Опубликовано в журнале Звезда, номер 5, 2021
|
Бродский еще очень молод. В его стихах есть неизбежные срывы и просчеты. Но, если его не сломит советская действительность и ему удастся сохранить свою творческую свободу, из него может выйти большой поэт.[1] Глеб Струве |
Имя Иосифа Бродского возникает в переписке Глеба Струве и Владимира Маркова[2] поздней осенью 1964 года в pendant к их диалогу о современной советской поэзии. «Сборник Ахмадулиной называется „Струна“. А Вы читали ее автобиографическую поэму (об ее „предках“) и поэму „Дождь“, напечатанную в „Литературной Грузии“?» — спрашивал Струве в письме от 31 октября.[3] Обсуждение прозвучавшей тогда дебютной книги Беллы Ахмадулиной, двумя годами раньше выпущенной издательством «Советский писатель», имело отношение к отбору стихотворений для антологии «Modern Russian Poetry», подготовкой которой Марков и Меррил Спаркс[4] занимались на протяжении первой половины 1960-х годов. В отличие от многочисленных прецедентов эта двуязычная антология была полностью посвящена русской поэзии ХХ века.
«Да, говоря о советских поэтах — я готовлю еще сейчас сборник стихотворений и поэм Иосифа Бродского», — почти non seguitur сообщал далее Струве, переключая внимание Маркова на иную, «неофициальную» составляющую советской поэзии, в полной мере персонифицированную для него творчеством Бродского. Однако отклик его пассеистски настроенного корреспондента, относившегося к современной русскоязычной словесности — как советской, так и эмигрантской — крайне скептически, оказался предельно сдержанным. «В связи с Бродским: нет ли у Вас его стихов (вернее, одного стихотворения, но хорошего и „переводимого“, которое я мог бы вставить в антологию)? — интересовался 20 ноября Марков. — Три напечатанных в „НРС“ очень неровны и местами в переводе выглядели бы просто плохими».
Стихотворения Бродского, появившиеся в нью-йоркской газете «Новое Русское Слово» (выпуск от 28 мая 1964 года)[5], были переданы редакции Романом Гринбергом, издателем альманаха «Воздушные Пути». Струве упомянул его в письме к Маркову 25 ноября, в котором также сообщил об отправке рукописи «Стихотворений и поэм» Бродского в издательство: «Всё это войдет в приготовленный мной сборник, к<ото>рый уже пошел в печать (что-то печатает и Гринберг в „Воздушных Путях“)». В их переписке с Марковым отражен процесс подготовки этой книги.[6] Как напишет Струве после ее выхода в свет, «Бродского кто-то должен был издать, и я ничуть не жалею, что мы это сделали».
Решение составить «Стихотворения и поэмы» Струве принял после соответствующего предложения Бориса Филиппова, только убедившись в готовности издательства выпустить книгу. «Жду от Вас копии стихов И. Бродского, — писал ему 19 сентября Борис Филиппов. — Давайте издадим его отдельной брошюрой — с Вашей вступительной статьей. Не будем смущаться тем, что Гринберг собирается некоторые стихи Бродского издать в „Возд<ушных> Путях“: Гринберг ведь мало считался с нами, надул нас с текстами Мандельштама… <…> Издать брошюру Бродского мы сможем буквально за месяц-полтора — у Раузена в Нью-Йорке».[7]
Неделей позже Струве дал свое окончательное согласие: «О Бродском: говоря о Гринберге, я вовсе не имел в виду, что мы должны как-то с ним считаться. Но если он получил то же самое, что и у меня, то глупо как-то публикацию дублировать. Однако если мы можем выпустить эту вещь, как Вы говорите, в очень короткий срок, то мы Гринберга опередим, как я опередил его с „Реквиемом“. Что касается предисловия, то по ряду соображений лучше было бы, чтобы написал его не я <Приписка на полях: А если и я, то под псевдонимом>».[8]
Как раз 31 октября, когда Струве написал Маркову, он также известил Филиппова о завершении подготовки «Стихотворений и поэм», пообещав передать ему готовую книгу через две недели во время своего визита в Вашингтон: «Бродского привезу с собой — частью в переписанном виде, частью в виде полученных мною машинописных текстов, которые я на всякий случай частично сфотографировал <…>. Я собирался написать небольшую вступительную статью, а в виде приложения дать справку о деле Бродского, в свое время мною полученную и напечатанную в „Русской Мысли“ (откуда ее, кажется, перепечатал „Посев“), и — хотя бы в сокращении — отчет о судебном разбирательстве».[9]
