I

Размыт среды диапазон, а прежде точно были

борей полночный и муссон. Неслись автомобили.

И нет земного словаря, грамматики и чаек,

верлибров Ива Бонфуа. Лишь вакуум. Молчанье. 

Неплохо бы перечитать. Всего одну цитату

перенести тебе в тетрадь. Поехать утром в Тарту.

Там кем-то виден резонанс: взлетает хищный ястреб,

бежит река среди пространств. Пересыхает август.

II

И ничего, что важно мне, уже не переправить —

несоразмерно глубине вползает вечность в память.

Лишь потому, лишь потому, что час земной недолог,

а луч пересекает тьму — я полюбил твой город

с обратной стороны письма. С той стороны, в которой

внекалендарная зима. И камешек лиловый

цветком мелькает по ночам. За стекла отблеск брошен:

горит библейская свеча. Мир прирастает прошлым. 

*  *  * 

Стихи по осени читают,

а пишут, верно, в феврале;

планшет, состряпанный в Китае,

поймал кузминскую «Форель».

Смотрю в очередное небо.

Вновь лаком стал ручей до льда.

Нажму на клавишу «Отмена» —

и не уеду никуда.

Пусть веер северный и пальцы

не смажут зрение слезой:

мы — пешеходы, постояльцы, —

уходим в сумрак золотой.