* * *

«Зло банально», — нам расскажет Ханна

в скучной книге. Как она права!

Вечно мерзость лезет из тумана:

те же лица, мысли и слова.

 

Не забылись беды и невзгоды,

снег колымский, бесконечный стыд.

Зазевался — и портрет Ягоды

на стене обшарпанной висит.

 

Вот свобода бабочкой порхала,

вот она разбилась о стекло…

Родина, чего ты не видала?

Санный след метелью замело.

 

Зарастает прошлое бурьяном,

в будущем не разглядеть ни зги.

Укажи, теперь идти куда нам?

От беды любимых сбереги.

 

 

 

* * *

…Снег из какого-то романа

(уже не помню) чист и бел,

который утром выпал рано

и днем растаять не успел,

тяжелым пологом небрежно

укрыл огромную страну,

и что-то отозвалось нежно

в душе на эту белизну.

Кругом ни грязи нет, ни пыли,

безбрежна синь над головой —

стоят, застыв, автомобили,

накрыты шапкой снеговой.

Ряд облаков, плывущих мимо…

Нездешний свет, нетрудный путь.

Как будто счастье достижимо —

осталось руку протянуть.

 

 

 

* * *

Куда несешься, тройка-Русь?

Не свист, а гул со дна колодца.

Вот друг мне пишет: «Я вернусь!»

И он, конечно, не вернется.

Он будет где-то вдалеке:

найдет пути, в детали вникнет.

Никто на русском языке

его случайно не окликнет.

А если будет (или нет?)

скучать по брошенному краю —

есть телефон или планшет.

Он наберет меня, я знаю.

Забыть — не хватит жизни всей.

Огромный, снегом запорошен,

лежит заглохший Элизей…

Прекрасен. Страшен. Безнадежен.

 

 

 

* * *

Я бы мог написать, что дерево — это ты,

холода подступают, желтеют уже листы,

облупилась кора от прошедших дождей, ветров,

ты стоишь, увядая, в одном из пустых дворов.

 

Между детской площадкой и школой — невзрачный клен,

будто сказано кем-то: «Расти до конца времен,

упирайся корнями, цепляйся, ветвями бей…»

Но никто на поверку не занят судьбой твоей.

 

В телефоне — подросток, с бутылкой пивной — студент.

Обещает успехи подтянутый президент.

На скамейке старик, провожающий жизнь свою.

Видишь тополь промокший? Я тоже еще в строю.

 

 

 

* * *

Целоваться бы вечно, да где там…

Нужно бегать и делать дела.

По деревьям, в цветное одетым,

понимаешь, что осень пришла.

 

Знаю, помню — окончатся сроки,

всё, что дорого, смоет волной…

Но избыточны эти намеки:

листья прелые, дождь проливной.

 

Для чего это нам год от года?

Утешением слабым? Взгляни:

всё по плану, и даже природа

доживает последние дни.

 

Так и слушаем старые песни,

солнце раньше уходит во тьму.

«Это все понарошку, воскресни…» —

кто-то скажет. Поверим ему?

 

 

 

* * *

Кто не любит — лежит, как мумия,

в плесневелом своем гробу:

ни горения, ни безумия —

только жалобы на судьбу.

 

А влюбленный — сгорает заживо,

взгляд блуждает его больной.

Вот он бродит один, одалживая

миг — у вечности ледяной.

 

Облака и деревья, улица

да знакомых витрин неон —

но душа, догорев, обуглится,

потому что любим не он.

 

И привязчивый, как бессонница,

всюду образ, который мил…

Бескорыстной любви откроется

мир, каким он задуман был.

 

 

 

* * *

Все обещанья скорой встречи

с усмешкой горькой помяни.

Объятья, пламенные речи…

Как сны, забудутся они.

 

Нет, обещания не ложны

в кругу беспечном и хмельном.

А просто встречи невозможны,

и в этом мире, и в ином.

 

Прощай, упущена минута,

на лицах — капли от дождя.

Ты улыбаешься кому-то,

случайно мимо проходя.

 

Нельзя уйти, нельзя вернуться,

глуха стена прошедших дней.

И наши души разминутся

среди теней.