В отличие от предыдущих изданий, созданных Струве и Филипповым в тандеме, в подготовке «Стихотворений и поэм» их роли были четко разделены: готовил и выстраивал сборник Бродского Струве, а Филиппов нес ответственность за производственную часть — получив рукопись книги, он отправил ее в типографию. К концу января 1965 года книга, пройдя все стадии верстки, была набрана, но не вышла в свет.[10]
Причиной задержки стало опубликованное нами письмо Бродского к Гринбергу с запрещением печатания его стихотворений.[11] Оно было написано 2 февраля, передано Михаилу Мейлаху и доставлено в Вашингтон Уильямом Чалзма (H. William Tjalsma). «Он знал массу людей, очень милый богемный человек, которого потом выслали до окончания срока его стажировки», — рассказывал Мейлах, добавляя в завершении: «Потом до меня доходил слух, что Гринберг был совершенно потрясен, что письмо с того света его достигло».[12]
Несмотря на предпринятые Струве попытки разрешить эту патовую ситуацию эпистолярным путем, его конфликт с Гринбергом оказался неизбежным. «Я немного жалею, — признавался ему Струве в письме от 19 февраля, — что Вы, зная, что я выпускаю целый том стихов Бродского, не нашли нужным поставить меня в известность о содержании его письма; я бы это сделал по отношению к Вам, если бы оказался в таком же положении. <…> Приготовленный мною том имеет целью подчеркнуть значительность Б<родского> как поэта, и, если там действительно думают о его освобождении и реабилитации (чему противоречат недавние заявления Чаковского и Георгия Маркова), напечатание его скорее должно помочь этому делу, чем помешать, если только не произойдет резкого поворота в политике. Все печатаемые мною стихи Бродского были получены мною от его друзей — с просьбой напечатать их».[13]
Поставив этим письмом точку в отношениях с Гринбергом, Струве решился на «ход коня» — единственно возможное движение в сложившихся обстоятельствах. «Конь ходит боком <…>, — замечал в одноименном фельетоне Виктор Шкловский. Много причин странности хода коня и главная из них — условность искусства… <…> Вторая причина в том, что конь не свободен, — он ходит вбок потому, что прямая дорога ему запрещена. <…> Наша изломанная дорога — дорога смелых, но что нам делать, когда у нас по два глаза и видим мы больше честных пешек и по должности одноверных королей».[14]
В тот же день, 19 февраля, рукопись книги была отдана в типографию, а выход издания анонсирован в составленном Струве заявлении:
«A VOLUME OF POETRY BY IOSIF BRODSKY
(the Soviet „parasite“ poet who was sentenced
in March 1964 to five years of forced labor)
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ
Over 200 pages, including four longer poems
and one dramatic poem; with an introductory
article on Brodsky and his case by G. Stuckow».[15]
Книга увидела свет в первые дни марта 1965 года.[16] Настояв на скорой печати, Струве и Филиппов не проиграли: издание «Стихотворений и поэм» Бродского никак не повлияло на срок его пребывания в «выселении» и не имело последствий после его возвращения 24 сентября 1965 года. В свою очередь Струве считал, что появление книги было учтено при пересмотре дела «поэта-„тунеядца“».[17] «От Раннита получил письмо, — сообщал он 1 марта Филиппову. — Он, как и я, считает, что издание стихов скорее может помочь, нежели повредить Бродскому. Впрочем, так думает и сам Гринберг (в его случае, может быть, и „поневоле“)».[18]
Отвечая 1 июля на запрос Маркова о публикации Бродского в его антологии «без упоминания фамилии автора», Струве выразил удивление и привел в качестве одного из доводов реакцию самого поэта: «Ваша мысль дать Бродского анонимно мне не нравится. Это совершенно ни к чему. Повредить ему после сборника и пр<очего> никак не может. <…> Против печатания я не возражаю, но печатайте под его фамилией. У меня есть все основания думать, что и самому Бродскому анонимная публикация не понравится».
