Опубликовано в журнале Звезда, номер 6, 2021
Е. И. Погорельская, С. Х. Левин. Исаак Бабель: жизнеописание. СПб.: Вита Нова, 2020
Эта книга еще не прозвучала как следует — думается, потому, что вышла скромным тиражом в 900 экземпляров, сто`ит чрезвычайно дорого и представляет собой научную биографию Исаака Бабеля.
Чем научная биография отличается от обыкновенной? Сухостью изложения, минимальным количеством гипотез (лучше трижды проверенная информация, чем самые смелые и оригинальные допущения) и нередким уходом от живого материала к анализу текстов. То есть это специфическая работа для узкого круга профессионалов. Но Бабель сам по себе настолько притягательная фигура, что любая книга о нем будет замечена.
Так произошло и с этим жизнеописанием: оно уже попало в длинный список премии «Большая книга». Хочется верить, что и дальше пройдет, и соберет целый букет иных премий.
Над книгой работали не кто-нибудь, а Елена Погорельская и Стив Левин — люди, выступающие в бабелеведении на первых ролях. Погорельская занимается текстологией бабелевской прозы и подготовила к публикации комментированное издание «Конармии» для легендарной серии «Литературные памятники», а также переписку Бабеля с его близким другом Исааком Лившицем. Левин работает с иудаикой, которая, как вы понимаете, при анализе текстов и реконструкции жизни писателя строго необходима.
При этом надо понимать, что бабелеведению не один десяток лет. Многие темы проработаны, материалы напечатаны, тексты проанализированы с разных ракурсов. Что же нового удается сказать Погорельской и Левину?
Они действительно аккумулируют практически всю доступную информацию не только о герое своих исследований, но и о его окружении. Эта скрупулезная работа дорогого стоит.
К тому же им посчастливилось общаться с родственниками Бабеля и получить драгоценный мемуарный и иллюстративный материал.
Наконец, анализ текстов и их вписывание в историко-культурный контекст выполнены безупречно. Если что и остается филологам-последователям, то включать иные трактовки.
Однако надо понимать, что процесс написания биографии сродни собиранию какого-нибудь абстракционистского пазла: сложишь так — получится одна картина, сложишь иначе — другая. В этом нет ничего криминального, наоборот — всё понятно: была бы еще одна деталь, можно было бы включить иную трактовку.
Так, история с публикациями в «Социалистическом вестнике» некоего «Ив.», осведомленного в делах ГПУ, в их внутренних разборках, в дележе символического капитала в высшем партийном руководстве и во многом другом, подается Погорельской и Левиным как деятельность Николаевского, перекраивающего информацию, полученную от Бабеля, А. Н. Толстого, Федина, Замятина и др. И это странно, особенно потому, что Лазарь Флейшман, первым серьезно занявшийся этим эпизодом жизни писателя, четко указывает, что приезды Бабеля в Париж совпадают с публикациями в газете.
Известно, что под конец 1930-х, когда маховик сталинского террора работал уже в полную силу, Бабель постарался вписаться в этот чудовищный процесс. Наши исследователи упоминают лишь публикацию более или менее нейтральной заметки в роковом номере «Литературной газеты». Однако было и многое другое: огульное охаивание Пильняка, молчание о судьбе близкого товарища Григория Сокольникова (заметка в «Литературной газете» была направлена и против него!) и т. д. То есть тут не всё так просто и явно не хватает оттенков восприятия в общей композиции.
Чего еще не хватило книге?
Во-первых, небольшого, но ценного пласта мемуарных текстов. Навскидку можно привести два имени — Галины Серебряковой и Анатолия Мариенгофа. Во-вторых, какого-то более нейтрального отношения к писателю в 1930-е годы: он все-таки не только жертва эпохи, но и ее активный деятель (со всеми отягчающими обстоятельствами). В‑третьих, почему-то слишком коротко рассказывают авторы о последней работе Бабеля — киносценарии «Причальная мачта» (он же «Старая площадь, 4»), написанном совместно с В. М. Крепсом.
В РГАЛИ находится один из вариантов сценария. В четырехтомном собрании сочинений Бабеля (М., 2006) напечатан другой. И если Погорельская (которая точно держала в руках экземпляр из РГАЛИ) и Левин настаивают на том, что Крепс приложил к этой работе минимум усилий, а всем занимался Бабель, было бы полезно провести текстологическое исследование, потому что создается ощущение, что мы имеем дело с двумя совершенно разными текстами: содержание у них более или менее совпадает, но язык их написания слишком разный.
В целом работа выполнена на самом высоком уровне, а те претензии, которые есть, не могли не возникнуть, поскольку мы имеем дело с первой научной биографией Бабеля.