Опубликовано в журнале Звезда, номер 6, 2019
Вячеслав Ставецкий. Жизнь А. Г. М.: АСТ; Редакция Елены Шубиной, 2019
«Как автор я стремлюсь прежде всего к поиску нового героя. Проблема современной русской литературы в том, что в ней почти не осталось героев — одни персонажи. Русский писатель по традиции все носится со своим „маленьким человеком“, и этот человек до того измельчал, что о нем откровенно скучно читать. <…> Но я хочу быть одним из тех, кто вернет литературе героя», — амбициозно заявлял молодой ростовский прозаик Вячеслав Ставецкий в интервью журналу «Прочтение» в 2017 году. Отталкиваясь от этих представлений, писатель и создал свой первый роман. Его герой — сверхчеловек (на первых ста страницах романа это слово встречается примерно по два раза на каждую) — испанский диктатор Аугусто Гофредо Авельянеда де ла Гардо, сокращенно — А. Г.
«Жизнь А. Г.» — часть большого замысла, книги под названием «Необъявленные хроники Запада», к которому относятся рассказы («Из наследия» и «Зависть») и повести («Квартира», «Астронавт» и «Первый день творения»), публиковавшиеся в журнале «Знамя».
Плененного в результате мятежа диктатора вместо милосердной смертной казни приговаривают к тому, чего он боится больше всего на свете — его сажают в клетку и возят по стране, демонстрируя как диковинную цирковую зверюшку (которой он в какой-то момент и становится — выражая таким образом протест). С этого начинается произведение. Уже ретроспективно читатель узнает о расцвете и падении режима Авельянеды. Основное же содержание — жизнь (в основном внутренняя) отрезанного от мира прутьями клетки Аугусто Гофредо Авельянеды де ла Гардо до его смерти.
Итак, по мнению Ставецкого, современная литература страдает от мелкости. Но уж точно нельзя в этом упрекнуть литературу классическую, в которой сверхлюди изображались с избытком: на создателя термина «Übermensch» — Фридриха Ницше — повлияли произведения Достоевского. Существует целая традиция изображения радикального эгоцентрика, творца, наделенного «волей к власти». Этому и посвящена первая треть романа Ставецкого — описание того, как диктатор стал диктатором. Оставшиеся же две части также соотносятся с определенной литературной формой, отчасти связанной с темой сверхчеловека, — это так называемая исповедь души (пожалуй, самый очевидный пример — «Герой нашего времени» Лермонтова).
Легко изобразить сверхчеловека в масштабных обстоятельствах — в качестве вершителя людских судеб и участника раздела Европы. Достоевский проверял своего героя идеей «твари дрожащей» или «право имеющего». Ставецкий придумывает персонажу более изощренное испытание на звание высшего существа — что, если волей обстоятельств его поле деятельности будет ограничено физически клеткой, а духовно — его же внутренним миром? Вот уж действительно «антропологический эксперимент», как и заявлено в аннотации.
Этим и определяется структура текста: в нем практически нет событий в привычном понимании — как действий, но есть в понимании литературоведческом, если точнее, лотмановском, — как пересечения границы. Форма приведена автором в соответствие с идеей романа. Мы главным образом наблюдаем за тем, как меняется внутренний мир героя, не очень зависящий от внешних обстоятельств, — вплоть до того, что, формально оставаясь собой, он на деле превращается в своего двойника, самозванца. Рефреном проходит в общем-то нехитрая мысль: мы рождаемся, живем и умираем в одиночестве, и, чтобы не скатиться в слабость привязанности, нужна особая сила духа. Впрочем, эта же мысль опровергается самим автором в финале.
Место действия в романе — Испания, что позволило многим читателям провести параллели (как кажется, несколько преувеличенные) между творчеством Ставецкого и произведениями таких классиков латиноамериканской литературы, как Хулио Кортасар (важность которого для себя Ставецкий признает в том же интервью «Прочтению») и Габриэль Гарсиа Маркес. «Жизнь А. Г.» — это, конечно же, не магический реализм и даже не альтернативная история. Это художественный вымысел, условная реалистичность которого подкрепляется, однако, некоторыми историческими отсылками — мятеж Испанской фаланги в 1936 году (в романе фалангисты приходят к власти уже несколько десятков лет спустя после Мировой войны), гражданская война и взятие Мадрида в 1939 году, последовавшее за этим установление диктатуры Франсиско Франко. Жертвами его режима стали около ста пятидесяти тысяч человек, однако на данный момент в стране действует официальная политика замалчивания и «примирения» с фалангистами.
Ставецкий, казалось бы, выбирает декорации Испании XX века, будучи разочарован в современной российской (в том числе, как уже было показано выше, и литературной) действительности. И в то же время невозможно избавиться от ощущения, что делает он это, чтобы максимально завуалировать аналогию с изображаемыми в «Жизни А. Г.» взаимоотношениями народа и диктатора, которые развиваются в диапазоне от любви к ненависти, презрению, удивлению, безразличию, забвению и, наконец, уважению и даже принятию. Ничего не напоминает?