Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2019
* * *
Жил мальчик, образованный не слишком.
Хотел всего достичь своим умишком.
И достигал. Но открывал уныло:
все, что открыл, давно открыто было.
На первенство свое не строя виды,
воспринимал реальность без обиды:
уж коль земля от поисков изрыта,
лишь то и ценно, что в тебе сокрыто.
* * *
Я холода боюсь… Не холода могилы,
но холода зимы, но холода воды,
но холода людей, что прежде были милы;
годов, что охладят заветные труды.
Морозом на стекле витиеватый вензель
исполнен. Дует в щель. Промерзли города.
И только от гробов ни жалоб, ни претензий
не зафиксировано никогда.
* * *
Я, во-первых, во-вторых и в-третьих,
и не критик, и не теоретик,
и за мною есть позорный фактик:
я всего лишь действующий практик.
А у практиков всему основа —
понимать друг друга с полуслова;
а порою, если очень надо,
понимать друг друга с полувзгляда;
а бывает, что имеет место
даже пониманье с полужеста.
Вон Горбовский: пробурчит невнятно
да рукой взмахнет… И все понятно!
* * *
Все в этом доме было мило,
хотя порою печь дымила.
Но стоило окно открыть —
и струйка, гибкая, как кошка,
легко сигала из окошка,
свою показывая прыть.
Итак, в домишке было мило…
Но что со мной происходило? —
сюда стремился я давно,
мне этот край до слез был дорог,
а вот поди ж — тянуло в город,
как дым в открытое окно.
Такие случаи нередки.
Что из того — где жили предки?
Регенерировали клетки
в мозгу, и все изменено,
и стала родина чужбиной,
и долго с равнодушной миной
гляжу в закрытое окно.