Тем не менее Марков остался при своем мнении. Стихотворение Бродского «Пьеса с двумя паузами для сакс-баритона» (1961)[19], о разрешении на публикацию которого он спрашивал Струве в письме 30 июня («того о джазе, что Вы прислали»), в антологии «Modern Russian Poetry» завершало собой раздел «Анонимные поэты», где следовало за стихами Бориса Слуцкого[20] и «Крематорием» («Там кумачом завесив небо комнат…») Михаила Еремина.
1. Из черновика вступительной заметки Г. Струве к «Стихотворениям и поэмам» Бродского
(Hoover Institution Archives of War, Revolution and Peace. Stanford University (Stanford, CA.). Gleb Struve Papers. Box 46, folder 52).
2. О взаимоотношениях этих корреспондентов рассказано в предисловии Джоржа (Жоржа) Шерона к публикации отдельных выдержек из «более чем 600 писем» Струве к Маркову; см.: «Ваш Глеб Струве»: Письма Г. П. Струве к В. Ф. Маркову / Публ. Дж. Шерона // Новое литературное обозрение. 1995. № 12. С. 118—152.
3. Фрагменты из писем Г. Струве к В. Маркову были предоставлены мне Олегом Коростелевым. Письма Маркова цитируются по собранию Струве (Hoover Institution Archives of War, Revolution and Peace. Stanford University (Stanford, CA.). Gleb Struve Papers. Box 106).
4. В письме к Струве от 17 декабря 1964 Марков называл своего соредактора «человеком, понимающим поэзию, но не знающим русской и непредубежденным».
5. Эти едва ли не самые известные тогда стихотворения Бродского «Рождественский романс», «Конь вороной» («В тот вечер возле нашего огня…») и «Этюд» («Я обнял эти плечи и взглянул…») также появились в вестнике издательства «Посев» (1964. № 21. С. 2—3); см.: Полухина В. Иосиф Бродский: Жизнь, труды, эпоха. СПб.: Журнал «Звезда», 2008. С. 114.
6. Бродский И. Стихотворения и поэмы. New York: Inter-Language Literary Associates USA, 1965.
7. Толстой И., Устинов А. «Молитесь господу за переписчика»: Вокруг первой книги Иосифа Бродского // Звезда. 2018. № 5. С. 9. Типография Раузена указана в выходных данных: «Manufactured in the United States of America by Rausen Language Division».
8. Там же. С. 10.
9. Там же. С. 10.
10. 28 января 1965 И. Раузен писал Струве:
«Многоуважаемый Глеб Петрович,
очень прошу Вас прислать нам обратно корректурные страницы, на которых отмечено „Customer’s Proof“, а также и новые оттиски.
Можете в будущем делать Ваши пометки по-русски, так как у нас русские наборщики и корректоры.
Привет от Вашего старого знакомого по Парижу.
Если Вы меня помните.
Израиль Григорьевич Раузен»
(Hoover Institution Archives of War, Revolution and Peace. Stanford University (Stanford, CA.). Gleb Struve Papers. Box 14, folder 4).
11 Толстой И., Устинов А. Указ. соч. С. 16—18.
12′ См. транскрипцию передачи Радио Свобода к 75-летию Бродского (24 мая 2015): https://www.svoboda.org/a/27033961.html.
13. Толстой И., Устинов А. Указ. соч. С. 19.
14. Шкловский В. Ход коня. Сборник статей. М.—Берлин, 1923. С. 9—11.
15. Толстой И., Устинов А. Указ. соч. С. 19—20.
16. Первый печатный отзыв на это издание принадлежал Б. Филиппову: Иосиф Бродский // Русская Мысль. 1965. № 2290. 3 апреля. С. 7. Другие рецензии написали Яков Горбов (Возрождение. № 164. С. 144—150), Юрий Иваск (Новый Журнал. Кн. 79. С. 297—299; ср. его же «Литературные заметки», написанные под впечатлением от «Стихотворений и поэм»: Мосты. 1966. Т. 12. С. 161—180), Эммануил Райс (Ленинградский Гамлет: о стихах И. Бродского // Грани. № 59. С. 168—172).
17. Книга открывалась предисловием Струве (под псевдонимом «Георгий Стуков») «Поэт-„тунеядец“ — Иосиф Бродский» (с. 5—15).
