Опубликовано в журнале Звезда, номер 5, 2021
* * *
Нужны домовому тепло от плиты
И утвари горы, и залежи снеди,
И чтобы хватало в углах темноты,
И шум за окном не мешал на рассвете.
Он прятал перчатки, зонты и ключи,
Скрипел половицей на кухне и дверцей,
И всё подступал к изголовью в ночи,
И тенью порою ложился на сердце.
Смотрел он на двери с тоской вековой,
На землю и снег, занесенные с улиц,
И места себе не нашел домовой,
Когда мы, уехав, назад не вернулись.
Он бросить свой дом не хотел и не мог,
И, дух испустивший средь хлама и пыли,
Рабочими вынесен был за порог,
И стены родные о нас позабыли.
* * *
Мелким, убористым почерком ровным,
Всякое слово губами шепча,
Нам освещала Наталья Петровна
Дачную жизнь Николай Ильича.
Или размашистым почерком прытким,
С южных морей по горячим следам
Дуся и Нина писали открытки,
Нас обнимая и кланяясь нам.
Почерк скатился до подписи с датой.
Всё же, домой если поздно приду,
Вижу листочек, тарелкой прижатый:
«Лягу, устала; целую и жду».
* * *
Д. Кривцову
Стоя´т ли деревня еще Рождество
И город уездный Любим?
Названья одни хороши до чего —
И верить хотелось бы им.
Не всё же нам белого шума НИИ
Да цех несусветной пурги,
Которые, впрочем, имеют свои
Пригорки, свои ручейки;
Но как-то спокойней, коль есть Рождество,
Любима ночные огни, —
Не может же быть, чтобы там никого,
А только названья одни?!
Обнора — река да леса-берега,
К вам сызнова ляжет душа,
И весла коснутся, и ступит нога,
И жизнь хороша, хороша,
Огромна, как поле, как путь до ворот,
Видна сквозь туманы, дымы,
И бабушка снова руками всплеснет,
Как все-таки выросли мы.
* * *
А первою книгой был «Остров сокровищ»,
А первый товарищ — Кирилл Альперович,
Впоследствии ставший врачом.
А первой любви не взбираемся выше,
За некую M. низвергался я с крыши
И землю таранил плечом.
Всё лучшее было, ушли корабли все,
Осталось учиться у доктора Ливси
Пить ром да растить самосад.
Набить бы им трубки, заныкаться в шлюпке,
Но ласковый голос из кухни, из рубки
Командует «полный назад».
Пиастры, пиастры, в таверне, в шалмане,
Да, кстати, и не было женщин в романе,
Поскольку сбивают с пути —
Поклажа, пропажа, беда экипажа, —
И вовсе не М., а, конечно же, Маша,
Пропажа, заноза в груди!
* * *
Этот мирт по тогдашним деньгам за мильон
Покупал я на рынке Сенном, —
Мы еще торговали турецким бельем
И духами в подвале одном.
Мирт сопутствовал нам, как ты помнишь сама,
Став поверх раскладушек и книг,
И при выездах-въездах в другие дома
Он последним влезал в грузовик.
Но нельзя ничего на свету, на окне,
На цветочной земле удержать,
И, обрубок печальный, он тянется мне
На прощание руку пожать.
Мы с ним прожили двадцать четыре зимы,
А до этого столько же врозь,
И что брал я на деревце этом взаймы,
Всё вернуть до копейки пришлось.