* * *                     

Рулады джаза прежнего разлива

в ЦПКиО

выводит репродуктор терпеливо,

но никого

из чуваков и барышень в раскрасе

нет на погляд —

и лишь одни на запертой террасе

скамейки в ряд.

И списывать на происки ковида

исход времен

санбюллетень, состряпанный для вида,

определен.

И покати шаром, где пункт проката

у тухлого пруда, —

лишь воробьи шныряют воровато

туда-сюда.

И никому не нужные в округе

бас и фоно

перемежают блюзы с буги-вуги,

где сплошь черно.

Ведь это ночь заламывает руки

в кругу разлук…

Но до утра в слепой радиорубке

не гасят звук.

 

 

* * *

Передают, что там снегопады ныне.

Завалило машины по крыши — стоят кто где.

Вижу, как в приоткрытой смолишь кабине, —

«Данхилл» всегда выручал в беде.

 

Все заросло белизной, затонуло в нетях —

не различить, не вычертить на снегу

марево этих лет, оголтелых историй этих,

эту повадку жить через не могу.

 

Там никотин — утешитель по всем вопросам,

и улыбнется сквозь молоко стекла

трассам и тросам, множащимся торосам

та, что дорогу выбрать себе смогла.

 

Служба спасения в срок расчехлит лопаты

и расчехвостит всех, кто прошлепал с утра прогноз:

сами кругом в проблемах и виноваты —

граждане нынче наружу не кажут нос.

 

Сожалеешь, согласна двумя руками:

если б не график, сидела бы на печи

да изучала какого-нибудь Мураками —

даром Тургенева в сердце ищи-свищи.

 

И ни звонков, ни скайпов негож излишек —

хватит тянуть бесконечно кота за хвост

и толковать, что в стране дураков и вышек

всё нескладуха да гульбище в полный рост.

 

И не спасет никто от любой засады —

в снежном ли, в ледяном плену, —

чем не богаты, тем беспросветно рады…

Не окликайте прожитую страну.