18. Beinecke Rare Book and Manuscript Library. Yale University (New Haven, CT). Boris Filippov Papers GEN MSS 334. Box 8, folder 241.
19. Пьеса с двумя паузами для сакс-баритона (A Piece with Two Rests for the Baritone Sax) // Modern Russian Poetry: An Anthology with Verse Translations. Ed. and with an introduction by Vladimir Markov and Merrill Sparks. Indianapolis; Kansas City; New York: The Bobbs-Merrill Company, Inc., 1967. P. 820—823. В антологии стихотворение ошибочно датировано 1964; ср.: Полухина В. Указ. соч. С. 57.
20. Относительно стихотворений Слуцкого Марков советовался со Струве в письме от 17 декабря 1964: «Что из „подпольных“ стихов Слуцкого было им опубликовано в газете? Я, кстати, думаю взять его „Ключ“, стихи о пропаганде и о евреях, но не знаю, можно ли публиковать под его именем».
1. СТРУВЕ — МАРКОВУ
1154 Spruce Street
Berkeley 7, California
25/XI/64
Насчет Бродского: М<ожет> б<ыть,> Вы напишете мне, какие именно стихотворения были напечатаны в «Н<овом> Р<усском> С<лове>»[1] (я их не видел или не помню), чтобы я не прислал Вам того же. Тогда я постараюсь выбрать что-нибудь подходящее. Но его лучшие вещи длинные, даже очень длинные, по нескольку сот строк (библейская поэма об Исааке и Аврааме, «Большая элегия Джону Донну», поэма «Холмы», драматическая поэма — или лирическая драма — «Шествие»). Всё это войдет в приготовленный мной сборник, к<ото>рый уже пошел в печать (что-то печатает и Гринберг в «Воздушных Путях»).
1. Не оговаривая, заключаем в кавычки названия изданий, произведений и т. п. в необходимых случаях.
2. МАРКОВ — СТРУВЕ
<Помета Струве:> Отв<ечено> 13/XII/64
29 ноября 1964 г.
Ну вот, все В<аши> письма пришли. Не могу сегодня отослать письмо, т<ак> к<ак> вижу, что стихи Бродского в «НРС»[1] я отнес на службу, после того как мы их решили не переводить. Завтра справлюсь и добавлю в P. S. к письму — но по универс<итетской> почте посылать не буду, наученный горьким опытом.
P. S. В «НРС» из Бродского: «Рождественский романс» («Плывет в тоске необъяснимой…»), «Конь вороной» («Был черный небосвод светлей тех ног…») и «Этюд» («Я обнял эти плечи и взглянул…»).[2]
1. Здесь и далее — газета «Новое Русское Слово».
2. Копию публикации Бродского в «Новом Русском Слове» Марков переслал с письмом к Струве 27 декабря 1964.
3. СТРУВЕ — МАРКОВУ
<На бланке University of California Berkeley:
Department of Slavic Languages and Literatures>
13 декабря 1964 г.
Наконец собрался отобрать для Вас несколько менее длинных стихотворений Бродского — из тех, что, по-моему, интересны. Но не знаю, конечно, понравятся ли они Вам и подойдут ли. Некоторые не так трудно перевести благодаря тому, что в них сплошные мужские рифмы, что всегда облегчает дело по-английски.
4. МАРКОВ — СТРУВЕ
<Помета Струве:> Отв<ечено> 22/XII/64
17 дек<абря 19>64 г.
В<аше> письмо со стихами Бродского получил. Да, стихи талантливы и интересны, но, как во всем интересном, что доходит оттуда за последнее время, чего-то не хватает до настоящего уровня. Я всех их мерю лучшими поэтами Серебряного века, и этой мерки они не выдерживают все-таки. Особенно мне у Бродского понравились (после первого, поверхностного чтения) стихи о слепых и о «возвращении на родину».[1] Они же, кажется, подходят для перевода.
1. «Стихи о слепых музыкантах» («Слепые блуждают ночью…») и «Воротишься на родину. Ну что ж…»; см.: Бродский И. Стихотворения и поэмы. С. 43—44, 58—59.
5. СТРУВЕ — МАРКОВУ
1154 Spruce Street
Berkeley 7, California
22 декабря 1964 г.
