Опубликовано в журнале Звезда, номер 1, 2022
КАРАНТИН
Не печалься. Не мо`хай. Я тебе расскажу,
Как стремилась эпоха к своему рубежу.
Слушай сердцем, товарищ: в двадцать первом году
Все планеты вращались в санитарном бреду.
Риверсайд и Ливорно, Краснодар и Ханой
Для народов покорных стали общей тюрьмой.
Затопило Антверпен, полыхала Сибирь,
Иерей диссидентом пил на кухне чифирь.
Карантин, карантин — амнезия и страх.
Не ходи в магазин, не целуйся впотьмах.
Закрывались торговля, варьете, ателье.
Бюргер жался под кровлю в герметичном белье.
Как заблудшие овцы, не добывши воды,
Мы брели у колодца в ожиданье беды.
Что грозит — неизвестно. Кто грядет — невдомек.
Третий ангел над бездной вострубил и умолк.
Карантин, карантин — от закрытых дверей
До токсичных вакцин и ковид-лагерей.
От накрытых столов до пробитых голов.
От имперских орлов до картонных гробов.
Карантин, карантин. Ты не вспомнишь, когда
Стало небо как дым и вино как вода.
Эти строки, товарищ, — неликвидный архив.
Если ты их читаешь — значит, все еще жив.
* * *
Посвистом птичьим пророчит
Призрачный май.
Коротки майские ночи.
Спи, засыпай.
Не было взбалмошных женщин,
Взрезанных вен.
Большее кажется меньшим
В дни перемен.
Меньшее кажется большим,
Вздуется ткань.
Лоб изможден и наморщен,
Словно Тянь-Шань.
Не было паводков вешних,
Яростных слез.
Выцвели отблески прежних
Тютчевских гроз.
Это навеял жестокой
Стужей февраль.
Это придумал Набоков,
Вычурный враль.
Шторы врезается лопасть
В синюю муть.
Маятник падает в пропасть.
Время уснуть.