Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2021
* * *
Они идут гурьбой, заветные слова,
нерасторжимые, как странник и котомка:
Москва и Яуза, Неглинка и Москва,
Варварка, Сретенка, Полянка, Божедомка.
К чему перебирать иные имена,
когда однажды сам царил царем Борисом.
Благослови, Отец, людишек и меня,
сарпинку, ситчики и рытый бархат с плисом.
А ну, дружок, прими на посошок,
да не рассеется родимая сторонка:
Хамовники, Пречистенка, Щипок,
Остоженка, Благуша и Волхонка.
Британец скажет «well» — и губы на замке,
поляк живет почтовками с Парижу,
зачем же говорить на русском языке,
когда я за окном Москвы не вижу?
* * *
Снега, потом луга, покров зеленых трав,
приютственных небес распахнутые своды.
Пастух на пастбище выгуливает крав,
проходит день, проходит год, проходят годы.
Уже не разобрать, где воздух, где воздýх,
куда уходят дни и где они таились.
На дудочке мотив наигрывал пастух,
свидетель вечеров и долгих дней доилец.
И книжка, и сычуг, и сетка, и рубец —
четыре четверти коровьего желудка.
Отведать молочка и выйти на рубеж,
и близится конец, и весело и жутко.
* * *
С рассветом откроется небо,
пойдут по нему облака,
и это — отечество хлеба
и родина молока.
Но видели братья-поэты:
один удалился уже,
лишенный молочной диеты,
увядший, как злак на меже.
Его называли Андреем,
и он непонятное пел,
что мы мирозданье согреем
сгоранием собственных тел.
Протяжная дудка-жалейка
далече стада увела —
туда, где жена-трудармейка
рожала, но дочь не жила.
И пел он козлиную песню,
что нет у козла молока.
и хлеб по овинам заплéснел,
и низко лежат облака.
* * *
Цветаева коротких слов
и рваных ритмов,
летящая поверх голов,
провалов, рытвин.
С буянами делила часть,
а не с буями.
И если прóпасть, так пропáсть
в воздушной яме!
На воздух! Двери отвори
из душных спален!
Летящему не говори:
исход летален.
Не в одночасье околеть,
не быстротечно —
но вылетела — и лететь,
и падать вечно.
Не Линдберг обогнул земшар —
неуж не видишь,
что в рекреации школяр
гоняет в квиддиж?
Летит горячее ядро —
сродни полет нам.
Но если вертолет и дрон,
почто не метлам?
В небесье бесы! Легион!
Бори натуру!
Во славу Гарри, Гермион
и в муку Муру.
Марина, в небе полоса —
промер, пример твой,
как опоясать небеса
петлею мертвой.
* * *
Побируша бродила по селам,
по земле.
Молодухам желала веселым
много лет.
Простиралась великая суша —
хоца пить.
И брела и брела побируша
по степи.
Истоптала свои лапоточки —
все дела.
И дошла доходяга до точки
и легла.
И стопы протянула босые,
околев.
И царила над нею Россия,
аки лев.
* * *
Петруша, Питер, камень, гость —
Нева не Кола.
Но если здесь не холокост,
то все же голо.
Евгений, Женя, оженись
с Парашей, с Таней.
Тогда совсем другая жизнь
у нас настанет.
Мокреть чухонскую согрей
притоком крови.
И ежели отец Сергей,
то сын — Петровий.
Из топи блат да в Петроград!
Натура дура.
А тут стоит вокруг и в ряд
Архитектура.