда находятся в союзе с Дост Махмет Шахом.
На востоке от Кабулистана лежат владения Ренджи Синга, состоящие из покоренных им племен западных шейков и восточных провинций, отторгнутых от Кабулистана, во время междоусобий волновавших сие государство при наследниках Ахмет Шаха. Государство сие, основанное деятельностию и хитрою политикою воинственного Ренджи Синга, владетеля Лагорского, может быть, твердым пока правителем оного будет государь воинственный и деятельный, ибо нет сомнения, что беспокойные племена шейков немедленно восстанут, если только наследники правителя не будут соединять твердости характера с воинскими доблестями, тогда Конфедерация западных шейков неминуемо подвергнется той же участи, как и восточные их единомышленники, подпавшие под власть Англо- Индийской компании.
За владениями Ренджи Синга начинаются земли вассалов, подвластных Англо-Индийской империи.
Афганцы не без основания опасаются могущества англичан. Пример соседственных народов, подпавших под власть купцов британских, не оставляет сомнения, что рано или поздно та же участь и их постигнет.
Сухопутные сообщения.
а. Дороги из Индии в Кабул:
1. Из Дели (Шах Джан Абат), одного из главных городов Индии, в коем сходятся главные дороги, идущие с западного полуострова Индии в Среднюю Азию, дорога идет на Лагор, столицу Ренджи Синга, потом чрез реку Инд на Атток, Пешавер и Джалал-Абат до Кабула. Эта дорога лучшая. До Аттока, границы Кабулистана, она проходит по богатым и населенным странам, а оттоль до Кабулистана по странам гористым и ущельям хищных кхейберийцев. Караваны при переходе чрез сии ущелья, как выше было объяснено, сопровождаемы бывают конвоями, назначаемыми афганским правительством.
2. Другая индийская дорога идет из Дели на Биканер, Бухавельпур, Мултан, чрез реку Инд при г. Кахир, потом на Дера Измаил-Хан, откуда до Пешавера пролегает чрез гористые места, находящиеся между Солиманом и рекою Индом, где сходится с первою дорогою, идущею до Кабула. Сия дорога до реки Инда, пролегая чрез песчаные и безводные степи, затруднительна, а в гористых местах опасна по причине грабительств, чинимых горными племенами Афганистана.
3. Третья индийская дорога идет через Лальпур, Хейдер-Абат — столицу Мурад Али Шаха, Хейерпур, Дера Казни Хан и Дера-Измаил-Хан. На всем этом пространстве не встречается степей. От Хейдерабата в Кабулистан она принимает другое направление через Шихарпур, Келат, Земендавер в Кандагар.
b. Из Кабула в Бухару идут следующие дороги:
1. Из Кабула дорога идет чрез нагорные места Парапомиза до Балаша, а далее равниною чрез Балкх, Анхой, Сарепуль, чрез р. Аму до Бухары. Сим путем, по рассказам афганцев, может удобно проходить артиллерия. Из Кабула в Бухару не более как 20 дней марша.
2. Другая дорога от Кабула чрез Казни, Кандагар, Херат, Маймане и Чар-Джой до Бухары пролегает большею частию чрез равнины, на коих встречаются степные места; по сему направлению считается не более 20 дней езды до Бухары.
3. Дорога, ведущая от Кабула к нашей границе, идет до Херата чрез места, выше сего прописанные, а от Херата берет направление чрез Мюшет, Созаур, Шуруд, в город Эстерабат, находящийся на юго-восточном берегу Каспийского моря.
Из Херата на Эстерабат есть еще другая дорога, идущая чрез Сарад и Келат.
Обе сии дороги проходят по равнинам, на коих встречаются изредка степные и безводные места. От Кабула до г. Эстерабата полагают 40 дней пути. Из Шаруда дорога берет два направления: одно вправо в Эстерабат, а другое влево чрез Данган в Тегеран.
Водяного сообщения афганцы не имеют, но можно надеяться, что англичане, осмотревшие в 1831 году реку Инд, при благоприятных обстоятельствах поспешат воспользоваться судоходством сей реки, дабы облегчить и усилить торговые свои сношения в Индии с Среднею Азиею.
Исправляющий должность обер-квартирмейстера
Отдельного Кавказского корпуса полковник барон фон дер Ховен
1. В документе сохранены все особенности авторского написания.
2. На картах нынешних Кабулистаном называется все пространство, заключающееся между Персиею, Хинду-Кушем, р. Индом и Индийским океаном, из коего много земель не состоят ныне под владычеством шаха афганского. Примеч. Стишинского.
3. Собственные имена написаны по произношению афганцев. Примеч. Стишинского.
4. Самая высокая гора Кавказского хребта Эльбрус имеет не более 14 000 футов. Примеч. Стишинского.
5. В конце столетия по Р. Х. Себектигей был основателем Казнейской/Гизенейской монархии; при сыне его Махмуте, знаменитейшем из государей сего поколения, овладевшем большею частью Индии и Персии, город Казни сделался одним из числа лучших городов в Азии. Примеч. Стишинского.
6. Гур был, вероятно, какой-нибудь город, который впоследствии уничтожен или изменил свое имя, ибо в новейших географических сведениях об афганцах не встречается сего названия. Примеч. Стишинского.
Публикация Оксаны Водневой