Опубликовано в журнале Звезда, номер 4, 2021
Олег Стрижак. Мальчик. М.: ИД «Городец», 2021
«Мальчик: Роман в воспоминаниях, роман о любви, петербургский роман в шести каналах и реках» — таково полное название книги Олега Стрижака (1950–2017), которая писалась в 1980-е и была впервые выпущена в 1993 году в «Лениздате». Считается, что тот раз был неудачным: роман был прочитан лишь узкой прослойкой петербургской интеллигенции, где из века в век все друг с другом знакомы. Правда, роман дошел до Франции, был переведен и получил восторженные отзывы местных интеллектуалов. Но вряд ли нынешние издатели надеются, что переиздание увеличит число читателей романа, — вероятно, это будет тот же слой людей, может быть, помладше на одно или два поколения: та же высоколобая петербургская интеллигенция, те же изысканные французы, находящие удовольствие в странной русской литературе, и подобные им. «И повторится всё, как встарь…»
Уже само название романа — длинное и тягучее, как река. Оно будто бы хочет что-то объяснить про текст, но не объясняет ничего. Так и текст —течет неспокойно, топит в себе зазевавшихся мечтателей, которые как будто надеялись нырнуть за жемчугом.
«Я влюблялся, разлюбливал, зачем-то женился и уходил от прелестных женщин, был счастлив и горько плакал в отчаянии одиночества, жил долго один, сочинил прекрасный, как думалось мне, роман и затем сжег его. Смешно, но роман сжечь трудно. В городе, где забыли не только камины, но и печи: и кафельные голландки, и широкобокие кухонные, в таком городе проще выбросить рукопись в мусорный ящик». Возбужденный, как Раскольников, и безумный, как Гоголь, герой романа, литератор Сергей Владимирович -оцкий, предает огню свою рукопись про Мальчика. Это происходит «за кадром» — теперь же -оцкий попадает в больницу и лишь вспоминает, вспоминает, вспоминает ту пору, когда влюблялся, разлюбливал… и вспоминает про Мальчика.
Когда -оцкий описывает свои отношения с молодыми женщинами, еще можно поверить, что его пронизывает прежняя страсть, — настолько наэлектризован этот роман. Но и далее текст охвачен одержимостью и тревогой, и так практически всё время: влюбленность героя граничит с сумасшествием, помрачнением, потерей себя… Так и текст романа то тяжело нагромождается словами и образами, то разрушается до основания.
Мальчик вскоре становится вторым рассказчиком романа, не героем, а наблюдателем. Он может со стороны смотреть на -оцкого, но в реке текста их сбивает друг с другом так сильно, что сложно различить, чей голос звучит на очередной странице.
Роман «Мальчик» может называться «петербургской трагедией» — вероятно, так бы выглядели записанные мысли Евгения из пушкинского «Медного всадника». Также (помимо того, что в романе холодный город разрушает людей, а холодные реки выстуживают душу) в бесконечно длинной сноске, охватывающей весь текст, затаился греческий хор. В ней — заметки редактора, случайных читателей, автора, исторические справки; многоголосие внутри одной сноски формально не прерывает монолог -оцкого, балансирующий на грани помешательства, но усугубляет его. Так текст, начавшийся с потери романа, дальше и дальше теряет цельность, структуру и надежду на понимание:
«…говорит человек падаю я падаю падаю жутко стремительно падаю мне очень жутко я падаю вверх уношусь вверх подо мною внизу вода люди летнее море огромные камни берег падаю вверх каменистый пыльный склон горы ускользает далеко подо мною внизу далеко море берег жара как мне холодно горы внизу и я падаю уношусь мчусь падаю падаю вверх где сестра позовите сестру скорее Анатолий Иванович звон звон звяк ну и вены мне жарко жарко мне становится жарко очень жаркое лето далеко подо мной синий выпуклый блеск предвечернего моря синие горы и море уходят за синюю дымку дымка плотная дымка боже какая боль!»