У Бродского, конечно, много недочетов. Но он, по-моему, значительнее и Евтушенко и Вознесенского и лучше, и интересней поэтов «Феникса» и «Синтаксиса». Надо учесть и то, что он еще очень молод; ему в этом году минуло 24 года; бóльшая часть его стихов, дошедших до нас, написана в возрасте 20—22 лет. Весь том, который я получил прошлым летом, помечен 1962 годом, но там есть и стихи 1961 г<ода>, а может быть, и более ранние. Стихи о слепых мне тоже нравятся, но всего интереснее у него его вещи в большой форме — «Большая элегия», посвященная Джону Донну (и о нем), поэма «Исаак и Авраам» на библейскую тему и драматическая поэма «Шествие», среди персонажей которой — Гамлет, князь Мышкин, Дон Кихот — наряду с символическими, такими как «Поэт», «Арлекин», «Честняга», «Вор», «Лжец», «Усталый Человек» и т. д. Все эти вещи войдут в приготовленный мною том; он уже набран и скоро выйдет.[1]
1. Этот фрагмент был впервые опубликован Дж. Шероном; см.: «Ваш Глеб Струве». С. 137.
6. СТРУВЕ — МАРКОВУ
1154 Spruce Street
Berkeley 7, California
31 декабря 1964 г.
Спасибо за стихи Бродского из «HPС». Они у меня имелись в моем списке. Эти стихи теперь напечатаны в № 56 «Граней» (там же и два напечатанных мною в «Р<усской> М<ысли>» стихотворения).[1] Стихи возвращаю.
1. Имеются в виду стихотворения «Рыбы зимой» и «Памятник Пушкину»; см.: Русская мысль. 1964. № 2147. 5 мая. С. 3 (ср.: Бродский И. Стихотворения и поэмы. С. 25—26, 33—34). Подборка, напечатанная в октябрьском выпуске журнала «Грани», включала пять стихотворений Бродского (см.: Грани. 1964. № 56. С. 173—178).
7. СТРУВЕ — МАРКОВУ
<На бланке University of California Berkeley:
Department of Slavic Languages and Literatures>
8 января 1965 г.
Может быть, Вам понравится для перевода прилагаемое стихотворение Бродского? Думается, что его довольно легко перевести в современном американском духе. В нем есть некоторые очень характерные для Бродского приемы. И по теме оно подошло бы для перевода. Мне оно не особенно нравится, и я его не включил в приготовленный мною сборник, но послал — вместе с несколькими другими — Н. Б. Тарасовой[1] для «Граней». Попрошу только вернуть мне, так как это часть оригинального машинописного экземпляра, полученного мною из России, и другого экземпляра у меня нет. Но мне было лень переписывать — я не догадался сразу снять копию.
1. Наталия Тарасова (рожд. Жук; 1921—2005) — с 1962 главный редактор журнала «Грани» (Франкфурт-на-Майне). Об их переписке в связи с изданием «Стихотворений и поэм» см.: Толстой И., Устинов А. Указ. соч. С. 14.
8. СТРУВЕ — МАРКОВУ
1154 Spruce Street
Berkeley 7, California
19 января 1965 г.
Дорогой Владимир Федорович!
Спасибо за возвращение стихов и приложенную записочку. Что такое «Эррод», я сам не знаю.[1] Что же до «сооl», то, может быть, Ваше предположение и правильно.[2] Я это стихотворение в приготовленный мною сборник не включил, оно мне не очень нравится. Я дал его, как и еще несколько оставшихся у меня «за бортом», Тарасовой для «Граней», и она была очень рада. Еще три или четыре пойдут в «Социалистическом Вестнике» — у меня попросил Николаевский. Сборник, приготовленный мной, уже подписан к печати и должен скоро выйти (печатается в Нью-Йорке). В нем будет больше 200 страниц — около 50 отдельных стихотворений и пять вещей большой формы, в том числе одна поэма в драматической форме. Мне интересно Ваше мнение об этих крупных вещах. Я считаю их наиболее интересными, своеобразными и значительными, особенно поэму «Исаак и Авраам», «Большую элегию», посвященную Джону Донну (и о нем), и драматическую поэму «Шествие», в которой выступают такие персонажи, как Арлекин, Коломбина, Черт, князь Мышкин, Гамлет, Дон-Кихот, а автор встревает в виде «Комментария» (в стихах же). Бродский очень своеобразен, не похож ни на Евтушенко, ни на Вознесенского, ни на кого другого. Если его не погубит советская действительность, он может вырасти в большого поэта (ему ведь всего 24 года). На днях я читал о нем доклад в Станфорде.
