Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2021
* * *
Слова стоят, качаясь,
трепещут на ветру.
Я с ними начинаюсь,
и с ними я умру.
Всё так же благосклонно
глядит вечерний свод —
из слов вечнозеленых
и смыслов он растет.
А я стою, умолкнув,
внутри — тартарарам.
Как первобытный олух,
гляжу по сторонам:
горят темно и больно
в невечной мерзлоте
из музыки безмолвной
слова не те, не те.
* * *
Неизвестно откуда берется
этот гул предпоследней воды —
из какого глухого колодца,
из какой неземной мерзлоты.
Он идет от притихших колосьев
к берегам ненадежных вещей,
натыкаясь на многоголосья
шумный омут и омут вообще.
Он поет, ни о ком не смолкая,
задыхаясь, смеется навзрыд,
словно мертвая рыба морская
пересохшей рекой говорит.
* * *
Наверно, память о любви
похожа на ушиб.
Реви, а лучше — не реви,
но что-нибудь скажи
об этой боли проливной.
Как мертвый жук в воде,
лежишь, тяжелой тишиной
обтянут, — не взлететь.
Ну, разве только покружить
воображаемо
над темным обмороком лжи
и ожидания,
что боль утихнет, если лед
приложишь к кожице.
Погладь меня, и всё пройдет.
Или умножится.
* * *
Говорю, говорю в глухоту безответного эха,
молодая земля полноводно горит подо мной.
Мне хотелось отсюда надолго, навечно уехать —
в недосказанность дня, в многословие боли ночной.
Где беспамятье спит, притворившись убитым медведем,
где забытое время несется, как метеорит.
Хорошо бы уехать, но кто же тогда не уедет
и останется здесь — в глухоту говорить, говорить?