1. Эрролл Гарнер (Erroll Garner; 1923—1977) — джазовый пианист. См. письмо 11. Здесь обсуждается строка из стихотворения «Пьеса с двумя паузами для сакс-баритона», исправленная Марковым при публикации в антологии:
Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой,
и звук выписывает эллипсоид так далеко за океаном,
и если теперь черный Гарнер
колотит руками по черно-белому ряду,
всё становится понятным.
Эррол!
(Modern Russian Poetry. P. 822); см. также в его письме к Струве от 27 января 1965.
2. Марков предложил такой вариант перевода последней строки стихотворения Бродского («Все любовники в июле так спокойны, спокойны, спокойны»): «All lovers in July are so cool, cool, cool» (Modern Russian Poetry. P. 823).
9. МАРКОВ — СТРУВЕ
19 января 1965 г.
А когда родился Бродский?
10. СТРУВЕ — МАРКОВУ
1154 Spruce Street
Berkeley 7, California
27/1/1965
Вчера получил из Москвы еще несколько стихотворений Бродского. Одно — интересное — посвящено Ахматовой.[1] Другое — об улицах Петербурга (у него часто Петербург, а не Ленинград).[2] Там, между прочим, говорится о доме, в котором в начале столетья жили Мережковский и Гиппиус — на углу Пестеля и Маяковской. Что такое улицы Пестеля и Маяковского (или Маяковская)? Думаю, что мало какой советский поэт 1940 года рождения знает, где жили Мережковские в 1900<-м> или 1902 г<оду>! Вообще, Бродский единственный из молодых советских поэтов, у которого я вижу связь с символизмом.
1. Речь идет о включенном Струве в книгу диптихе «Когда подойдет к изголовью…» (1962; см.: Бродский И. Стихотворения и поэмы. С. 108).
2. Имеется в виду «поэма в трех частях» «Петербургский роман» (1961). Далее Струве пишет о «Главе 7» первой части («Меж Пестеля и Маяковской / стоит шестиэтажный дом…»).
11. МАРКОВ — СТРУВЕ
<Помета Струве:> Отв<ечено> 30/I/65
27 января 1965 г.
Кстати, загадочное «Эррод» у Бродского явно Эррол — имя Гарнера (печатное «л» так легко превратить в «д»). Вот опять задал Вам кучу вопросов.
12. МАРКОВ — СТРУВЕ
<Помета Струве:> Отв<ечено> 25/III/65
19 марта 1965 <г.>
Дорогой Глеб Петрович!
Получил всё, включая Бродского. Всё не могу за него приняться. Вечером я вообще выжатый лимон, ничего не могу читать, а стихи и подавно. Все это не столько от загрузки, сколько от нервов. <…>
Другое дело Бродский. Тут я все-таки склоняюсь, что издание его книги может повредить ему лично. Впрочем, всех обстоятельств я и тут не знаю.
13. МАРКОВ — СТРУВЕ
<Помета Струве:> Отв<ечено> 21/V/65
3 мая <19>65 г.
Бродского я прочел и, в общем, согласен с Вами. Он интереснее в поэмах (хотя у него там часто намерения лучше исполнений: в «Джоне Донне» он невыносимо затягивает перечисление, но зато метит на эффект, похожий на современные итальянские фильмы), хотя среди коротких у него попадаются более ясные достижения. Я в нем особенно ценю, что это первый на моем горизонте за столько лет поэт-некомсомолец.[1] Хорошо, что таких еще может «российская земля рождать».
1. Ср. рассказ Маркова о встрече с советскими литераторами в письме к Струве от 30 декабря 1963: «Я, кажется, не писал Вам о впечатлениях от встречи с Р. Рождественским и C[o]. <…> Рожд<ественский> сразу потерял ко мне интерес, когда ему сказали, что я „из Ленинграда“. <…> Поэт <Jack> Hirschman, сидевший рядом со мной, спросил его что-то о „кошмарном мире“ Ахматовой, Рожд<ественский> мягко поднял его на смех (и за дело). После этого я тихо сказал ему: „А «Поэму без героя» вы знаете<?>“. Он спиной, не поворачиваясь, сказал: „Конечно, читал“. Но, видимо, не читал, т<ак> к<ак> моего подво<х>а и действительно кошмарной тематики Ахм<атовой> не уловил. Я же решил больше не соваться. В общем, Рожд<ественский> — несколько понурый комсомолец».
14. МАРКОВ — СТРУВЕ
<Помета Струве:> Отв<ечено> 1/VII/65
30 июня 1965 г.
Я не спросил формально В<ашего> разрешения на включение 1 стих<отворения> Бродского (того о джазе, что Вы прислали) в нашу антологию, но я так понял, что Вы и прислали его на выбор. Не возражаете? Только я хотел бы его печатать без упоминания фамилии автора.
15. СТРУВЕ — МАРКОВУ
1 июля 1965 г.
Ваша мысль дать Бродского анонимно мне не нравится. Это совершенно ни к чему. Повредить ему после сборника и пр<очего> никак не может. А стихотворение это всё равно очень легко может появиться в «Гранях» или «Посеве», как появились уже другие из моего сборника (и до него). Против печатания я не возражаю, но печатайте под его фамилией. У меня есть все основания думать, что и самому Бродскому анонимная публикация не понравится.
16. МАРКОВ — СТРУВЕ
14 ноября 1965 г.
Что это Ваше издательство всё занимается «последними новостями» в литературе? Гиппиус (и не одна она) не до конца издана, Кузмин (и не один он) неизвестен и непонимаем — а мы всё Бродский, Тарсис, Терц. Я внутренне этому противлюсь.
17. СТРУВЕ — МАРКОВУ
<На бланке University of California Berkeley:
Department of Slavic Languages and Literatures>
23 ноября 1965 г.
Бродского кто-то должен был издать, и я ничуть не жалею, что мы это сделали. Между прочим, о нем ходят самые противоречивые слухи. Ахматова летом говорила, что его перевели в какие-то угольные копи. Начиная с сентября стали приходить упорные слухи о том, что он освобожден. Первоначально этот слух был пущен, видимо, в связи с пребыванием в Москве американского секретаря ПЕН-Клуба, который собирался о нем хлопотать — чтобы он не рыпался. Потом на том самом съезде Европейского Сообщества Писателей в Риме, на котором Вигорелли сообщил Твардовскому и К[о] об аресте Синявского и просил их заступиться[1], советские писатели в свою очередь сообщили об освобождении Бродского (опять-таки, может быть, для того, чтобы перестали хлопотать, ибо даже Вигорелли это делал). Это известие до сих пор не подтвердилось. В пришедшем сегодня № «НРС» сообщается о том, что из Москвы получено письмо от человека, «хорошо осведомленного в литературных делах», о том, что Бродский был освобожден две недели тому назад. А я сегодня же получил письмо от Томсона из Лондона: он со ссылкой на человека, находящегося в некотором постоянном контакте с Россией, сообщает, что распространился слух о смерти Бродского.[2] Одно другому, конечно, не противоречит: Бродский, освобожденный две недели тому назад, мог умереть с тех пор; его могли даже освободить потому, что он был близок к смерти. Чему верить, неизвестно.
1. Имеется в виду выступление Джанкарло Вигорелли (Giancarlo Vigorelli; 1913—2005) 9 октября 1964 «на открывшейся в Риме конференции „Содружества европейских писателей“, на которой участвовали писатели как западных, так и восточноевропейских государств. <…> Присутствовавшие при этом советские писатели Александр Твардовский и Василий Аксенов этого заявления не опровергли» (Синявский — не Абрам Терц // Новое Русское Слово. 1965. № 19, 221. 24 октября. С. 1).
2. Это письмо английского историка Дэвида Томсона (David Thomson; 1912—1970) среди сохранившихся в архиве Струве (Hoover Institution Archives of War, Revolution and Peace. Stanford University (Stanford, CA.). Gleb Struve Papers. Box 43, folders 11, 12) обнаружить не удалось.